вы здесь находитесь по приглашению мисс Браун. Джентльмены, будьте добры, сдвиньтесь в одну сторону, мисс Браун выйдет к вам через минуту.
В ответ послышалось:
— Ведите ее сюда!
— Давайте посмотрим эту красотку!
— Не прячьте ее. Ведите скорей!
Мужчина поднял обе руки вверх, призывая к тишине.
— Позвольте представить вам, джентльмены, мисс Браун.
Он открыл дверь. Не знаю, чего ожидали другие, но я лично знал, кого увижу, и поэтому поднялся на цыпочки.
Раздался всеобщий вздох разочарования.
— Имейте сердце, леди.
— Покажите ногу!
— Где ваше тело, сестрица?
Я не зря вытягивал шею и вставал на цыпочки. На нее приятно было смотреть, даже когда она была в одежде. Смеющиеся глаза, полные пунцовые губы, черные, коротко стриженные волосы. Она была в совершенно белой мягкой, как пух, шубе до колен. Даже по видимой части ног было ясно, что они первоклассные. Одной рукой мисс Браун оперлась о бедро, а во второй держала невероятной длины мундштук.
Несколько секунд все просто смотрели на нее. Потом засверкали фотовспышки и застрекотали кинокамеры. Журналисты стали забрасывать ее вопросами.
— Пажалюста, — проговорила она хрипловатым грудным голосом. — Не таврите дак бистро.
— Ребята хотят сделать снимки, — сказал Тони Грешэм из газеты «Рекорд».
— Пажалюста. Делайте с мне фотоснимки.
— Без шубы, леди. Без шубы, — быстро добавил Тони.
Она лукаво опустила длинные ресницы.
— Ви нехароший мужчинки, — проговорила она, хихикнув. — У вас странный идэя.
Я бросил взгляд на Дженни, Шейлу и Сью. Они стояли в углу и, скривив в усмешке губы, смотрели на мисс Браун.
Репортеры суетились вокруг нее, прося то сесть на высокий стул, то усаживали ее в низкое кресло и умоляли поднять или опустить голову, скрестить ноги или хотя бы чуть-чуть приспустить шубу. Мисс Браун, не переставая улыбаться, уступала назойливым репортерам.
И тут три женщины — Шейла, Дженни и Сью — протиснулись вперед, и Дженни стальным голосом спросила:
— Несколько вопросов, мисс Браун. Сколько лет назад вы были в Америке?
— Пажалюста, — сказала мисс Браун. — Я не гаврю харашо па-англиски. Эта первый раз я в Америка.
— Бросьте ваш фальшивый акцент, — грубо перебила Шейла. — Мы знаем, что вы такая же американка, как и все мы.
Мисс Браун удивленно смотрела на присутствующих и отрицательно качала головой.
— Я не панимает.
— Мы знаем, что вы американка, — теперь уже заговорила Сью. — Вы жили долго во Франции. Мы хотим знать, что вы собираетесь делать сейчас, вернувшись в Америку, и чем вы занимались до поездки во Францию.
— Што ана иметь виду? — ответила мисс Браун, повернувшись к Тони Грешэму. — Я не панимает. Эта мой первый рас в Америка.
— Вы хорошо сыграли, леди, — сказал Тони Грешэм, — но не надо увлекаться. Мы знаем, что вы американка. Так что бросьте ваш акцент.
— Пажалюста, мистэр Темпл, объясните.
— В чем дело, джентльмены? — спросил суетливый мистер Темпл, протиснувшись к мисс Браун.
— Пусть она бросит свой фальшивый акцент, — сказала Сью Энни.
— Какой фальшивый акцент? — спросил мистер Темпл, удивленно морща лоб. — У нее настоящий акцент, потому что она француженка.
— Кого вы пытаетесь надуть? — спросила Шейла.
— Никого, — ответил мистер Темпл. — Мисс Браун — француженка. Она родилась во Франции и никогда не была в Америке.
Наступила полная тишина. Потом кто-то спросил:
— Но это та дама, которую видели голой столько людей, что?..
— Вы имеете в виду мисс Джин Браун? — прервал его мистер Темпл.
— Да, именно ее, — подтвердил Тони. Он показал большим пальцем на сидевшую позади даму. — Это ведь Джин Браун, не так ли?
Мистер Темпл покрылся испариной.
— Да, это мисс Браун. Только Джанет Браун. Она родилась и выросла во Франции.
Снова наступило долгое молчание.
— Вы хотите сказать, — сердито и зло проговорила Сью Энни, — что это не та Джин Браун, ради которой мы все пришли?
У Темпла стал еще более беспокойный вид.
— Мисс Браун, то есть, я хочу сказать, моя мисс Браун — артистка кабаре. Но она, разумеется, не та мисс Браун, о которой вы говорите.
В наступившей тишине один из журналистов бросился к телефону.
— Алло, соедините меня со справочной железнодорожного вокзала.
Через десять минут стало известно, что в поезде «Двадцатый век» ехало четыре пассажира по фамилии Браун. Двое супругов, Джим и Джилл Браун, одна мисс Джанет Браун и та самая Джин Браун.
О последней не было больше никаких сведений. Она купила билет и сошла с поезда незаметно.
Тони Грешэм снял шляпу и почесал затылок.
— Ничего себе, — сказал он возмущенно. — Мы все пришли на встречу с этой дамочкой, а ее здесь нет и в помине.
Джо Бингам поднялся и угрожающе двинулся на мистера Темпла.
— Вы же встречали нас на вокзале. Вы же нам роздали приглашения. Вы нас надули.
Мистер Темпл попятился и быстро исчез за дверью.
Все пришло в движение. Мужчины, допив спиртное, заторопились к выходу. Я понял, что у них у всех было на уме. Где-то здесь, в Чикаго, находилась настоящая Джин Браун. Первый, кто отыщет ее, получит отличный материал для своей газеты и заработает кругленькую сумму.
Шейла взяла меня за руку и потащила к двери.
— Я тебе помогла сегодня, — шептала она мне в ухо. — Теперь ты мне помоги, Хэнк. Нам надо первыми найти эту Браун.
— Конечно, — пробормотал я.
— Нам надо успеть первыми, иначе я опубликую другой снимок, — пригрозила она.
В холле гостиницы нас оказалось очень много. И все же через минуту вся толпа словно растаяла. Кто-то сел в такси, кто-то кинулся к ближайшему телефону, кто-то торопливо бежал по улице.
— Ну что, у тебя есть какие-нибудь идеи? — спросила Шейла.
— Надо подумать.
— Мы должны объединиться, Хэнк. Это не просто материал. Это шанс вырваться вперед. Наша газета будет иметь исключительное право на публикацию интервью.
Я продолжал обдумывать ситуацию. Весь этот спектакль с интервью был какой-то нелепицей.
— А как выглядит настоящая Джин Браун? — спросил я.
— Ты же читал газеты.
— Да, но я что-то не помню ее лица.
Мы шли по тротуару. Шейла подошла к киоску и купила журнал, в котором был первый материал о Джин Браун. Здесь было с дюжину снимков обнаженной Джин Браун. Только посмотрев последний снимок, мы поняли, почему я не мог вспомнить ее лицо. Ни на одной фотографии она не смотрела в объектив.
— Тяжело нам придется, — сказал я Шейле. — Эти снимки — единственные. Никто не знает даже, как она выглядит.
— Судя по тому, как ты внимательно изучал снимки, можно сказать, что лицо — единственная часть, которую бы ты не узнал.
— Поставь себя на ее
