Хитро прищурившись, Уэлер заметил:
— Возможно, и не с такого уж дальнего, Флинн…
— И не говорите мне, что вам удалось одурачить этих местных ребят, которых вы решили использовать в качестве свидетелей. Сельский врач, сельский шериф, местный похоронщик-пьянчужка… Просто стыд и позор, что вы вовлекли в свои игры этот народец!
Рутледж шаркнул ногой по ковру.
— Уверен, заработать на жизнь в этой глуши не так просто, — продолжил Флинн. — Уверен также, что добропорядочным гражданам, обитающим здесь, куда ближе благополучие своих семей, нежели судьба некоего молодого богача, явившегося из дальних краев и погибшего в результате попадания дробинки в голову. Я в одном точно уверен: вы заплатили им за хлопоты реальными деньгами, а не страхом и унижением.
Рутледж не сводил с Флинна невозмутимого взгляда.
— Таковы ваши выводы, верно, инспектор?
— Чувствую себя просто школьником, — сказал Флинн, — которого оставили после уроков долбить таблицу умножения. Хаттенбах в себя не стрелял. Более того, судя по состоянию его обуви, он был застрелен в помещении. По всей видимости, в довольно просторном помещении. Его убили здесь, в клубе «Удочка и ружье». И мне не понадобилось много времени, чтобы определить, где именно. Нет, не в главной гостиной внизу, я уже осмотрел это место. У вас имеются и другие просторные помещения, в частности, кладовые, где держат запасные лампы, коврики и оконное стекло. Затем, уже после убийства, его вещи перевезли в номер 22 в «Хижине лесоруба». А тело положили рядом с «Хижиной», на лужайке, причем нимало не озаботясь тем, как оно выглядит. Господи боже, — вздохнул Флинн. — У него даже прядь прилипла ко лбу!.. Не слишком характерно для тех случаев, когда человек стреляет себе в лицо с близкого расстояния.
Теперь Рутледж не спускал невозмутимого взгляда с Уэлера.
Тот сказал:
— Как верно заметил инспектор Флинн, на улице было темно.
Флинн тихо пробормотал:
— Какая, однако, самонадеянность!
— Вот что, Флинн, — сказал Рутледж, — мы пытаемся пощадить чувства его семьи…
— Разве? — сердито рявкнул Флинн. — Но ведь мы вроде бы уже установили, это вовсе не было самоубийством.
— Однако же существуют понятия о долге, даже если речь идет об убийстве!
— Чертовски верное изречение! — воскликнул Флинн. — А люди тем не менее продолжают убивать. И я скажу, как вы понимаете его, это чувство долга! — Флинн подался вперед. — Хаттенбах остановился здесь, в клубе «Удочка и ружье». Хаттенбаха убили. И вы, ребята, действительно не знаете, кто его убил и почему. Но вас это мало волнует. Вас куда больше волнуют другие вещи… Итак, ночь, покойник… Уэлер с Тейлором, возможно, кто-то еще, пока не знаю, вывозят тело с территории клуба и везут в «Хижину лесоруба». А вы отвозите туда же его вещи и раскладываете их в номере с точностью и аккуратностью компьютера. И договариваетесь с Карлом Моррисом, за солидную плату, полагаю, чтоб тот подтвердил: да, Хаттенбах остановился на уик-энд в его мотеле, «Хижина лесоруба». И что он погиб именно там. Затем вы вызываете меня, разыгрываете весь этот спектакль с моей регистрацией в той же «Хижине лесоруба». С какой, спрашивается, целью? Да с тем, чтоб авторитетный инспектор полиции из большого города подтвердил показания шефа департамента дорожной службы Беллингема. Ну а теперь позвольте спросить: чем вы собираетесь расплатиться со мной за это? — Флинн откинулся на спинку дивана. — Ведь самое главное для вас, это сделать вид, что клуб «Удочка и ружье» тут ни при чем.
Рутледж поднялся и прошел в спальню. А затем вернулся, с ружьем.
— Знаете, я в вас не разочаровался, Флинн.
Он сел, переломил ружье, проверил, пусты ли оба ствола, а потом начал их чистить, предварительно достав из шкафа две тряпки и банку со смазкой.
И вдруг рассмеялся:
— Просто не знаю, что бы мы делали, если б вы вернулись из «Хижины лесоруба», поверив — или утверждая, что поверили, — всему этому организованному нами спектаклю. Вот тогда бы у нас действительно возникли проблемы… — Он провел пальцем по смазанной части ствола, явно наслаждаясь этим прикосновением. — Уэлер отведет вас вниз и покажет то место, где был убит Хаттенбах.
— Посреди ночи, знаете ли, — вставил Уэлер, — не так-то просто организовать все должным образом. Чтоб это выглядело как смерть в результате несчастного случая.
