Соперник упал на спину. Толпа взорвалась аплодисментами. Джек украдкой взглянул на Масамото. Лицо опекуна оставалось непроницаемым. Правда, до окончания боя было еще далеко.
Вперед вышел Хирото, раскручивая сюрюдзин над головой. По звуку Ямато догадался, когда Хирото выбросил один конец веревки ему в ноги, и подпрыгнул, но веревка захлестнула посох. С довольной ухмылкой Хирото потянул назад сюрюдзин, в надежде обезоружить Ямато. Тот отпустил бо, разворачивая его прямо в грудь соперника. Задохнувшись от внезапного удара, Хирото упал на колени.
Зрители неистовствовали. Ямато победил уже троих. Непосильная задача вот-вот обещала обернуться блистательным триумфом. Правда, Джек видел, что друг немного устал: в такой момент легко допустить досадную ошибку.
Ученики начали скандировать: «Я-ма-то! Я-ма-то!» С появлением Морико крики смолкли, а гости из Ягю рю, напротив, зааплодировали сильнее. Несмотря на просьбы успокоиться, они продолжали шуметь как можно громче.
Джек понял, что оружием Морико была ее группа поддержки. Крики и хлопки заглушали звук шагов, и она застала Ямато врасплох, ударив ногой в спину. Юноша едва не упал. Каким-то чудом ему удалось удержаться на ногах и повернуться к Морико лицом. Морщась от боли, Ямато пытался уловить ее приближение сквозь вопли учеников из Ягю рю.
Морико поспешила нанести следующий удар, целясь ногой в голову, но Ямато раскрутил посох. Вращающийся бо превратился в сплошное размытое пятно в воздухе и образовал непреодолимую стену. Ямато оттеснил Морико к зрителям. Чувствуя, что она в ловушке, он остановил бо и ткнул соперницу в солнечное сплетение. Та с кошачьей грацией отпрыгнула в сторону и перехватила посох, пытаясь вырвать его из рук Ямато. Он резко дернул бо, выворачивая ей руку. Морико упала на землю, корчась от боли, и уже не пыталась продолжать борьбу.
Толпа зааплодировала и вновь затихла, предвкушая развязку.
Оставался Кадзуки.
Запыхавшийся Ямато едва стоял на ногах. Кадзуки спокойно приближался, даже не пытаясь идти тихо.
— Если хочешь ударить, я здесь, — объявил он.
Ямато не пришлось уговаривать. Он немедленно выбросил бо в сторону головы Кадзуки. Однако тот проворно нырнул под посох и полоснул боккэном по шее Ямато.
Кадзуки задержал деревянный клинок у горла соперника.
— Ты только что остался без головы, — сказал Кадзуки.
На миг повисла тишина. Потом зрители начали аплодировать безупречному мастерству Кадзуки. Одна атака — и Ямато повержен.
Джек подбежал к другу. Тот уже снял повязку. В его взгляде читались досада и разочарование. В том месте, куда попал Нобу, наливался кровью огромный синяк.
— Все равно ты здорово дрался, — честно признал Кадзуки. — Я не ожидал, что ты столько продержишься. Пусть ты и проиграл бой, но заслужил мое уважение.
Кадзуки поклонился и, ухмыльнувшись, кивнул на Джека:
— С нетерпением жду своей награды.
Кадзуки зашагал прочь.
— Прости, — сказал Ямато, не решаясь смотреть Джеку в глаза.
— Не стоит, — ответил Джек. Хотя угрозы Кадзуки висели над ним дамокловым мечом, он понимал: друг сделал все, что мог, и даже больше. — Ты победил четверых. Все только об этом и говорят.
— А запомнят лишь мое поражение, — вздохнул Ямато. — Мне нечем гордиться.
— Я запомню совсем другое, — возразил Джек. — Я запомню, что друг сражался ради меня и ради чести.
Ямато слабо улыбнулся. Он упустил шанс доказать, на что способен. И теперь, когда к ним направился Масамото, Джек видел, как сильно поражение тяготит его друга. Ямато отвесил поклон, ожидая от отца приговора.
Масамото смерил сына суровым и изучающим взглядом.
— Ямато-кун, ты продержался дольше, чем я ожидал. И все же Кадзуки тебя перехитрил: нарочно выдал себя, чтобы знать, куда ты ударишь. В этом была твоя ошибка.
— Да, отец, — еле слышно согласился Ямато.
Джек знал, что другу нужно больше, чем урок тактики боя. Ямато мечтал, чтобы отец любил и принимал его при любом исходе.
Масамото повернулся, собираясь уходить:
— Если ты овладеешь катаной так, как сейчас управляешься с бо, то станешь таким же искусным мастером, как Тэнно.
14. Ябусамэ— Ин — ё, ин-ё, ин-ё! — кричала сэнсэй Ёса.
