С минуту я стоял, собираясь с мыслями и дыханием. Потом, натянув беспечную улыбку, двинулся к ней.
— Привет, — произнес я, подходя. Я изо всех сил старался выглядеть как ни в чем не бывало.
Она вздрогнула и обернулась. Взгляд ее остановился на мне. В нем боролись испуг и враждебность. Враждебность все-таки возобладала.
— Пошел вон! — отчеканила она. — Мне никто не нужен!
Это не сильно напоминало встречу двух любящих сердец, исстрадавшихся в разлуке. Я прокашлялся.
— Да, — сказал я кротко. — Повезло мне. Не часто в наше время увидишь такую нежную женщину. Я, кстати, тоже очень соскучился.
Она выглядела уставшей и похудевшей. Серые глаза потемнели и запали. Тонкие скулы заострились.
— Я не желаю с тобой разговаривать! — объявила она и отвернулась.
— Значит ли это, что отныне мы будем жить молча? — уточнил я. Но поскольку она не ответила, прибавил: —Я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому, что не знаю, как выразить в пантомиме то, что я тебя люблю.
— Убирайся! — повторила она, ничуть не смягчаясь и не поворачиваясь в мою сторону.
Я не стал спорить. Вместо этого я встал позади нее и положил руки на ее худые узкие плечи. Ее передернуло. Резким движением она освободилась.
— Вы будете играть? — нелюбезно осведомилась у меня девушка-крупье.
— Нет, спасибо, — ответил я. — Не хочу мешать любимой женщине обирать ваше заведение. Мы сегодня не работаем на пару. Я просто тихо постою на стреме. Ты не возражаешь? — бодро обратился я к Ирине.
Она злобно фыркнула и сделала очередную ставку. Ей пришла двойка на королях и туз. Она доплатила и поменяла две карты. Это была семерка и девятка. Крупье сдала себе три десятки и сгребла фишки Ирины.
Ирина швырнула карты на стол, разразилась длинной тирадой, которая вряд ли бы привела в восторг авторов учебника по этикету, и попросила показать, что выходило следом. Там был еще один король. Она снова выругалась.
— В личной жизни повезет, — кивнув на меня, довольно ядовито заметила крупье. У нее был неприятный гнусавый голос и прыщавое деревенское лицо с мелкими чертами. На меня она смотрела недоброжелательно.
— Мне уже повезло! — холодно отрезала Ирина. — И не только в любви.
Она все больше заводилась.
— Ты не мог бы одолжить мне денег?! — вдруг отрывисто бросила она, не глядя на меня. —У меня, кажется, закончились.
— Конечно, — поспешно откликнулся я, открывая сумку.
— Мне столько не надо, — усмехнулась она. — Сходи в кассу, разменяй, пожалуйста, тысячу долларов.
Она разговаривала со мной как с нерадивым официантом. Я понимал, что сейчас ей было это необходимо. На ком же еще срываться, как не на том, кто нас любит?
Я послушно кивнул, поймал завистливый взгляд девушки-крупье и отправился в кассу. Вместо одной тысячи я принес ей фишек на две, и она сделала вид, что не заметила разницы, и не поблагодарила.
Следующий час не принес ничего нового, если не считать того, что я существенно расширил свои познания в разделе нецензурной лексики. Крупье менялись, но она уверенно продолжала проигрывать и, в конце концов, спустила все, компенсировав проигрыш впечатляющей чередой коктейлей. Я терпеливо торчал рядом, ожидая, когда она закончит с игрой и переключится на меня.
И хотя, в соответствии с уверениями прыщавой жрицыазарта, проигрыш сулил Ирине большую и страстную любовь — разумеется, мою, потому что только такой идиот, как я, мог влюбиться в такую женщину, — она не выглядела счастливой, когда швыряла крупье последнюю фишку в качестве чаевых.
— Теперь хватит! — объявила Ирина громко, так что парень за соседним столом обернулся в ее сторону.
— Нечего на меня глазеть! — прошипела она ему. —Я этого не люблю!
Парень поспешно потупился.
Она поднялась и слегка качнулась. Я подхватил ее, но она выдернула руку и выпрямилась. От нее пахло спиртным и вновь жасмином. В сочетании с черными брюками это означало, что я вычеркнут из ее жизни навсегда.
— Ну что, ты доволен?! — с раздражением осведомилась она.
Я не очень понимал, что именно должно было вызвать мою радость, но на всякий случай закивал с повышенным энтузиазмом. Я не угадал.
— Ведь ты, кажется, всегда хотел, чтобы я брала от тебя деньги? — взвилась она. — Чтобы я зависела от тебя! Тебя ведь бесило, что я была богаче! Правда?
