Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

Головокружительные похождения графа Соколова весьма пришлись по вкусу читателям. Две предыдущие мои книги — «Граф Соколов — гений сыска» и «Железная хватка графа Соколова» — пользуются невероятным успехом, выдержали несколько переизданий. Видимо, удальство, исключительная сила, бесстрашие нашего сыщика весьма отвечают вкусам русского характера.

На российской земле этот атлет-красавец стал не менее популярен, чем Шерлок Холмс на берегах Темзы.

В фешенебельных ресторанах появилась паровая стерлядь, фаршированная икрой и крабами «по рецепту графа Соколова», в радиоэфире звучат песни «Гений сыска Соколов», российский радиотеатр на волне «Говорит Москва» возродился многосерийной постановкой «Граф Соколов — гений сыска».

Все это подвигло автора создать настоящую, уже третью книгу о сыщике. Благо, историческая основа, на фоне которой развиваются события романа — празднование 50-летия российского земства, политический террор, тайная подготовка европейских держав к мировой войне, — документальны и уже сами по себе любопытны.

Эти события в свое время наделали много шума и потрясли умы обывателей. Все началось в декабре 1913 года, незадолго перед Рождеством Христовым. Последним счастливым Рождеством великой и богатой Империи…

Близился полувековой юбилей создания в России земства. Государь, признавая великую заслугу земства перед престолом и Отечеством, приказал со всевозможной торжественностью отметить славную дату. Она пришлась на 8 января 1914 года.

Пышные празднества готовились по всей России — в городах губернских и уездных, в селах и деревнях.

Но главный бал, понятно, намечался в Зимнем дворце.

И тут из надежных агентурных источников стало известно: силы, именующие себя революционными, задумали еще не виданные по жестокости террористические акты. Но главное, они решили воспользоваться случаем для покушения на Государя и его близких.

Дабы принять необходимые меры безопасности, программу праздника составили в министерстве внутренних дел.

Товарищ (заместитель) министра, командир Отдельного корпуса жандармов Джунковский созвал совещание. Лучшие полицейские умы были приглашены в Петербург.

Среди самых уважаемых гостей стал гений сыска — граф Соколов.

И его вновь ожидали суровые, еще не виданные испытания.

К десяти утра к министерству внутренних дел, противно и непривычно для обывателей фырча в морозном воздухе синим вонючим дымом, то и дело подъезжали лакированные автомобили. Разлетаясь по наезженной мостовой и стуча полозьями, обитыми железными полосами, подкатывали сани, запряженные сытыми рысаками.

Ротозеи толпились на некотором отдалении, сдерживаемые строгими городовыми:

— Осади назад!

То и дело прибивались любопытствующие:

— По какой причине народ взбудораженный и такое собрание?

Какой-то мастеровой, с торчащими красными ушами из-под меховой фуражки, весело кричал пьяным голосом:

— Начальство собирается — самое главное. Желают опять всех заключить в крепостное состояние. Потому как от свободы только разброд и в умах волнение!

Старушка в шерстяном платке поверх шубейки согласно замотала головой:

— Дай-то Бог! Помню, прежде как что — на конюшню и по заднице, и по заднице — так народец шелковый ходил и начальство трепетал. А теперь — тьфу! Одно нахальство…

Купец в потертой лисьей шубе согласился:

— Это, бабушка, ты правильно говоришь — нынче все врассыпную пошло. Нельзя вожжи распускать, наш народец узду уважает. Самый раз крепостное состояние вернуть…

Маститый старик с солдатским Георгием на зипуне и костылем под мышкой степенно возразил:

— Зачем народ смущать? Крепости обратно быть невозможно, потому как кормить крепостных некому. Баре сами в упадок произошли.

— Твоя правда, дедушка, — согласился купец. — Теперь хорошо бы всех студентов и революционеров — в рудники. Или на остров.

— И то, — помотал головой солдат. — Истинно аспиды гнусные. Пусть на Сахалине козни чинят, клопов выводят.

— Про студентов, любезные, вы упомянули по собственной серости, а вот революционеров надо бы в бараний рог скрутить! — произнесла важная дама в дорогом манто до пят, странным образом затесавшаяся в простонародную толпу. — Глядите, господа, авто катит. Ба, это министр Маклаков собственной персоной! А с ним его правая рука — Джунковский. Замечательная личность!