— Вы будете удивлены, Флинн, — Рутледж, сощурившись, заглянул сперва в один ствол, потом — в другой, — удивлены, узнав имена людей, которые одобрили наш вчерашний план. Сколь несовершенным он бы вам ни казался.
— Несовершенным и преступным, — заметил Флинн.
— Преступным, — с легким кивком согласился Рутледж. — Да, пожалуй.
— Губернатор Кэкстон Уилер как раз уезжал отсюда, когда мы прибыли, — сказал Флинн. — Совсем рано утром, на рассвете.
— Боже! — усмехнулся Уэлер. — Его водитель, он же телохранитель и лакей, жутко медлительное существо! Его просто невозможно с места сдвинуть. Его прозвали Шустриком, именно из-за этой медлительности.
— Он тоже среди тех, кто помогал перевезти тело? — спросил Флинн.
Уэлер кивнул:
— Да.
— А пару часов назад Уолтер Марш вылетел отсюда на вертолете.
— Да, вылетел, — сказал Рутледж. — У членов нашего клуба, знаете ли, весьма напряженное расписание.
— К слову, о расписании, — сказал Флинн. — Сам не пойму, с чего это я, как дурак, сижу здесь и наблюдаю за тем, как вы чистите ружье!
— Вы проявляете понимание, — тихим и ровным тоном заметил Рутледж.
— Как бы не так! Да меня, человека флегматичного, давно бы хватил удар! К тому же вам прекрасно известно, у меня нет полномочий проводить расследования и аресты в этом штате.
Уэлер кивнул:
— Мы знаем.
— Отец Хаттенбаха — мой старый друг, — сказал Рутледж. — Еще со школьных времен. Это он основал клуб «Удочка и ружье».
— И когда молодой Хаттенбах захотел баллотироваться в конгресс?..
— Да, мы собирались здесь, в клубе, и все время консультировали его. Вообще-то, мы всерьез занялись этим молодым человеком, еще когда он учился в колледже.
— То есть холили и лелеяли его. И готовили к определенной карьере, — сказал Флинн.
— Просто советовали, как лучше воспользоваться той или иной возможностью, — поправил его Рутледж. — Перед Дуайтом открывалось блестящее будущее. — Рутледж проверил, плавно ли спускаются курки. — Возможно, вам, Флинн, в данный момент и кажется, что мы устроили, как вы выразились, дурацкий спектакль, перемещая его тело. Но поверьте, мы глубоко озабочены гибелью Дуайта. — Рутледж с щелчком сложил ружье. — И мы хотим, чтоб убийство было расследовано. Хотим знать, кто это сделал и почему.
Рутледж прислонил ружье к креслу.
Флинн потер лоб ладонью.
— Так вы хотите, чтоб я провел частное расследование…
Рутледж кивнул:
— Вы меня правильно поняли.
— Но как я могу расследовать, если ситуация здесь совершенно не контролируется? Если все следы и улики были уничтожены еще до моего прибытия? Когда потенциальный кандидат в президенты удирает через щелку в изгороди на рассвете? Когда вертолет крупнейшего в Америке газетного магната летает себе, как ни в чем не бывало, между завтраком и ленчем?
— О-о… — протянул Рутледж. — Вот тут действительно существует проблема. Возможно, вы даже правы, выражая недовольство действиями местных властей, называя их самонадеянными, однако… Однако, как вам кажется, может ли этот дорожный инспектор взять ситуацию под контроль?
— Власти штата могут взять ее под контроль, — ответил Флинн. — В том случае, если вы не будете чинить им препятствий.
— Будет ли фигурировать в ходе расследования убийства имя Кэкстона? Станут ли намекать конкурирующие с Уолтером газеты, что он является соучастником убийства?
— Станет ли известно, — подхватил Флинн, — что на свете вообще существует такое место, как клуб «Удочка и ружье»?
Рутледж поднялся, обошел кресло и выглянул из маленького окна.
— Так уж устроена жизнь, Флинн. И с этими… э-э… обстоятельствами придется считаться. Местная полиция не в состоянии провести расследование, вы это прекрасно понимаете. К тому же желательно, чтобы дело было расследовано быстро и качественно. Д'Эзопо рекомендовал вас. И вы должны исполнить свой долг.
— И еще понять, — робко вставил Уэлер, — что члены клуба… э-э… когда у них возникают юридические проблемы, могут позвонить хоть самому министру юстиции и получить дельный совет. А когда возникают проблемы медицинского…
— Я польщен, — перебил его Флинн. — Короче, когда им надобен хлеб, они получают тосты.
— Поэтому они вполне могут привлечь частного сыщика, — беспомощно закончил Уэлер.
— Самое главное здесь у нас — это соблюдать конфиденциальность, — сказал Рутледж, глядя из окна на тысячи обнесенных изгородью акров. — Идея, презираемая современным обществом, но не ставшая от этого хуже.
