— Странно, что никто не опознал тело. Неужели у него совсем ничего при себе не было? Ни портфеля, ни бумажника? Или водительских прав?
— Совершенно ничего. Можно сказать, что этот тип уничтожил все свои документы, прежде чем окончить жизнь под колесами «линкольна».
— Вы его видели?
— Да, в морге… — Зейфель поморщился. — Зрелище не из приятных, если сказать честно. Вместо лица буквально кровавая каша. Врач сказал, что он умер сразу… Было установлено, что он был молод, примерно моего возраста, — он прикрыл глаза. — Неужели вы думаете, что между этими происшествиями есть связь?
— Майнер замешан в обоих. Разные поступки одного и того же человека так или иначе связаны.
Зейфель поднял руку.
— Только без философии… А теперь, старина, я должен покинуть вас. Я завтракаю в городе и уже опоздал на полчаса. Днем вы всегда можете застать меня в моей конторе.
— Вероятно, я появлюсь у вас.
— Буду ждать.
Он уже хотел выйти, но я задержал его.
— Джонсон положил пятьдесят тысяч возле газетного киоска?
— Конечно. Я ездил вместе с ним, но оставался в машине.
— Как он сумел так быстро получить нужную сумму?
— Ну, иногда бывают дела, которые надо проворачивать очень быстро, и на такой случай у него под рукой всегда есть деньги… Я убегаю.
Сделав приветственный жест, он ушел, а я прошел в столовую. Стол был накрыт на три персоны. Там были яйца и ветчина, тосты и варенье. Однако никто не притронулся к завтраку.
Через застекленную дверь я увидел пруд со светло-зеленой водой, и в это время из сада послышались голоса. Там, под большим зонтом, за круглым столиком сидели Энн и миссис Джонсон, беседуя за чаем. Я вышел в сад. Энн подняла голову и улыбнулась, увидев меня одного. Эллен Джонсон несколько удивленно спросила:
— Ларри уже ушел?
— Да, у него с кем-то завтрак в городе.
Она нахмурила брови и отпила чаю.
— Лучше бы он остался. Такой человек, как он, может нам понадобиться. Абель совершенно деморализован, — она вдруг вспомнила о своей роли хозяйки дома: — Мистер Кросс, присаживайтесь же. Могу я предложить вам чашку чая?
Я поблагодарил и сел между женщинами в садовое кресло.
— Как ваш муж?
— Как будто ничего, спасибо. Мне удалось уговорить его принять успокоительное и прилечь. Миссис Майнер приготовила ему постель. Раз он пережил шок, связанный с получением этого ужасного письма, то теперь риск меньше. Но мне трудно оставаться с ним наедине. Вы меня понимаете…
— А миссис Майнер?
— О, это очень славная женщина, мистер Кросс, но, увы, много помощи от нее ждать не приходится. Она утопает в слезах по малейшему поводу… — миссис Джонсон провела рукой по глазам. — Я слишком много говорю. Это реакция. Мне нельзя было утром оставаться одной. Мы думали, что нам позвонят по телефону, и это ожидание чуть не свело меня с ума. Минуты казались мне такими долгими… Я опять болтаю чепуху, а вы меня не останавливаете.
— Если хотите, я могу остаться с вами, — предложила Энн.
— Вы очень любезны, мисс Дэвон… Я с благодарностью принимаю ваше предложение. Вас это, правда, не слишком затруднит? Может, у вас есть важные дела?
Энн одарила меня улыбкой Моны Лизы.
— Гови, вы мне разрешите?
Я бросил на нее взгляд. Мне никогда не приходило в голову, что она влюблена в Зейфеля. Я даже не знал, что они знакомы. Честно говоря, я думал, что не совсем ей безразличен, и вот… Не говоря уже о том, что миссис Джонсон просто должна была предпочесть Ларри своему старому мужу. Мне не хотелось оставлять Энн в этом доме, но я решил быть великодушным.
— Конечно, Энн. У меня есть срочные дела, но я обойдусь без вас. Здесь вы принесете больше пользы.
У вас срочные дела? — с неожиданной живостью спросила миссис Джонсон.
При других обстоятельствах я бы иначе отреагировал на такой странный вопрос, но сейчас я не мог сердиться на нее за излишнее любопытство.
— Да, я собираюсь посмотреть дело Фреда Майнера. Кстати, вы давно его знаете, миссис Джонсон?
— С сорок шестого года. Он лежал в военно-морском госпитале в Сан-Диего, а я работала там в ортопедическом отделении.
— Это было еще до вашего замужества?
— Конечно. Я была там сиделкой.
— Другими словами, это было не только служебное знакомство? Он был вашим другом?
