Это действительно был ягненок. Потерявшаяся овечка, агнец Божий, раздетый, изнасилованный и убитый. Восемнадцать лет? Вполне возможно.
Если судить по этому признаку, то Эрмина Хьюгонин была найдена и в то же время потеряна навсегда.
В такой час тут ничего нельзя было сделать в одиночку, к тому же, если он еще помедлит, сюда может явиться мальчик, чтобы узнать причину задержки. Поспешно поднявшись с колен, брат Кадфаэль вернулся к лошади, которая била копытом и волновалась: ей не терпелось вернуться в стойло. Мальчик озирался, ожидая Кадфаэля, скорее с любопытством, нежели с беспокойством.
— Что там такое? Что-нибудь случилось?
— Ничего такого, о чем стоило бы волноваться. — Сказав это, брат Кадфаэль ощутил острую боль и подумал: «Да, тебе не надо волноваться до тех пор, пока не придет время обо всем узнать. Но сначала мы накормим тебя и обогреем, а когда ты будешь уверен, что твоя собственная жизнь в безопасности, тогда ты узнаешь правду». Вслух он произнес: — Мне показалось, что там овца, вмерзшая в лед, но я ошибся. — Сев на лошадь, он взял у мальчика поводья. — Нужно поторапливаться, а то мы не успеем в Бромфилд до темноты.
У развилки они повернули направо, следуя совету Турстана, — дорога шла прямо по холму, и ехать было легко. Крепкое тело мальчика отяжелело и обмякло, каштановая головка сонно свесилась на плечо. «Уж тебя-то мы убережем от опасности, — подумал Кадфаэль, онемев от горя и гнева, — а вот сестру твою не смогли спасти».
— Вы не назвали свое имя, — зевая, сказал Ив. — Я не знаю, как вас называть.
— Меня зовут брат Кадфаэль, я валлиец из Трефрива, но теперь живу в Шрусберийском аббатстве. Куда вы и держали путь, как я понимаю.
— Да, это так. Но Эрмина — так зовут мою сестру — всегда должна настоять на своем. У меня гораздо больше здравого смысла, чем у нее! Если бы она прислушалась ко мне, мы бы не разлучились и сейчас уже были в безопасности в Шрусбери. Я хотел идти в Бромфилд с братом Элиасом — вы же его знаете! — и сестра Хилария тоже этого хотела, но у Эрмины были другие планы. Это она во всем виновата!
«Да, своевольная девушка была виновата, — горестно подумал брат Кадфаэль, прижимая к себе юного судью, доверчиво к нему прислонившегося. — Но ее небольшие проступки, конечно, не заслуживают такого страшного наказания. Ей не дали ни минуты на размышления и раскаяние. Эта юность погибла из-за своего безрассудства — а ведь юности должны быть позволены безрассудства на пути к зрелости и здравому смыслу».
Они выехали на протоптанную дорогу между Ладлоу и Бромфилдом.
— Слава Богу! — сказал брат Кадфаэль, завидев факелы возле сторожки у ворот — эти желтые земные звезды, светившие сквозь сгущавшуюся тонкую снеговую завесу. — Мы приехали!
Въехав в ворота, они увидели, что во дворе царит суматоха. На снегу лошадиные копыта выбили замысловатые узоры. Около конюшни суетились два-три грума, явно не имевшие отношения к монастырю, — они чистили лошадей и ставили их в стойла. У дверей странноприимного дома стоял приор Леонард, углубившись в серьезную беседу с молодым человеком в плаще с капюшоном. Хотя последний находился спиной к Кадфаэлю, тот сразу же узнал его. Хью Берингар явился сюда собственной персоной, услышав первые новости о пропавших Хьюгонинах, и, судя по всему, привез с собой несколько человек.
Слух у Хью был чуткий, и, повернувшись к вновь прибывшим, он быстро пошел им навстречу. Приор в нетерпении последовал за ним, обнадеженный, так как увидел рядом с братом Кадфаэлем мальчика.
К тому времени, когда они подошли, Кадфаэль уже спешился, а Ив, взволнованный и ослепленный светом факелов, преодолел свою сонливость и собирался с силами, чтобы с достоинством встретить незнакомцев. Взявшись за луку седла, мальчик соскочил на снег. При его небольшом росте это было нелегко, но он приземлился как акробат и сразу выпрямился под одобрительным взглядом Берингара, которого эта сцена явно позабавила.
— Ив, поклонись господину Хью Берингару, помощнику шерифа этого графства, — сказал Кадфаэль. — А также приору Леонарду, хозяину, который тебя здесь принимает. — А пока мальчик торжественно отвешивал поклоны, монах тихонько обратился к Хью: — Не спрашивай его пока ни о чем, а сразу веди в дом!
