Я начал соображать. Похоже, Ирма берет деньги у Кэгмена, чтобы оплачивать свое пристрастие. Я сунул шкатулку под кровать, закрыл дверь в туалет и стал ждать.
По гравию проехала машина и остановилась. Мужские и женские голоса весело переговаривались. Как я прикинул — четыре человека. Потом по веранде простучали каблучки и вошла Ирма.
Она поздоровалась с наигранной улыбкой, сказала: «привет», включила лампу на ночном столике и выключила верхний свет.
— Не люблю яркий свет, — объяснила она, — ты не против?
— Вовсе нет. Мне тоже так нравится.
Как и все наркоманки, она чувствовала бы себя лучше, надев черные очки.
Она зевнула и потянулась, четко обозначив длинную зрелую линию своей груди. Платье поднялось, обнажив полные белые бедра.
Все это было на продажу. Я подумал сколько времени понадобиться, чтобы наркотик превратил ее в отвратительную развалину.
— Я очень устала, — сказала она. — Не привыкла к работе портье.
Она прошла в ванную.
— Это так тяжело? — спросил я ее вслед. Она мыла руки. Дверь была приоткрыта.
— В общем-то не очень. Портье лежит с гриппом, какие-то вирусы или как их там… Я помогаю Кэгмену только временно.
Она закрыла дверь. Зашумела спускаемая вода.
Я развалился на постели и ждал. Она появилась в дверях ванны в одной комбинации. Сцена как из сексфильма. Я сказал:
— Будь добра, закрой наружную дверь, а то я не люблю не запертых домов.
Она захохотала, как будто я доверил ей неприличный секрет, шагнув к двери, она заперла ее на задвижку и задернула темно-зеленую штору. Потом включила проигрыватель. Составить нам компанию предстояло Синатре. Я засмеялся.
— Чем ты занимаешься детка? У тебя очень удобный матрац.
— Ты что-то торопишься, парень. — Она закурила сигарету и выпустила дым в мою сторону, чтобы дать мне понять, что может и принять мое предложение. — Как насчет холодного пива?
— Спасибо, только предлагаю это оставить на потом.
И заулыбался как можно глупее.
— Иди сюда, поболтаем немного.
— Почему бы и нет, — сказала она, устраиваясь рядом и положив руку на мое бедро. — Не знаю, почему ты мне так приглянулся, — проговорила она сахарным голосом маленькой девочки.
Потом она засмеялась.
— Кэгмен сказал, что ты хороший парень, наверное поэтому.
Она прищурилась и выражение ее лица стало выжидающим.
— Он сказал, что ты хороший парень и у тебя водятся деньжата.
— Кэгмен не все обо мне знает, — сказал я серьезно. — Мир полон всяких неожиданностей. Ты-то должна это хорошо знать.
Она с удивлением посмотрела на меня.
— Я прекрасно обойдусь и без неожиданностей. Каждый раз, когда это со мной случается, я оказываюсь в грязи.
Я похлопал ее по плечу, потом схватил ее запястье, а другую руку сунул под кровать. Я показал ей шкатулку и бросил ее на пол.
— Ты попала в беду Ирма. Я тебя арестую за хранение наркотиков.
Она недоверчиво замигала, а потом выражение ее лица изменилось. Она побелела и стала похожа на разъяренного зверя, когда попыталась вырвать руку.
— Проклятый легавый! Ах, ты грязный вонючий шпик! — кричала она, пытаясь ударить меня коленом. Ее свободная рука со скрюченными пальцами метнулась к моему лицу. Тогда я поймал ее за оба запястья, она стала дико мотать головой, пытаясь укусить меня. Судорогой пронзило ее тело, все малые мышцы были напряжены.
Я уперся локтем ей в лицо. Она набрала воздух для нового вопля, когда я сказал:
— Заткнись! Заставь меня еще повозиться с тобой, и я пошлю тебя годика на три проветриться в тюрьму. Ну-ка успокойся! Себе же делаешь хуже. У тебя есть шанс выкрутиться, если ты мне поможешь. Не будь ребенком, Ирма. За год на территории тюремной фермы у тебя здорово огрубеют руки. Будь умницей, если, не хочешь попасть в тюрьму.
Она посмотрела на меня долгим взглядом.
— Отпусти руки, и дай мне сигарету.
Она села потянулась за пачкой и закурила глубоко затягиваясь. Все кончилось, все было позади.
— Мне всегда не везет. Кэгмен должно быть спятил, если все вам выложил. А мне-то сказал, чтобы я за вами присматривала. Так и сказал, дурак безмозглый. Нет, надо же, — удивилась она, — он мне поручил присматривать за копом.
Она покачала головой и жалобно сказала:
— Я получаю от жизни одни пинки.
— И это говорит такая хорошенькая девушка! Только не упрямься и мы с тобой поладим.
