Я понял, почему мои трудности улеглись с такой легкостью.
Я попал в мышеловку. Выбор у меня оставался небольшой: подчиниться всем требованиям старика — или сунуть голову в узкое окно гильотины. Но что-то внутри меня булькало и кипело. Мой разум был готов подчиниться — ведь, собственно, даже с оставшейся частью прибыли можно было жить припеваючи, — однако мой инстинкт вставал на дыбы. Я решительно не желал выплачивать эти припрятанные миллионы.
В голове у меня мелькнуло, что вместе с прибылью от дела Бертрана мое состояние превышает триста миллионов. С ними я мог бы улизнуть, приклеить себе новое имя и осуществить свою давнюю заветную мечту, уехав в Южную Америку. Если же я решу продолжать бизнес под крылом Каломара, то рано или поздно окажусь на камнях. Старик был стар, а значит, более смертен, чем другие. После него организацию возглавят другие кардиналы, которые выставят меня за дверь. А в такой профессии за дверь выставляют всегда одинаково…
Он не сводил с меня своих маленьких проницательных глаз.
— Хорошо, Каломар, если так, я согласен.
— Тогда выкладывайте деньги.
— Минутку: они у меня не здесь.
— А где?
— В надежном месте!
— Едемте за ними.
Он встал, движимый яростной решимостью.
Мне оставалось только подчиниться. Я поднялся из-за стола и налил себе новый стакан виски. Он все пристальнее смотрел на меня своими мерзкими, налитыми кровью глазками.
И тут началось то, что я обычно называл «красным туманом». Все окружавшие меня предметы вдруг заплясали и сделались багровыми. Я выплеснул свой стакан в рожу старику. Алкоголь обжег ему глаза, и он испустил крик. Я выхватил у него из рук его дутую трость и цапнул его за галстук. Каломар вытянул руки вперед, но, ослепленный, не мог сопротивляться. Я затягивал, выкручивал его галстук своим мощным кулаком, полоска ткани резала мне пальцы, Каломар задыхался и словно тяжелел. Из его впалой груди доносился странный храп…
— Ну что, король? — проскрипел я. — Все так же уверен в себе? Что ж ты, несчастный, вздумал заявиться ко мне собственной персоной?! С убийцей нужно быть осторожным всегда. Всегда, понял?
Когда я его отпустил, он был уже совсем тяжелым и безмолвным. Я разжал руку, и он упал на ковер мертвее мертвого…
Я, отдуваясь, опустился в кресло. С момента моего восхождения на трон Кармони я уже успел немного заржаветь…
Я хлебнул виски прямо из бутылки. Горе мне, дураку! Что теперь начнется?!
Теперь вытянуть лапы из болота — это было что — то из области фантастики. Для меня все было кончено. Против очевидного факта не попрешь…
Я вызвал Пауло. Верзила вошел в комнату со слащавой миной, но его улыбка быстро исчезла. Он поискал взглядом Каломара, не нашел его, потому что труп лежал за моим широким столом, и вопросительно посмотрел на меня.
— Подойди ближе, да смотри не вступи! — сказал я как можно небрежнее.
Тут Пауло наконец заметил покойника — и начал разлагаться быстрее, чем Каломар. Его лицо сделалось биллиардно-зеленым; он стал похож на гигантский ядовитый гриб.
— Не падай в обморок, парень. Ты что, впервые видишь жмурика?
Хотя такого знаменитого он видел, пожалуй, действительно впервые. И это зрелище волновало его сильнее, чем похотливое подмигивание кассирши из соседнего кафе.
— Ты его завалил?!
— Если только он не загнулся от чахотки. Ладно, вскрытие покажет.
Пауло пришлось сесть.
— О, проклятье, — пробормотал он. — Какого ж ты хрена это сделал? Теперь нам всем морды поотрывают, это я тебе обещаю! Ты же знал, кто это такой… Лучше б ты угрохал президента — нам и то легче было бы выпутываться…
Он начинал меня раздражать. Чужая паника всегда действует мне на нервы.
— Спокойно, малыш… Не то проглотишь успокоительное моего собственного изготовления. Я не люблю истеричек.
Он постарался взять себя в руки.
— Зачем ты его замочил?
— Он свистел, что вся эта лавочка принадлежит ему, и предлагал мне должность управляющего. Ты можешь вообразить меня в берете и сером халате?
Это погрузило его в тягостные раздумья.
— Значит, Кармони был его подпоркой? — спросил он наконец.
— Совершенно верно. Быстро соображаешь: небось, смазал сегодня свои шестеренки?