У них выработалась привычка понимать друг друга с полуслова, и на этот раз тоже не было осечки. Ива быстро увели. Мальчик удалился с довольным видом в сопровождении приора Леонарда, который ласково обнимал его за плечи. Сейчас юного беглеца обогреют, накормят, уложат спать и вообще не будут знать, куда посадить. Он совсем еще мальчик и сегодня ночью крепко заснет. Его воспитали в монастыре, и, когда зазвонит колокол, призывающий в церковь на службу, он только пошевелится во сне.
— Ради Бога, — сказал брат Кадфаэль, испустив тяжелый вздох, как только Ив скрылся из виду, — давай войдем в дом и поговорим в спокойном месте. Я никак не ожидал тебя здесь увидеть, зная твои семейные обстоятельства… Пока нам еще мало известно о наших беглецах, и я не думал, что эти новости оторвут тебя от дома, от Элин. Хотя слава Богу, что ты здесь!
Берингар дружески взял монаха под руку и поспешно вошел с ним в дом приора. Он внимательно взглянул на брата Кадфаэля, когда они на пороге сбивали снег с сапог и отряхивали плащи.
— У меня дома все в полном порядке, — сказал Хью, но не улыбнулся. Он вышел встречать друга, ожидая добрых вестей, но тот был так серьезен, что вид его не сулил ничего хорошего. — Я вижу, что-то тяготит твою душу, дружище, но, по крайней мере, ты можешь быть спокоен относительно того, как обстоят дела в Шрусбери. В тот самый день, когда ты уехал, у нас родился сын — чудесный крепыш, светловолосый, как и его мать. Оба прекрасно себя чувствуют. И, в довершение радости, молодая женщина из Вустера назавтра тоже подарила своему мужу сына. Дом полон ликующих и хлопочущих женщин, и никто не заметит моего отсутствия в эти несколько дней.
— О Хью, какие чудесные новости! Я счастлив за вас обоих, — воскликнул брат Кадфаэль, подумав, как это хорошо и правильно, что новая жизнь возникает, бросая вызов смерти. Он встряхнул головой и спросил: — А как она это перенесла? Ей не пришлось слишком туго?
— О, у Элин просто дар! Она слишком чиста, чтобы думать, что такая радость, как рождение ребенка, может быть связана с болью, поэтому ничего такого и не чувствовала. Честное слово, если б не возникло это дело, меня бы все равно на эти дни под каким-нибудь предлогом выставили из собственного дома. Так что все в порядке, и весть от вашего приора пришла очень кстати. Со мной три человека, а еще двадцать два я разместил в замке у Жоса де Динана в Ладлоу, чтобы они были под рукой, если понадобятся. К тому же не мешает дать ему урок, если он все еще колеблется и думает, не перебежать ли на другую сторону. Теперь ему не приходится сомневаться, что я за ним слежу. А сейчас, — заключил Хью, войдя в гостиную приора и пододвинув стулья поближе к огню, — твой черед рассказывать, и, хоть убей, мне ни за что не угадать, чего ожидать. Ты въехал во двор, везя в седле мальчика, которого мы разыскиваем, но при этом мрачен, как туча, а должен бы сиять от радости. И я не мог от тебя добиться ни слова при мальчике. Где ты его нашел?
Кадфаэль, который во время поездки устал и окоченел, с легким стоном откинулся на спинку стула. Спешить пока не нужно. Ночью им все равно не найти то место, особенно сейчас, когда поднялся ветер и снегопад меняет очертания пейзажа. Очищаются склоны холмов, заполняются ложбины, и то, что вчера было скрыто под снегом, теперь открывается. Можно позволить себе спокойно посидеть у огня, чувствуя, как согреваются ноги, и не спеша рассказать о своих открытиях — все равно до утра ничего нельзя поделать.
— Я нашел мальчика на вырубке в лесу Кли, в доме почтенного крестьянина и его жены. Они не позволили мальчику рисковать и идти одному через лес, пока мимо их дома не пройдет кто-нибудь, кому можно доверять. Меня сочли подходящим спутником для Ива, и он охотно отправился в путь вместе со мной.
— Но он был там один? Жаль, что ты не нашел и его сестру, — с гримасой сожаления заметил Хью.
— Я как раз того и боюсь, что нашел ее, — мрачно ответил Кадфаэль и прикрыл глаза: от тепла у него отяжелели веки.
Молчание, последовавшее за этими словами, показалось долгим. Невозможно было усомниться в значении последней фразы.
— Мертва? — резко спросил Хью.
— И холодна. Холодная, как лед, и погребена во льду. Первый же сильный мороз заключил ее в стеклянный гроб, сохранив тело нетронутым, чтобы найти убийцу.
— Рассказывай, — сказал Хью, сидевший неподвижно и слушавший с напряженным вниманием.
И Кадфаэль рассказал ему все. Эту историю придется повторить, когда придет приор Леонард, так как он тоже должен будет помочь мальчику, уже потерявшему родителей, пережить новую тяжелую утрату. Но пока что брат Кадфаэль с облегчением сообщил все подробности Хью, словно деля с ним ответственность.
