— Прошу прощения… я хотел сказать «для чужестранца», — поправился Такуан. — Там, откуда я родом, не очень любят твоих собратьев.
— Моих собратьев?
— Христиан. У нас есть несколько иезуитских священников, и они всех пытаются обратить в свою веру. Настаивают, чтобы мы им подчинялись и служили Иисусу Христу, а не императору. Самураи недовольны и считают это угрозой для его власти. Я уверен, что ты не хочешь ничего подобного.
— С чего бы мне хотеть? — Джек скрестил руки на груди, словно обороняясь. — Я не иезуит и не португалец.
— Я думал, ты христианин. Это не одно и то же?
— Нет, я английский протестант. Иезуиты — католики, и Англия воюет с Португалией. Мы заклятые враги, и я никого не хочу обращать в свою веру.
— Я вовсе не о том хотел поговорить. — Такуан низко склонил голову. — Пожалуйста, прости мое невежество.
— Ничего, ты же не знал, — примирительно ответил Джек.
Он уже разобрался в тонкостях японского этикета. Извинения считались в Японии доблестью. Если кто-то извинялся и выражал искреннее сожаление, японцы охотно прощали.
— Спасибо, — улыбнулся Такуан, поглаживая кобыле шею. — Залезай в седло. Начнем первый урок?
Джек стал рядом с лошадью, поставил левую ногу в стремя и схватился за седло. Раньше ему всегда подавали руку — Кума-сан или кто-то другой, — и сейчас он никак не мог взобраться. Всякий раз, когда он пытался запрыгнуть на лошадь, та отходила в сторону.
Такуан взял кобылку под уздцы.
— Не подтягивайся на руках. Оттолкнись правой ногой. И поднимай ее повыше, чтобы не задеть лошадь и не удариться самому.
Джек попробовал и, к своему удивлению, моментально оказался в седле.
— Отлично, — похвалил Такуан. — Теперь сядь прямо. Как и в боевых искусствах, тут важно держать равновесие.
Джек заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Ему было высоко и неуютно. Ездить верхом он боялся с тех пор, как упал с лошади Кума-сан.
— Не нужно напрягаться. Лошадь непременно почует беспокойство или страх. Покажи ей свою уверенность.
Такуан подал поводья и привязал к уздечке корду.
— Уже лучше. Теперь слегка сожми колени и одновременно чуть наклонись вперед. Для лошади это команда идти.
Джек последовал совету, и кобылка потрусила по тропе.
— Видишь! Ничего сложного.
— Спасибо за помощь, — сказал Джек, немного жалея, что не доверял Такуану. Похоже, новенький искренне предлагал ему дружбу.
— Пожалуйста. Будем ходить шагом, пока ты не привыкнешь к тряске. Потом я научу тебя останавливаться.
Такуан водил лошадь по кругу на корде.
— А как твои тренировки по технике «Двух небес»?
— Нелегко, — вздохнул Джек. — Как будто жонглируешь ножами. Только начнешь управлять правой рукой, как забудешь о левой.
Такуан сочувственно кивнул:
— Жаль, что я не заслужил права попасть на эти занятия. А почему Ямато не учится с тобой?
— Он не прошел в Круг трех, — объяснил Джек, — и сможет учиться через пару лет.
— На его месте мне было бы очень обидно. И немного стыдно — он ведь сын Масамото.
— Зато Ямато блестяще владеет бо!
— А как насчет Акико? — небрежно спросил Такуан, кивая в ее направлении.
Девушка как раз садилась на коня, готовясь к первому Ябусамэ.
— А что Акико? — удивленно переспросил Джек.
— Расскажи мне о ней. Она не похожа на других девушек.
Акико помахала им на пути к началу тропы. Такуан немедленно поклонился в ответ, полностью забыв про Джека.
— Правда, она превосходно держится в седле? Великолепная подготовка.
«Так вот зачем он предложил помощь, — подумал Джек, глядя на завороженного Такуана. — Вовсе не для того, чтобы учить меня верховой езде. Он хочет побольше разузнать про Акико».