Перед глазами Джека мелькнуло цветное пятно — это пронесся ее конь, храпя от натуги. Просвистевшая мимо стрела со свистом вошла в деревянную мишень прямо у него над ухом!
Ученики в восторге застучали колчанами: сэнсэй Ёса была искуснейшей наездницей и лучницей. Во время стрельбы она не держала поводья и, стоя в стременах, направляла коня большими пальцами ног.
С головокружительной скоростью приблизившись к следующей мишени, сэнсэй Ёса прицелилась и пустила вторую стрелу. Кедровая дощечка разлетелась в щепки.
До третьего выстрела оставалось несколько мгновений. Конь галопом мчался мимо цели, последняя стрела вонзилась в самый центр отметки, расколов мишень надвое.
Потрясая колчанами, ученики зааплодировали еще громче.
Сэнсэй Ёса развернула коня и легким галопом пустила его обратно. Расположенное в живописном лесу, на территории старинного синтоистского святилища Камигамо, стрельбище представляло собой тропу с веревочными ограждениями и тремя деревянными мишенями на уровне головы.
Спустя месяц занятий сэнсэй Ёса объявила, что ее класс кюдзюцу готов изучать киса. Этим утром все взяли с собой луки и стрелы и собрались в школьной конюшне, чтобы выбрать для урока пять лошадей. Затем ученики направились в северную часть Киото к святилищу Камигамо.
Сэнсэй Ёса подъехала к группе юных воинов, на секунду остановилась, чтобы перевязать длинные темные волосы, и откинула их назад, открывая удивительной красоты лицо с темно-каштановыми глазами. Ее можно было принять за императорскую гейшу, а не воительницу, если бы не багровый боевой шрам на правой щеке.
— Направление киса, которое вы будете изучать, называется Ябусамэ, — объявила сэнсэй Ёса, спешившись. — Оно не только помогает оттачивать мастерство стрельбы из лука, это еще и ритуал, который угоден богам и призывает их благословение на Нитэн ити рю. — Она указала на тропу. — Обратите внимание на высоту мишеней. Они находятся на том же уровне, что и промежуток между острием шлема и лицевой маской врага. Попадание равно смертельному удару на поле боя.
Вынув стрелу из колчана на правом бедре, сэнсэй показала классу тупой деревянный наконечник в виде шарика.
— На тренировках вместо обычных стрел со стальным острием вы будете использовать дзиндоу. Ябусамэ — церемония, посвященная богам, в ней нельзя использовать оружие, проливающее кровь.
Пока сэнсэй Ёса прятала дзиндоу в колчан, Джек наклонился к Ёри и что-то шепнул.
— У тебя вопрос, Джек-кун? — поинтересовалась сэнсэй Ёса: глаз ее был острее соколиного.
— Позвольте узнать, — начал Джек, чувствуя, что все взгляды прикованы к нему, — зачем вы кричали «Ин-ё!»?
— Хороший вопрос, — улыбнулась сэнсэй. — Это старинная молитва самураев. Означает «Свет и Тьма». Она помогает направить дух самурая к цели. Ну что, хочешь первым попробовать Ябусамэ?
Джек покачал головой. За два года серьезных тренировок он научился неплохо стрелять из лука, однако слабо верил в свою способность удержаться на лошади.
— Простите, сэнсэй, мне нужно сперва научиться ездить верхом.
— Понимаю. Кто хочет научить товарища держаться в седле, как настоящий самурай?
Джек с надеждой улыбнулся Акико, но Такуан уже шагнул вперед.
— Почту за честь, — с поклоном сказал он. — Я был лучшим наездником в Такэда рю в Вакаса.
— Благодарю тебя, Такуан-кун, — кивнула сэнсэй Ёса. — Возьми пегую кобылу, она смирная.
Такуан повел лошадь на край леса. Джек поплелся следом.
Предложение помощи очень удивило его. Они с Такуаном почти не разговаривали. Не то чтобы Джек намеренно его избегал, просто вокруг новенького постоянно вились поклонницы.
— Помогать тебе — для меня честь. — Такуан поклонился Джеку. — Я очень много про тебя слышал.
— Правда? — удивленно спросил Джек.
— Да. Акико рассказывала, как ты победил Ягю рю в Тарю-дзиай. Отдать нефритовый меч Ямато — это настоящая жертва.
Такуан поправил седло, ласково поглаживая лошадь.
— А Ёри, тот и вовсе превозносит тебя до небес. Рассказывал, как ты спас ему жизнь во время Круга трех. Ты и впрямь неплохой самурай, как для гайдзина…
Джек напрягся. Он-то думал, что Такуан ведет себя по-дружески, и уже начал терять бдительность. Сейчас тот показал свое истинное лицо.
— Прошу прощения… я хотел сказать «для чужестранца», — поправился Такуан. — Там, откуда я родом, не очень любят твоих собратьев.
— Моих собратьев?
