Я рассказал ему про гроб.
— Каждому — свое, — подвел он черту под моим рассказом. — Куда направляемся?
— Ничего не изменилось. Прикрывайте фабрику — это ваша задача.
— Любой каприз за ваши деньги. Игра — дрянь, но пьеса — отличная.
Я высадил Хобиса у его автомобиля, пропустил вперед пару грузовиков, чтобы убедиться в отсутствии слежки, и подался на окраину города. На одной из заправочных станций я нашел телефон-автомат и позвонил Лейланду Хантеру.
На дворе стояло субботнее утро, а в полдень мне предстояло встретиться со своей семейкой. Примерно в два часа дня в головном офисе фабрики намечалось закрытое собрание вновь избранного совета директоров, на котором я тоже должен был присутствовать.
* * *
Им бы следовало заказать цветы. Не помешал бы и директор похоронного бюро, встречающий гостей легким поклоном и загробным голосом водворяющий тишину в зале. Дворецкий старался изо всех сил сохранить беспристрастное выражение лица, но загадочная улыбка, бродившая на его губах, выдавала его истинные чувства и отношение к предстоящему сборищу. Глаза его следили за мной, куда бы я ни направился, словно радар за радиомаяком, и я знал, что в его распоряжении имеются ответы на все вопросы, и парень, несомненно, собирался от души насладиться предстоящим моментом истины, когда все карты будут раскрыты и неприятель повержен. Он радостно поздоровался с Хантером и со мной, взял у нас наши пальто и сказал, что семейство уже в полном сборе и ожидает нашего прибытия в библиотеке.
Я поглядел на хитрого адвоката и отступил в сторону.
— После вас, Советник, — сделал я жест рукой и церемонно поклонился. — Лично я предпочитаю эффектное появление.
Он снова одарил меня своим профессиональным судейским взглядом.
— Наступит день, когда твои приходы и уходы станут единовременными.
— Все равно что забираться в заминированную машину?
— Отличное сравнение. И момент этот все ближе день ото дня.
— Вот когда настанет, тогда и подумаем, что с этим делать.
Он кивнул, лицо ничего не выражало.
— Может, он уже настал, мой беспокойный друг. До меня дошли кое-какие скверные слухи.
— Слухи всегда скверные, где ты видал другие?
— Но не настолько же.
— Не хочешь шепнуть мне на ушко?
— Я тебе не сарафанное радио. Если то, что я слышал, правда, то вскоре ты и сам все узнаешь.
— Отлично. Ну... пошли? — кивнул я в сторону библиотеки и отправился следом за Хантером к большим тяжелым дверям.
Все были в сборе. Сцена мало чем отличалась от той, которую я застал в свое первое посещение, за единственным исключением: за огромным письменным столом никого не было. Родственнички сгрудились в дальнем конце комнаты, желая ощутить рядом плечо ближнего своего и хоть как-то защититься, в руках — стаканы, в приглушенных голосах — наигранная веселость, в каждом жесте — враждебность, но в их поведении сквозило что-то такое, что могло означать только одно — они заготовили бомбу с часовым механизмом и сгорали от нетерпения, чтобы передать мне ее из рук в руки. Было ясно, что момент этот близок. Дед с огромным удовлетворением взирал на наше сборище, нарисованные глаза внимательно следили за мной, будто бросали мне вызов и желали сказать, что, будь я настоящим Баррином, я бы с легкостью избежал подобной ловушки, но незаконнорожденный ублюдок не имеет ни малейшего шанса. Попытка похвальна, ничего не скажешь, но это всего лишь попытка... нельзя ведь попытаться перепрыгнуть через пропасть: тебе либо удается это с первого раза, либо ты заканчиваешь свою жизнь на дне ущелья.
Никто не расслышал моего бормотания: «Да пошел ты, старый хрен». Хантер занял свое место за письменным столом, а я присел на край столешницы.
До сих пор никто не раскрыл рта, чтобы поздороваться с нами.
Адвокату даже не пришлось ничего объяснять. Денни и Альфред согласно кивнули, когда Хантер передал мне стопку сертификатов, но в их взглядах читалось то же самое выражение, что и у старика с картины.
— Ценные бумаги на десять тысяч долларов, Дог. Правда, теперь это чистой воды макулатура. И все они в полном твоем распоряжении, — провозгласил Хантер.
— Если бы я не вернулся, ничего бы от этого не изменилось.
— Доволен?
— Попридержи их у себя, — подтолкнул я к нему симпатичные зеленые листочки. — Да, я удовлетворен.
