— Кто еще знает об этом?
— Макс. Он меня поддержит, если ты найдешь к нему соответствующий подход. Только ему это не нужно. Он в эти игры не играет. Он дал Стелле денег, чтобы она умотала из города, а сам помалкивает. Потому как эти ребята крутые.
— Макс не мог знать, Джоуи, куда ты последовал за филиппинцем.
Маленький человек резко сел в кровати, опустил ноги на пол. Его лицо помрачнело.
— Я не обманываю тебя, фараон. Никогда не обманывал.
Делагерра спокойно сказал:
— Я тебе верю, Джоуи. Правда, мне бы хотелось побольше доказательств. Как ты это толкуешь?
Малыш фыркнул.
— Черт, да оно ж до того бросается в глаза, что аж глазам больно. Либо флип его раньше работал на Мастерса и Ааге, либо он заключает с ними сделку после того, как делает эти снимки. Затем снимки оказываются у Марра — а он бы наверняка их не получил, не будь на то их согласия, — но он-то не знает, что снимки у них побывали. Имлей баллотировался в судьи по их списку. О’кей, он ублюдок, хотя и свой, но все равно ублюдок. Между прочим, он пьет, и у него отвратительный характер. Это общеизвестно.
Глаза Делагерры слегка заблестели. Остальная часть его лица была словно вырезана из камня. Трубку у него во рту как будто зацементировали — до того она была неподвижна.
Джоуи Чилл продолжал со своей резкой улыбочкой:
— Итак, они играют по большой. Они подбрасывают снимки Марру, а Марр не знает, откуда они. Затем Имлею сообщают, у кого они и что на них, и что Марр готовится оказать на него давление. Что бы сделал парень вроде Имлея? Он бы отправился поохотиться, фараон, — а уток будут есть Большой Джон Мастерс и его прихлебатель.
— Или олениху, — рассеянно проговорил Делагерра.
— А? Ну, так стоит оно того?
Делагерра потянулся за бумажником, вытряхнул из него деньги, отсчитал на колене несколько банкнотов. Он скатал их в плотную пачку и бросил на кровать.
— Мне бы как-то выйти на Стеллу, Джоуи. Очень нужно. Это возможно?
— Нет. Можешь снова попробовать через Макса. По-моему, она уехала из города, а теперь, когда у меня есть бабки, и я уезжаю. Потому что, как я сказал, эти ребята очень крутые… а может, я не слишком чисто работал… Потому что какой-то тип сидел у меня на хвосте. — Он встал, зевнул, добавил: — По стопочке джина?
Делагерра покачал головой. Он смотрел, как маленький человек подошел к кухонному столу, взял бутылку с джином, налил большую порцию в толстый стакан. Он осушил стакан, начал ставить его на место.
Дзенькнуло стекло окна. Послышался звук, похожий на слабый шлепок перчаткой. Кусочек упал на голый заляпанный деревянный пол рядом с ковром, чуть ли не у самых ног Джоуи Чилла.
Секунды две-три маленький человек оставался совершенно неподвижным. Затем стакан выпал у него из руки, отскочил от пола и подкатился к стене. Потом подкосились ноги. Он медленно повалился на бок, медленно же перевернулся на спину.
Из дырочки над левым глазом лениво потекла по щеке кровь. Ее ток убыстрялся. Дырочка стала больше и краснее. Глаза Джоуи Чилла невидящим взором смотрели в потолок, как будто его все это больше уже совершенно не касалось.
Делагерра тихонько скользнул со стула на четвереньки. Он пополз рядом с кроватью к стене у окна, оттуда протянул руку и пощупал у Джоуи Чилла под рубашкой. Подержал пальцы над сердцем, вытащил руку, покачал головой. Он сел на корточки, снял шляпу, очень осторожно поднял голову и выглянул из окна.
Напротив, через переулок, он увидел высокую пустую стену какого-то склада. В верхней ее части тут и там были разбросаны окна, ни одно из них не светилось. Делагерра опустил голову, тихо сказал себе под нос:
— Вероятно, винтовка с глушителем. И очень меткая стрельба.
Его рука снова потянулась вперед, робко извлекла небольшую пачку банкнотов из рубашки Джоуи Чилла. Вдоль стены, все еще пригибаясь, он добрался до двери, вытащил ключ из скважины, выпрямился, быстро скользнул в проем, запер дверь снаружи.
Он прошел по грязному коридору и спустился по четырем лестничным маршам в узкий вестибюль. Вестибюль был пуст. Там стоял стол с кнопкой, но за столом никто не сидел. Делагерра постоял у выхода за дверью с матовым стеклом и посмотрел на блочный многоквартирный дом на другой стороне улицы, где, покуривая, покачивались на качалках два-три старика. Они казались очень мирными. Он понаблюдал за ними минуты две.