— Странно… — вздохнул он. — Кто бы мог подумать?.. Он корчил из себя самого-самого…
— Он просто был хорошим актером, но всегда оставался пешкой. Зато вот у меня другие планы…
Тут я сказал себе, что вся эта трепотня ни к чему не ведет. Я только что создал ситуацию, которую следовало срочно уладить.
— На чем он приехал?
— На машине. У ворот стоит «роллс», здоровенный, как авианосец.
— Он был один?
— Нет: его ждет водитель, и не простой, а в адмиральской фуражке!
Фуражка, похоже, произвела на Пауло более сильное впечатление, чем сама машина.
— Ладно. Бери с собой Анджело, и пригласите водителя в дом. Только без шума, ясно?
— Ага… — неуверенно сказал Пауло.
— Я уже все продумал… Когда он зайдет, поставьте «роллс» в гараж.
— Попробуем…
Я задумчиво посмотрел ему вслед. Я понимал, что бросился вниз головой в самую паршивую историю во всей своей паршивой жизни. Я приблизился к окну и, не отдергивая штор, посмотрел, как мои парни подходят к «роллсу».
Все прошло хорошо. Анджело как нельзя лучше годился для таких поручений. Один глаз у него был голубой, а второй — карий; это само по себе уже придавало ему угрожающий вид. Когда он о чем-то просил, люди обычно спешили выполнить его просьбу.
Шофер, высокий худой субъект, вышел из машины; Пауло и Анджело встали по бокам, и все трое исчезли в доме.
Затем Пауло вернулся за машиной, а Анджело тем временем привел водителя ко мне.
Тот был молод и довольно хорошо сложен, несмотря на свой худосочный вид. Увидев своего шефа лежащим на полу, он подскочил и изумленно посмотрел на меня.
— Ему плохо? — спросил он.
— Вроде того… Ты давно у него работаешь?
— Со вчерашнего дня.
— А?!
Сначала я решил, что он заливает. Но нет, он говорил правду. На его раздосадованной физиономии была написана великая искренность.
— Я работаю водителем в опере. Машина моя собственная. Вчера он нанял меня на неделю. Кто мне теперь заплатит?
В этот момент вошла Сказка — такая красивая, что от неё перехватило бы дыхание у своры гончих псов. На ней была ночная рубашка из голубого шелка, и под рубашкой просвечивало то, что порядочная женщина показывает только своему любовнику.
Она посмотрела на труп, затем на водителя и наконец перевела свой вопросительный взгляд на меня.
— Что происходит, дорогой?
— Ничего страшного… Этот пожилой господин достойно встретил в моем кабинете свою смерть.
Водитель начал понимать, что попал в весьма необычный дом… Для такой ситуации я, наверное, казался ему чересчур спокойным.
— Надо бы сообщить в полицию, — пробормотал он.
Его взгляд блуждал по сторонам. Я цапнул его за пуговицу кителя и резко дернул на себя; пуговица осталась у меня в руке.
— Да что это вы?!
— Заткнись!
Он отшатнулся. Я позвал:
— Анджело!
Анджело вошел и по моему легкому кивку достал револьвер.
— Что все это значит? — не унимался сдатчик королевской колымаги.
— Помолчи!
— Ну, знаете! Да я сейчас…
Анджело дал ему правой в челюсть. Водила пошатнулся и ухватился за край стола. Сказка смотрела во все глаза… Я присел около трупа, разжал его старческую морщинистую руку, вложил в нее оторванную пуговицу и закрыл его пальцы, как крышку коробки.
Видимо, парень в кителе сообразил, что к чему, поскольку начал возмущаться еще громче. Тогда я дал ему ногой под дых, а Анджело добавил рукояткой пистолета по затылку.
Шофер растянулся на персидском ковре. Такие сувениры от Анджело наводили на размышления, и ему предстояло размышлять еще довольно долго…
Посреди всего этого появился Пауло. Он выглядел уже почти спокойным.
— Тачка зарегистрирована в Париже, — объявил он. — В бардачке лежала вот эта карточка.
Он протянул мне картонный прямоугольник, красная надпись на котором гласила, что машину и водителя можно нанять с почасовой оплатой.
Я удовлетворенно кивнул. В сущности, все складывалось не так уж и плохо. У меня уже созрел план, который казался мне вполне подходящим. Я живо вытащил у Каломара бумажник. Там было десять тысяч долларов, четыреста двадцать тысяч французских франков и десять тысяч швейцарских… Еще я снял с него золотые часы с браслетом, булавку для галстука и перстень с крупным бриллиантом.
Я положил все это в выдвижной ящик своего стола и сказал двум своим молодцам:
— А теперь — за работу. Отвезете труп подальше в лес; потом оставите машину у Лионского вокзала, понятно?
