– Ей-богу, – вскричал его королевское высочество, поднося к губам ручку леди Джерси и целуя ее, – вы правы, как всегда! Обедать, обедать, непременно! И, если позволите, еще стаканчик ледяного пунша. Спасибо. Мм… Шеридан, дружище!
Шеридан бесцеремонно пихнул принца в спину, и тот встал на ноги без малейшей неловкости. Георг-Август-Фредерик, словно в него вдохнули свежие силы, предстал перед гостями во всем своем величии.
– Леди Джерси, вашу руку. Мисс Бэрд, прошу вас, другую руку. Нет, нет, я возражаю! Вы сядете рядом со мной, мисс Бэрд, – позаботьтесь об этом, майор Хангер! – и усладите мой слух вашими интересными высказываниями. Милорды, дамы и господа! Следуйте за нами!
Так они вышли на площадку, оклеенную алыми обоями, и по широкой лестнице спустились на нижний этаж. Гости испытывали самые разноречивые чувства.
Филип, которого вспышка Дженнифер расстроила больше, чем он мог полагать, молча шел рядом с Хлорис. Сама же Хлорис была слишком расчетлива и слишком трезва, чтобы делать какие-либо замечания по адресу Дженнифер на публике. Однако его молчание приводило ее в ярость.
– О да, – прошептала она.
– В чем дело?
– Твоя деревенская дурочка по-своему мила. У нее хорошие зубы и, по крайней мере, относительно тонкая taille.
– Ах, оставь, ради бога!
– Филип!
– Если ты хочешь сказать, что у нее хорошая фигура, – прошептал он в ответ, – так и говори: «фигура», а не taille.
Негодущий взгляд Хлорис отчасти отрезвил его. Разумеется, фигура есть у всех, в том числе и у светских дам. Однако французское слово taille кажется более изысканным и вежливым. Ее обычайно деликатные обороты речи в сочетании с грубой прямотой и страстью к двусмысленностям иногда ужасно смешили Филипа.
Однако сейчас ему было не до смеха. Лучше напиться до… Нет, погодите! Ему нельзя пить!
Вдруг нахлынули воспоминания из другой жизни – нахлынули и захлестнули его с головой. У него отменное здоровье, и он любит выпить. Но сейчас опасно прикасаться даже к вину.
Они подошли к столу. Высокие французские окна выходили в парк. Дождь перестал. Полная луна мертвенным светом освещала подстриженные лужайки с деревьями и статуями.
Хотя Карлтон-Хаус был недостроен – в нем еще не было знаменитых впоследствии золотой гостиной, библиотеки и готической оранжереи, – столовая, в которую их провели, поражала воображение. Под потолком, расписанным под летнее небо, за уставленным цветами столом, со стульями, обтянутыми алой материей, они приступили к обеду, который быстро перешел в буйную оргию.
–…А подлец Питт, будь он неладен, – кричал мистер Шеридан, – еше рассуждает о налоге на доходы! Налоги, ей-богу! Помню, они хотели ввести налог на надгробные плиты! Король сходит с ума… тори прочно держатся у власти… война с Францией будет идти вечно просто потому, что Георгу Третьему не нравится, как французы управляют своим государством. Черт побери, что за страна!
Филип покивал: да, времена действительно тяжелые.
– Я готов перерезать себе глотку, ей-богу, если… – Шеридан сделал паузу и вдруг хитро подмигнул. – Ничего! Скоро вы узнаете и хорошую весть. Вот чем я утешаюсь, лорд Гле-нарвон, да еще почтенной мадам «Друри». Часто ли вы бываете в театре, милорд?
– Боюсь, прошло много времени с тех пор, как я последний раз был в «Друри-Лейн».
– Так приходите и посмотрите представление! – вскричал Шеридан, хватая Филипа за руку. – Обещайте, что придете!
– Если ложи еще не заняты…
– Ложи? Ну что вы! Приходите на репетицию. А если у вас отыщется лишняя гинея-другая, лорд Гленарвон, вы поступите мудро, купив часть акций почтенной мадам «Друри». Ну как?
– Не сомневаюсь в этом, сэр.
– Но покончим с этим! – вскричал мистер Шеридан и сделал столь широкий презрительный жест, что чуть не упал со стула. – Покончим с низменными вопросами барыша! Джентльмены не говорят о делах. Если же вы соблаговолите навестить нас, милорд, я буду премного вам благодарен, коли вы осчастливите нас своим присутствием в ближайшие два дня.
– В ближайшие два дня?
– Увы!
– Но почему?
– О! Это тайна! – Мистер Шеридан вдруг сделался очень серьезным. Понизив голос, он склонился вперед и постучал пальцами по столешнице. – Наш Принни, – он кивнул в сторону главы стола, – славный малый. Клянусь честью, так и есть, несмотря на все гадости, что о нем говорят! И ни один человек на земле не заслужил такой жены, какую всучили ему!