Делагерра вышел, бросая быстрые пытливые взгляды в оба конца квартала, прошагал до угла вдоль запаркованных машин. Пройдя еще два квартала, взял такси и вернулся к «Биллиардной Столла» на Ньютон-стрит.
Теперь уже горел свет по всему зданию. Щелкали и крутились шары, игроки возникали из густой пелены сигаретного дыма и снова растворялись в ней. Делагерра пригляделся, затем прошел к круглолицему добродушному мужчине, восседавшему на высоком стуле рядом с кассой.
— Вы Столл?
Круглолицый кивнул.
— Куда девался Макс Чилл?
— Давно ушел, братец. Они сыграли всего до ста. Дома, наверное.
— А где его дом?
Круглолицый бросил на него быстрый взгляд, как будто осветил целенаправленным лучом.
— Откуда мне знать?
Делагерра поднял руку к карману, где носил свою бляху. Он тут же ее опустил, но постарался, чтобы она опустилась не слишком резко.
— Ах, фараон? О’кей, он живет в «Мэнсфилде», три квартала на запад по Гранд.
Серафино Торибо, симпатичный филиппинец в ладно скроенном рыжевато-коричневом костюме, сгреб два «дайма» и три цента со стойки на телеграфе, улыбнулся скучавшей блондинке, которая его обслуживала.
— Телеграмма сразу же уйдет, радость моя?
Девушка холодно взглянула на послание.
— Отель «Мэнсфилд»? Будет там через двадцать минут — а радости оставьте себе.
— Хорошо, радость моя.
Торибо чинно вышел из отделения. Блондинка приколола телеграмму, бросила через плечо:
— Парень, должно быть, чокнулся. Посылает телеграмму в гостиницу, до которой три квартала.
Серафино Торибо лениво направился по Спринг-стрит, за аккуратным его плечом тянулся шлейф дыма от сигареты шоколадного цвета. У Четвертой он свернул на запад, прошел еще три квартала, вошел в «Мэнсфилд» через боковой вход, у мужской парикмахерской. Поднялся по мраморным ступенькам к антресолям, прошел мимо комнаты, специально отведенной для писем, а оттуда уже по покрытой ковром лестнице, поднялся на третий этаж. Миновал лифты и вразвалку направился по длинному коридору до самого конца, разглядывая номера на дверях.
Потом вернулся назад и, на полпути до лифтов, сел в открытом проеме, где стояли стол со стеклянным верхом и стулья, а два окна выходили во двор. Он прикурил от своего окурка новую сигарету и откинулся на спинку стула, прислушиваясь к шуму лифтов. Когда лифт останавливался на этаже, он резко подавался вперед — не раздадутся ли шаги. Этих шагов дождался минут через десять. Он встал и подошел к углу коридорной стены, где начинался этот альков, вытащил длинный тонкий пистолет из-под мышки правой руки, переправил его в правую руку и опустил между стеной и ногой.
По коридору шлепал низкорослый рябой филиппинец в униформе рассыльного. Он нес небольшой поднос. Торибо издал свистящий звук, поднял пистолет. Низкорослый филиппинец резко крутанулся. При виде пистолета рот у него широко открылся, а глаза выкатились из орбит.
— В какой номер, ублюдок? — спросил Торибо.
Низкорослый филиппинец улыбнулся — очень нервно, умоляюще. Он подошел ближе, показал Торибо желтый конверт на подносе. На отвороте конверта стояли цифры «338».
— Положи его, — спокойно сказал Торибо.
Низкорослый филиппинец положил телеграмму на стол. Он не сводил глаз с пистолета.
— Отваливай, — сказал Торибо. — Ты сунул ее под дверь, понял?
Низкорослый филиппинец кивнул своей круглой черной головой, опять нервно улыбнулся и поспешил к лифтам. Торибо положил пистолет в карман пиджака, вытащил сложенную белую бумажку. Он очень осторожно ее развернул, высыпал блестящий белый порошок из нее в выемку, образовавшуюся между большим и указательным пальцами левой руки. Потом резко втянул порошок в ноздри, вытащил огненно-красный шелковый платок и отер нос.
Он постоял немного в неподвижности. Глаза у него потускнели, а кожа на высоких скулах как будто натянулась. Дыхание с шумом вырывалось сквозь зубы.
Он подхватил желтый конверт и направился в конец коридора, остановился перед последней дверью, постучал.
Изнутри раздался чей-то голос. Торибо пододвинулся поближе к двери и заговорил высоким, весьма почтительным тоном:
— Вам почта, сэр.
Заскрипели пружины, послышались шаги. Повернулся ключ, дверь открылась. К тому времени Торибо уже вытащил пистолет. Когда дверь отворилась, он быстро, бочком, протиснулся в проем, грациозно вильнув бедрами. Он приставил дуло тонкого пистолета к животу Макса Чилла.