— Да. Если хотите знать, это я устроила Фреда на службу к мужу. У Абеля нет водительских прав, а я не люблю сидеть за рулем. Фред после войны стал инвалидом, но несложную работу выполнять мог. К тому же он очень добросовестный и услужливый человек. И после той февральской истории именно я убедила Абеля помочь Фреду. Я считала, что ему надо дать шанс.
— Почему?
Она нахмурилась.
— Вы считаете, что я не должна была этого делать?
— Отнюдь. Мне просто любопытно узнать причину.
— Ну, я… — она поджала губы и замолчала. — Я считаю, что надо проявлять великодушие. В моей жизни тоже бывали тяжелые моменты, и находились люди, которые приходили мне на помощь. Я старалась следовать их примеру.
— У вас доброе сердце.
— Нет, просто любой может совершить в жизни ошибку. Фред всегда казался мне хорошим человеком. Конечно, это ужасно — напиться и задавить человека. Но я не считала себя вправе бросить в него камень. Я и сейчас вовсе не стараюсь его оправдать, но мне кажется, что я могу объяснить его бегство. Он столько пережил на войне! Его нервная система просто не выдержала, и его охватила паника.
— В сущности, вы его защищаете.
— Не знаю. Мне кажется, я престо пытаюсь разобраться. Если поддаться чувствам, можно начать подозревать весь мир.
Я выпил чай и встал.
— Вы не будете возражать, если я проведу кое-какое расследование в городе? — спросил я. — Прежде всего мне хотелось бы знать, забрали ли выкуп и кто это сделал. Не исключена возможность, что этому найдутся свидетели. Вы можете рассчитывать на мой такт.
— Я предоставляю вам полную свободу действий, мистер Кросс. Я доверяю вам, — в ее глазах отражалась вода из пруда. — Хорошо иметь рядом человека, которому доверяешь, не правда ли?
Свидетель действительно нашелся, но он был слеп. Небольшая табличка над киоском гласила: «Обслуживается слепым». На продавце были дымчатые очки, и говорил он со свойственной слепым медлительностью.
— Что вам угодно, сэр?
— Как вы догадались, что я мужчина?
Я знал, что слепые редко обижаются, когда говорят о их недостатке.
— Естественно, по вашим шагам. Слух у меня гораздо лучше, чем у зрячих. Я даже могу сказать, что вы высокого роста, примерно метр восемьдесят.
— Почти угадали: на сантиметр выше.
— Я редко ошибаюсь. Это просто: мой рост — метр семьдесят два, а вы сантиметров на восемь выше. Но я могу определить и ваш вес. Семьдесят четыре или семьдесят пять килограммов.
— Сожалею, но восемьдесят один.
— Тогда у вас просто легкая походка. Хотите, угадаю ваш возраст?
— Попробуйте.
— Голос меняется с годами так же, как и лицо. Я бы дал вам тридцать пять, плюс-минус год.
— Браво! Мне тридцать семь.
— Я редко ошибаюсь больше, чем на два года. Зато я готов держать пари, что вы не отгадаете, сколько лет мне.
— Идет.
Я внимательно осмотрел его морщинистый лоб, старательно причесанные волосы, смеющиеся губы.
— Тридцать?
— Сорок один! — с гордостью проговорил слепой. — Я веду размеренную жизнь, — он протянул мне коробку с разменной монетой. — Положите сюда монетку.
Он подождал, пока не услышал звук ее падения, и улыбнулся.
— А теперь скажите, чем я могу быть вам полезен?
— Сегодня утром кто-то оставил чемодан позади вашего киоска:
Он с минуту подумал.
— Около одиннадцати утра?
— Совершенно верно.
— А, вот оно что… Мне действительно казалось, что я видел чемодан.
— Простите?
— Не обращайте внимания, это просто манера говорить. Я пользуюсь словами зрячих, потому что можно сказать, что я вижу ушами… ощущениями своими. Вы ведь приехали из города? От вас пахнет определенным образом.
— Вы потрясающий человек!
Я стал подозревать, что преступники выбрали неудачное место для получения выкупа. Этот слепой воистину все видел!
— Это вы оставили здесь чемодан?
— Нет, один мой друг.
— Он мог попросить меня приглядеть за ним. Я охотно оказал бы ему эту услугу. Его украли?
— Не совсем так. Лучше сказать, что его больше здесь нет. Я полагаю, что его взяли сразу после одиннадцати часов.
Слепой нахмурился.
— Надеюсь, ваш друг не подозревает меня?
— Безусловно, нет. Я только пытаюсь выяснить, что здесь произошло. Вы не могли бы помочь мне?
— Вы из полиции?
— Нет. Я наблюдаю за условно осужденными. Меня зовут Говард Кросс.
— Джо Трентино.