Она неправильно меня поняла. Глаза ее потемнели, потом она рывком схватила комбинацию, рывком стянула ее с себя и предстала передо мной совершенно голой.
Ее тело было стройным и крепким, а следы уколов на бедрах почти не заметны. Она приподняла рукой свои большие груди, как бы предлагая их.
— Ну, давай, — прошептала она, — иди ко мне.
— В другой раз, как-нибудь. Все, что мне сейчас от тебя нужно, это кое-какие сведения.
— Это еще что? Я в жизни еще не встречала легавого, которому можно было верить.
— Ты видела Лингла и девушку, которая с ним была. Что она тут делала? Я хочу знать о них все.
— Иди к черту! У тебя была возможность, коп. Ты не знаешь, от чего отказываешься.
Поговори с такой. Если бы я переспал с ней, она наверное скорее бы поверила, что я сдержу слово и отпущу ее. Но теперь она сомневалась.
— Прибереги это для других, — сказал я.
— Никогда мне не везло с мужчинами. Все вы одинаковые, вам бы только урвать, что можно.
— Вспомни Лингла и женщину, которая была с ним. Ты скажешь мне все, что я хочу знать и немедленно. Хватит с меня этих уверток.
— Что будет, если я расскажу?
Я поднял шкатулку с пола и показал ей.
— Я ничего не видел. Уеду отсюда и все.
— Как я узнаю, что вы меня не обманываете? Нет худших мошенников, чем копы. Я вас не знаю. Как я могу вам верить?
— Этого не требуется. Просто у тебя нет выбора. Ты меня не интересуешь. Мне нужна та женщина и Лингл.
— Врете! — злобно сказала она.
— Если ты снова попадешь туда, то там и сгниешь.
Я блефовал, но по отчаянию, мелькнувшему в ее глазах, понял, что угадал. Она уже побывала в тюрьме.
Ирма облизала губы…
— Я не знаю, куда она девалась, — сказала она тупо. — Они уехали сразу же, как только избили Лингла.
— Что они здесь делали?
— Вы обещаете, что отпустите меня?
Я кивнул.
— Кэгмен меня убьет, мне нужно сматываться отсюда, — сказала она шепотом скорее себе, чем мне, как будто боясь, что ее подслушают.
— У тебя не так уж много вещей. Соберешься за десять минут. Что они здесь делали?
— Ничего, развлекались. Они кололись оба.
— Откуда ты знаешь?
— Я узнаю наркоманов с первого взгляда.
— Она приводила кого-нибудь к себе, когда Лингла не было?
Она едко рассмеялась.
— Нет. Еще нет, но это только дело времени. Когда у них кончатся деньги, она начнет продаваться.
— Чем собственно занимался Лингл?
— Я ничего о нем не знаю. Разве что то, что он колется также, как и она. Кэгмен это знает и сдирал с них лишние полсотни в неделю.
— Кэгмен снабжал их?
— Нет. Он тертый калач и в такие дела не вмешивается. Он только знает, кто чем занимается и заставляет платить.
— А Лингл? Ты ведь с ним наверное разговаривала? Что это за тип?
— Он ни разу, со мной не заговаривал. Честное слово! Клянусь!
— Где его регистрационная карточка?
— Вторая полка сверху в шкафу за стойкой. Я ее там однажды видела.
Ее глаза светились желанием убедить меня в своей готовности помочь.
— Кто сейчас в конторе?
— Ночной сторож — портье.
Я направился к двери.
— Дайте мне десять минут. Мне нужно собрать вещи. Дайте мне шанс, ну будьте хорошим, — умоляла она.
Она собирала вещи как сумасшедшая, набросала платья в два чемодана и с трудом закрыла их. Потом жадно посмотрела на шкатулку.
Я отошел к окну и стал любоваться свалкой. Легко осудить наркомана, это дает ощущение превосходства, чувствуешь себя чище. Но в этом не больше смысла, чем осуждать диабетика или депрессивного маньяка. Лечение бывает длительным. Это болезнь.
Когда я обернулся, шкатулка исчезла, запакованная с другими вещами. Отобрав ее, я бы ничего не изменил в ее жизни. Она была бы даже способна на убийство, чтобы раздобыть наркотик.
Она бросила чемодан на заднее сиденье облупленного «Корвета», уселась сама и отъехала, ни разу не оглянувшись.
Машина прошуршала по гравию, потом выбралась на шоссе и унеслась прочь.
Я вышел в темную безветренную ночь. Широкий ясный месяц и понятия не имел о шприцах и убегающих наркоманах. Я подъехал к конторе и вышел, не выключая мотора.
Ночной портье был сутулым человеком с полоской песчаного цвета волос поперек темени, одетый в ярко — голубой костюм.
Он старательно осмотрел меня с ног до головы.