— Это который в Москве губернаторствовал? — тоном знатока произнес купец. — Сказывают, в небо на аэроплане вздымался. Бедовый генерал. В Белокаменной всякую шантрапу под корень перевел. Государь приказал: переезжай, мол, голубчик, к нам в столицу, оборудуй как в Москве — прижми к ногтю жидов и революционеров. Теперь здесь старается.

— Батюшки, глядите, а кто этот почтенный будучи? На саночках который подлетел? — ахнула старушка, раздвигая на лице платок. — Ростом — каланча, а ликом — что тебе герой.

Толпа восхищенно задышала:

— Министр ему головой еле до плеча дотягивает!

Дама ахнула:

— Так это знаменитый граф, гений сыска… Невероятно! Буду рассказывать: живьем Соколова видела! Ведь не поверят.

Мастеровой заломил фуражку на затылок, с восторгом крикнул:

— Точно, он самый — Соколов! Я его на английском боксе в Манеже наблюдал. Как вмазал, так у его супротивника голова отвалилась. Страсть, да и только!

— Да врешь небось? — с сомнением покачал головой купец. — Если бы, к примеру, топором…

— Точно говорю, почти отвалилась! — горячился мастеровой. — Того несчастного отвезли на «красном кресте». Наверное, в гошпиталь, а может, сразу на Охтенское кладбище. А Соколов, сказывают, рельсу на коленке скручивает.

— В прежние времена весь народ такой был, — улыбнулся беззубым ртом солдат. — Потому шведов разбили и турок подмяли.

Старушка в платке вздохнула:

— Жидок народ стал, в голове мысли только об трактире. И табачный дым в небо пущать.

— Это точно, размаху в людях нет, — подтвердил купец. — Один граф Соколов и остался. Вот со скуки рельсы гнет.

Дама тоном знатока уронила:

— Относительно рельсы не скажу, а в газетах публиковали: прошлой зимой в Неву целую банду убийц под лед спустил. Помнится, человек восемь называли.

— Вот это по-нашему! — хлопнул рукавицами солдат. — Самое место разбойникам и революционерам — подо льдом.

Вперед, расталкивая зевак локтями, пробилась раскрасневшаяся женщина — с тазом и кошелкой. Видать, из бани. Завистливо вздохнула:

— Что значит возле царя ходят — сытые да гладкие! Наслаждаются жизнью в свое удовольствие.

Плечистый городовой рявкнул:

— Не р-рас-суждать! Не твоего куриного ума забота. Ос-сади!

Впрочем, для тех, кто мало знает нашего знаменитого графа, представим его. За свою необычную физическую мощь, проницательный ум и неудержимый нрав граф был известен всей России.

Блестящий полковник лейб-гвардии Преображенского полка, поразив весь высший свет, пошел служить в полицию. И тут его подвиги всех восхитили. Не было случая, чтобы граф не раскрыл преступление, за которое взялся.

Государь ему был обязан спасением жизни. Случилось это минувшей осенью, когда товарищи революционеры приготовили электрическую мину на дороге, по какой Николай Александрович направлялся из Нового Петергофа в Петербург.

Сыщик поступил просто и справедливо. Застав на месте преступления злоумышленника, он замкнул концы электрической мины. От злодея остались лишь какие-то лохмотья, повисшие на деревьях.

Вслед за этим Соколов проник в большевистское гнездо, свитое врагами Российской империи в Галиции, которая находилась в пределах Австро-Венгрии.

Прибыл сыщик в ставку Ульянова-Ленина под видом эмиссара германского министерства иностранных дел. Именно сюда дважды обращался Ленин с просьбой выделить миллионы на ведение враждебной агитации и разложения армии в России, на организацию стачек и диверсий.

Соколов провел операцию блестяще.

В руках российской охранки оказались списки подпольных типографий и организаций. Их в обмен на чек (понятно, фальшивый) сыщику передал сам Ленин. Смутьяны и террористы понесли чувствительный удар, а Соколов швырнул с моста в горную речушку большевистского вождя [1]. Весь Саратов умирал от хохота, узнав, что Соколов закрыл на ночь в кладбищенском склепе провинившегося тюремного доктора Субботина.