Я прикурил сигарету и поглядел на своих братцев, полностью погруженных в свои коктейли. Единственным несчастным в этой компании почему-то казался Марвин Гейтс, который по какой-то неведомой причине стыдился поглядеть мне в глаза. Алкоголь уже начинал брать над ним верх, и какой бы ни была его проблема, она уже билась в конвульсиях на дне стакана.
Альфред поудобнее устроился в кресле и поднял бокал, насмешливо приветствуя мою победу:
— Ну что ж, Дог, по крайней мере нам удалось сохранить Гранд-Сита. И все налоги уплачены. Ни раздутых закладных, ни долгов. Одни только предложения о покупке, и цена ничего так себе — несколько миллионов долларов.
, — Рад за вас. Мне все равно никогда не хотелось стать владельцем этого гнездышка.
— Зато какая радость пустить его с молотка! Это непередаваемо. Кроме того, именно мы можем решать судьбу всех окружающих земель.
— Вот и славно.
— Местоположение нашего поместья таково, что мы влияем на стоимость других участков. К примеру, мы запросто можем сделать так, что цена на Мондо-Бич взлетит до небес или, наоборот, упадет до нуля. Но у нас конечно же и в мыслях нет подыгрывать тебе. Так что вскоре твой кусочек земли погрязнет в песке, траве и мусоре.
— Если только дела «Баррин индастриз» внезапно не пойдут в гору.
— Но у фабрики никаких шансов, согласен со мной? — вмешался Денни.
— Как знать? Никому не дано видеть будущее, — осклабился я.
Я услышал, как Хантер стучит по столу, призывая закончить перепалку и выслушать его.
— Нам и без того прекрасно известна сложившаяся ситуация, — обратился он ко мне. — Кросс Макмиллан выкупил небольшую часть поместья за немыслимую цену. И вот теперь они избавились от долгов, выкупили закладные и заплатили все налоги. Кроме того, оставшихся денег вполне хватит на то, чтобы безбедно резвиться всю оставшуюся жизнь.
— До тех пор, пока не вырастут цены и налоги, Советник.
— Это и к тебе относится.
— Не думаю, что они настолько умны и проницательны. В чем фокус?
Денни неторопливо поднялся из своего кресла. Я не переставал удивляться, насколько же он смахивает на выползающую из своего логова змею, и, имей мой братец раздвоенный язык, он непременно высунул бы его и зашипел. Победно улыбаясь, наслаждаясь каждой секундой своего триумфа, он ленивой походочкой подошел к столу и небрежно бросил мне пару черно-белых снимков.
— Ты мертвец, Дог, — сладко улыбнулся он.
Я поглядел на фотки. Четкие, чистые снимки не оставляли никаких сомнений, что перед объективом позировали мы с Шейлой Макмиллан, оба голышом в огромной кровати в старом доме на берегу океана, а нашим порнографическим позам позавидовали бы даже самые грязные порножурналы. Я показал их Хантеру, тот хрюкнул и порвал снимки.
— О, не волнуйтесь, копий предостаточно! — заверил нас Денни. — Кросс Макмиллан тоже получил свой экземпляр. Это все-таки его жена. Одновременно с документами на покупку участка. И теперь он жаждет твоей крови, даже могилку подготовил. К несчастью, надгробного камня не будет, потому что ты ведь никто и звать тебя никак. Просто безымянный холмик, прямо как у твоей матери.
Как только мой кулак коснулся его нежного личика, оно изрыгнуло из себя фонтан крови вперемешку с зубами. Однако разлюбезный братец не успел свалиться на пол, так как по пути вниз получил удар в ребра, которые весело захрустели, словно сухие палочки в костре. Черепушка Денни ударилась о стол и Отскочила от полированной поверхности. Он попытался закричать, но из разбитого рта вырвался слабый писк. И на этот раз братцу посчастливилось потерять сознание. Я отпустил его обмякшее тело и повернулся к остальным.
Никто не смотрел на меня.
— Моя бомба оказалась покруче вашей, — сказал я. Альфреда стошнило.
Пэм невнятно пробормотала, что неплохо бы вызвать доктора, но телефон стоял на письменном столе, и, чтобы сделать звонок, им пришлось бы пройти мимо меня. Никто на это не отважился.
И тут заговорил Марвин Гейтс:
— Это я сделал снимки, Дог.
Он решил уже, что наступила последняя минута его никчемной жизни, и ужасно удивился тому, что я не убил его прямо на месте.
— Зачем, Марв? — только и спросил я.
Он пожал плечами, выждал несколько секунд и осушил стакан.
— Ты же знаешь, какой я слабохарактерный. Слишком много болтаю, слишком быстро сдаюсь, — вертел он в руках стакан, заглядывая внутрь, словно пытаясь разглядеть что-то на дне. — Я отплатил тебе черной неблагодарностью.
— Забудь об этом, — махнул я рукой.