Филип закашлялся.
– Говорят… его брак… не слишком удачен?
– О господи! – вполголоса сказал майор Хангер справа от Филипа.
– Послушайте-ка! – Мистер Шеридан поднял вверх палец, как человек, желающий говорить откровенно. – Ему так или иначе пришлось бы на ком-нибудь жениться, иначе они не выплатили бы его долги. Но зачем старый король выбрал из всех возможных кандидаток Каролину Брауншвейгскую? А Джимми Гаррис допустил трагическую ошибку, не предупредив принца заранее.
– Значит, лорд Малмсбери не предупредил его?
– Ни словечком не обмолвился! Милорд, вы бы видели лицо нашего Принни, когда ему впервые представили невесту! Но он джентльмен, черт побери! Вот что он тогда сказал: «Гаррис, мне нехорошо, пожалуйста, дайте мне стакан бренди». – Тут мистер Шеридан ткнул в воздух пальцем еще энергичнее. – Не то чтобы она была некрасивой. Нет! Но она сумасшедшая! Черт побери! Она ненормальная – почти такая же, как и сам старый король. Вы слышали, что произошло на их первом совместном парадном обеде, перед тем как они обвенчались?
Филип искренне заверил, что не слышал.
– Так вот, – задумчиво продолжал мистер Шеридан. – Мадам Каролина соорудила себе высокую прическу, утыкав всю голову гребнями. Кстати, волосы у нее такие же грязные, как и вся она, но это так, к слову. Кто-то из присутствовавших за столом невинно заметил, что у англичанок красивые волосы. «Майн Готт! – завизжала мадам Каролина. – А расфе у меня не красифые фолосы?» И вынула все гребни из своей прически, все до единого! Она распустила свои космы, они разметались по столу и попали в суп Джимми Гар-рису. Жаль, что вы не видели лицо принца!
Последовала короткая пауза. Филип изо всех сил старался сохранять такую же серьезность, как и его собеседник; наконец ему удалось побороть смех.
– Но что сказал тогда его королевское высочество, мистер Шеридан?
– Ничего!
– Совсем ничего?
– При посторонних – ни слова, заметьте, даже после того, как их обвенчали! А его проклятая женушка каждую ночь топала по спальне и причитала: «Майн Готт, как я не-сшастна!»
Мистер Шеридан вскочил на ноги и принял величественную позу, осушая очередной бокал.
– За первого джентльмена Европы! – объявил он, со стуком ставя кубок на стол. – В горе и страдании, в трудах на благо общества и домашних злоключениях – короче говоря, во всех многообразных бедствиях, которые постигают его, он пришел сюда сегодня по поручению, которое делает честь его добрым порывам и его щедрому сердцу. Почему же, сэр, он сегодня здесь? – повернулся Шеридан к Филипу.
– Откровенно говоря, понятия не имею.
– Повторяю вопрос, сэр: зачем он здесь? Почему все мы собрались под этой гостеприимной кровлей? О каком предмете, сэр, мы будем толковать?
– Не знаю, – буркнул Филип, смущенный тем, что на него глазели, словно на члена оппозиционной партии.
Мистер Шеридан гулко стукнул кулаком по столу.
– О браке, клянусь Богом! – громко и торжественно воскликнул он, как будто выступал в палате общин. – Вот именно! О браке!
Глава 5. «Сей смуту – и беги…»
Заслышав зловещее слово, которое, казалось, сеяло тревогу и уныние, когда бы и где бы оно ни произносилось, принц, сидящий во главе стола, угрюмо замолчал.
Мистер Шеридан, позабыв о палате общин, грациозно сел на место и, сияя, повернулся к Филипу.
– Брак? – воскликнул последний. – Но кто же собирается вступить в брак?
– Я, – со скромной гордостью признался мистер Шеридан.
Возможно, он был не в лучшем виде. Одна коленная пряжка отстегнулась, шейный платок сбился набок, жилет был весь в винных и табачных пятнах. Зато он не располнел. Его обаяние, его красивый, бархатный тенор более чем искупали и длинное бордовое лицо, и нос, про который говорили, что им можно разжигать огонь.
– После кончины моей первой жены, лорд Гленарвон, я думал, что похоронил всю любовь вместе с нею. Я был не прав и первый признаю свою ошибку. Через три дня, двадцать третьего апреля, я соединюсь брачными узами с самой красивой, самой божественной и самой славной представительницей прекрасного пола! – Энергия мистера Шеридана била через край. – Ах, моя несравненная Гекка! – воскликнул он посреди мертвой тишины, мечтательно обращаясь к потолку. – Мое зеленоглазое божество! Любовь моей жизни! Мой кусочек небеленого полотна!
