творилась полнейшая неразбериха. Позже, в суде, адвокаты пытались обратить на это внимание судьи Дерюгиной и гособвинителя Медведева. Но, как и все иные доводы защиты, эти обращения услышаны не были. Между тем небрежное отношение к вещественным доказательствам произошло отнюдь не из-за разгильдяйства следователей. После разговора с Прутковым Ганибалова, желая все же себя подстраховать и обезопасить от возможных неприятностей, умышленно создала эту неразбериху. Следователи, по ее приказанию, брали то одни документы, то другие. Потом передавали их, опять-таки по приказу Ганибаловой, друг другу, как карты в колоде тасовали. Папки с делами то и дело расшивались, оттуда извлекались отдельные документы, а сшить их потом заново уже никому и в голову не приходило. В результате многие важнейшие документы просто исчезли бесследно. В том числе невесть куда подевались правоустанавливающие документы на земельные участки. А без этих документов опровергнуть противозаконное приобретение земли обвиняемыми было просто невозможно.
Под напором адвокатов прокурор вынужден был сделать запрос в следственный комитет. Прошло несколько месяцев, пока в суд были представлены папки с копиями правоустанавливающих документов, а также копии поручений Ганибаловой, которые она давала следователю Умань и еще нескольким следователям.
Одного взгляда на эти бумаги было достаточно, чтобы понять — «липа». Причем изготовленная наспех, небрежно. Не оставалось никаких сомнений, чтоб все это было состряпано только что, как говорится, чернила еще не просохли. Адвокаты всех обвиняемых только головами качали — за всю свою многолетнюю практику, а новичков здесь не было, с таким откровенным подлогом в суде им еще сталкиваться не приходилось. Ганибаловой и Умань вновь пришлось предстать перед судом в качестве свидетелей. На сей раз для того, чтобы удостоверить свои подписи под этими фальшивками.
Держались дамы-подельницы молодцами. Отвечали твердо, уверенно, заявляли, что это копии тех самых документов, которые некогда были утеряны, а теперь вот найдены. Невнятные закорючки признали собственноручными подписями. Одним словом, врали на голубом глазу. Предположения адвокатов, что бумаги были изготовлены несколько дней назад, с гневом опровергли.
И вновь адвокаты Александры Лисиной заявили ходатайство о проведении почерковедческой экспертизы.
— Кроме почерковедческой я настаиваю также на проведении технической экспертизы, которая даст ответ на вопрос, когда были написаны представленные в суд правоустанавливающие документы на земельные участки и поручения следователя Ганибаловой, — отстаивала позицию защиты Быстрова.
— Процесс длится уже несколько месяцев, а уважаемая госпожа адвокат настаивает на проведении экспертиз, которые займут много времени, — возражал Медведев. — Мы выслушали свидетелей, которые занимают весьма заметное положение в правоохранительной системе. Не доверять им у нас нет никаких оснований. Поэтому сомнения защиты в подлинности документов представляются мне, в некоторой степени, даже оскорбительными.
Судья Дерюгина слушала прокурора и внутренне восхищалась. Надо же так уметь: не приведя в доказательство своей правоты ни одного мало-мальски обоснованного аргумента, ну хотя бы фактика незначительного, на ровном месте вот так опровергнуть все доводы защиты. Ну что ж, эта Быстрова настаивала на соблюдении принципа состязательности сторон. Сейчас в соответствии с этим принципом она, судья, обязана отдать предпочтение одной из сторон. Она отдает предпочтение государственному обвинителю. О чем Алла Виленовна в судебном заседании и объявила.
***
Судья была недовольна происходящим. Уже ей ли, через руки которой прошли за годы работы в суде тонны документов, было не понять, что следаки представили грубую фальшивку, которую сляпали «на коленках» пару дней назад, не позже. И этот прокурор тоже хорош, не мог организовать хотя бы приблизительно похожие на подлинность бумаги. Но выбора эти портачи ей, судье, не оставили. Назначь она почерковедческую и техническую экспертизы, и этот карточный домик рассыплется вмиг. С остальными обвиняемыми, особенно с Аникеевым, все понятно, их вину доказать проще простого. Замазаны так, что не отмоются. А вот что делать с этой Лисиной? Нет ни единого факта, доказывающего ее вину. Нет, и уже ясно, что не будет. А процесс идет к своему завершению, надо писать приговор. А что писать?..
— Руслан Вадимович, так же работать нельзя! — не сдержала своего раздражения Дерюгина, когда они после судебного заседания зашли вместе с прокурором в ее кабинет. — Что они себе позволяют, эти следователи? Вы что, сами не понимаете, что после приговора адвокаты все это обжалуют в своих жалобах. Апелляций и кассаций нам не избежать.
— Успокойтесь, Алла Виленовна. Что вы, право, так разнервничались? Никто их жалобы читать не будет. Поверьте, я знаю, что говорю.
— Хотелось бы верить, — буркнула Дерюгина. — И все же я настаиваю — Руслан Вадимович, ну найдите вы хоть что-нибудь, хоть какие-то доказательства против этой Лисиной. Иначе мне по ее эпизоду и писать нечего.
— Ну хорошо, я подумаю, может, что-то и найду, — заверил прокурор.
— Только думайте быстрей, у нас уже почти не осталось времени, все разумные и даже неразумные сроки давно уже вышли, — открыто проявляла нервозность Дерюгина.
Понимая, что ей понадобится приговор Лисиной притягивать за уши, Алла Виленовна не просто хорошо, а скрупулезно изучила дело, вникая в самые мельчайшие подробности и нюансы. И теперь она не представляла, что такое может откопать прокурор, чего бы она не сумела рассмотреть. Дерюгину не терзали сомнения по поводу того, что невиновной женщине она вынесет обвинительный приговор. В конце концов, не она первая, не она последняя, переживет. Но собственная судьба ее не могла не тревожить. Алле Виленовне не нравилось, что об этом процессе беспрестанно трубит пресса, назойливо талдыча о справедливости, законе, совести. И то, что дело находится под особым контролем неведомых ей высших сил, тоже не нравилось судье. Но она прекрасно отдавала себе отчет, что выбора ей не оставили ни малейшего. А раз так, то нужно, в первую очередь, позаботиться о себе и сделать все так, чтобы себя вывести из-под возможного впоследствии удара. Ни в какие заверения прокурора Медведева она не верила. Слишком маленькая он сошка, чтобы принимать важные решения, от которых хоть что-то может зависеть. Не верила. Но все же надеялась.
Нет, не зря терзали судью Дерюгину сомнения. Прокурор Медведев в своем неправедном рвении даже перещеголял следователей, изготовивших откровенную фальшивку. Про таких, как этот прокурорский чиновник, говорят: хитер настолько, что частенько сам себя обманывает.
На очередном судебном заседании прокурор Медведев предъявил, в качестве внезапно возникших новых обстоятельств, документы, свидетельствующие о том, что «подсудимая Лисина Александра Сергеевна, находясь под домашним арестом, открыла в платежной организации «Манго-банк» несколько счетов». Прокурор представил суду выписку из банка, где было указано, что счета были открыты дистанционно, на основании паспортных данных Александры Лисиной и привязаны к десяти телефонным