Это не было правдой, и при других обстоятельствах я бы, наверное, обиделся. Но сейчас я видел, что она настроена на скандал и ищет ссоры. К примирению вело два пути: можно было терпеть и потакать, стараясь не давать ей оснований для упреков, а можно было ускорить ссору, в надежде, что после нее, как после очистительной грозы, она успокоится. Я не очень верил в первый вариант, но из присущей мне добросовестности решил начать с него.
— Прости, если я дал тебе повод так думать, — отозвался я.
Это неожиданно подействовало. Она на минуту смутилась и взяла меня под руку.
— Это ты меня извини, — пробормотала она. — Похоже, я немного одичала. У меня сейчас вообще проблемы в общении с людьми. Я вижу, как все злорадствуют, и постоянно срываюсь. Меня, как последнюю дуру, тянет что-то доказать! Хотя кому? Зачем? Глупость какая-то! Сидеть дома одна не могу. Я очень рада тебе. Всегда рада. Просто жаль, что ты увидел меня здесь и такой.
Ее откровенность захватила меня врасплох. Я был растроган. Я понимал все, что она сказала и не сказала.
— Я тоже тебя очень люблю, — сказал я. —Я должен был приехать раньше.
Она крепко сжала мне руку тонкими холодными пальцами и не ответила. Мы вышли из клуба, и к нам подошел Гоша.
— Ты подвезешь меня домой? — небрежно спросила она. —А то я отправила водителя.
— А разве это не ваша машина? — удивился Гоша, указывая на припаркованный неподалеку знакомый джип, на котором раньше ездила ее охрана.
Она обожгла его ненавидящим взглядом. Гоша растерялся.
— Мне охрана клуба сказала, что вы на нем приехали, — промямлил он растерянно.
Не отвечая ему, она проследовала к моей машине, высоко подняв голову. Я сел за руль, и мы тронулись. Я молчал, боясь неосторожным словом спровоцировать новый приступ раздражения. Но это не помогло.
— У меня больше нет «Мерседеса»! — вдруг с ожесточением проговорила она. —У меня больше нет денег! У меня больше ничего нет! Ты счастлив? Признайся, что ты счастлив!
— Не начинай опять, — попросил я, стараясь говорить как можно мягче.
— Нет, признайся! — требовала она, заводясь. — Хоть раз в жизни скажи правду!
Она схватила меня за отворот пиджака и с силой дернула. Я качнулся в ее сторону, и машина вильнула. Пора было переходить ко второму варианту.
— Хорошо, — вздохнул я. — Признаюсь. Я счастлив.
— Негодяй! — выкрикнула она. —Я так и знала! Ты даже не скрываешь этого!
Она несколько раз ударила меня ладонью по груди и плечу.
— Может быть, я лучше остановлюсь? — предложил я. — Чтобы тебе удобнее было драться?
Она хотела что-то выкрикнуть, но вдруг осеклась, смешалась, закрыла лицо руками и покачала головой.
— Кошмар какой-то! — прошептала она виновато. — Ужас! Не знаю, что со мной происходит. Мне так стыдно!
Мы доехали до ее квартиры, и я поднялся вместе с ней. Не имея понятия о том, как дальше будут разворачиваться события, я, на всякий случай, не стал отпускать охрану.
— Извини, у меня беспорядок, — предупредила она. Вещи и в самом деле валялись как попало. Было заметно, что она давно не прибиралась.
— Я хотя бы помою посуду, — сказала она и ушла на кухню.
Этот внезапный приступ хозяйственности меня удивил, но возражать я не стал. Я расчистил себе место на кресле, скинув на пол джинсы и полотенце, и включил телевизор. Я не знал, как себя вести с ней, что сказать и что сделать. Мне было трудно, неловко и нехорошо.
Наверное, она тайком выпила на кухне еще, потому что, когда появилась в комнате, вид у нее вновь был довольно агрессивным. Ее осунувшееся лицо порозовело. Глаза опасно блестели. Она остановилась в проходе.
— Ты остался, потому что тебе стало меня жалко?! — резко осведомилась она без всяких предисловий.
— Я остался, потому что люблю тебя, — ответил я, сдерживаясь. — Если ты этого не хочешь, я могу вызвать охрану и уехать.
— Вызывай! — не колеблясь, скомандовала она. — Скатертью дорога!
Я почувствовал, что мое терпение заканчивается. Вскочив, я схватил радиостанцию и нажал кнопку.
— На связи, — невозмутимо отозвался Гоша. Я швырнул станцию в сторону.
— Я никуда не поеду! — отчеканил я. — И я прошу тебя успокоиться. Я не враг тебе, — добавил я, беря себя в руки.
— А кто ты мне? — издевательски осведомилась она, вскидывая подбородок. — Друг? Любовник на ночь? Спасибо, обойдусь! Меня здесь рвут на части! Топчут ногами! Обливают помоями! А тебе нет до этого никакого дела!