Стоя в стременах, Акико пыталась достать стрелу, но проскакала мимо первой мишени, не успев даже прицелиться. Она стремительно пронеслась по тропе к следующей цели, и кобылка Джека внезапно затрусила вслед за конем Акико.
— Такуан! — нервно позвал Джек. Напрасно: тот ничего не слышал, неотрывно следя за девушкой.
Акико пустила мимо вторую стрелу и, потеряв равновесие, пыталась удержаться в седле, сжимая бедра. Вскоре девушка потянулась за следующей стрелой. Такуан отпустил корду и стал ободряюще хлопать в ладоши. Кобылка пустилась галопом, видимо, решив, что начались скачки. Джек судорожно вцепился в гриву.
— Как останови-и-ить? — завопил он, едва не вылетев из седла.
Такуан наконец заметил его и прокричал:
— Потяни поводья на себя!
Джек в панике рванул поводья.
Кобылка стала как вкопанная, сбросив наездника через голову. Юноша описал кульбит в воздухе и свалился на землю, вздымая клубы пыли.
Джек не мог ни пошевелиться, ни вдохнуть. От удара его подташнивало. Хотя все тело ныло, похоже, кости были целы. Когда пыль улеглась, рядом показались Такуан и сэнсэй Ёса.
— Джек-кун, ты ранен? — обеспокоенно спросила сэнсэй.
— Я… в порядке, — простонал Джек.
Такуан и сэнсэй Ёса бережно помогли ему встать. Вокруг столпились встревоженные ученики. Кадзуки и его банда хихикали.
— В следующий раз не дергай так резко, — посоветовал Такуан, отряхивая пыль с хакама Джека.
— Раньше не мог сказать? — возмутился Джек.
— Я очень сожалею. Не мог представить, что эта лошадка так понесет.
— Ладно, забудем, — махнул рукой Джек, по-прежнему недоумевая, почему Такуан отпустил корду.
Сэнсэй Ёса повела всех к началу тропы.
— Думаю, Джек-кун, пока ты не освоишь езду верхом, тебе следует учиться Ябусамэ на моей учебной лошади, — ласково предложила сэнсэй. — Вот увидишь, она тихая и послушная.
— Спасибо, сэнсэй, — поблагодарил Джек, потирая ребра. — А разве ваш конь не великоват для меня?
Некоторые ученики с завистью смотрели то на Джека, то на великолепного скакуна сэнсэя Ёса.
— Нет, я говорю не об этом коне, — улыбнулась она. — А о том.
Сэнсэй Ёса показала на угол поля, где была установлена мишень. Рядом с ней стояла деревянная лошадка в полной упряжи. Класс взорвался смехом, глядя, как разочарованно Джек смотрит на игрушечного скакуна.
15. Состязание в скорости.— Это унизительно! — воскликнул Джек, когда они вместе возвращались через живописные сады храма Эйкан-До на урок бодзюцу.
Вверху на холме сквозь балдахин зеленой листвы проглядывала многоярусная пагода Тахото, похожая на пышную корону. Уже совсем скоро деревья заиграют всеми красками осени — красными, золотыми, желтыми и оранжевыми. Сады наполнятся людьми, которые придут на чудо момидзи гари.
— Все будут скакать на настоящих лошадях, а я буду сидеть на деревянной игрушке! — запротестовал он.
— Это же не навсегда, — утешил Ямато.
Пряча улыбку, Сабуро добавил:
— Конечно! Вот увидишь, сэнсэй Ёса скоро прикрутит к ней колесики.
Ямато и Сабуро согнулись пополам от смеха.
Джек бросил на них свирепый взгляд:
— Кадзуки и так всю неделю не дает мне проходу. Не хватало еще, чтобы вы сыпали соль на раны.
— Но ведь Такуан будет и дальше учить тебя верховой езде? — спросила Акико, с трудом сохраняя серьезное выражение лица.
— Да. — Джек посмотрел вперед: Такуан беседовал с Эми и ее подругами, Тё и Кай. Девушки хихикали над какой-то его шуткой. — Правда, я не очень ему доверяю.
— Почему?
— Он отпустил корду, когда моя лошадь понесла.
— Зачем? — Ямато внезапно посерьезнел.
Джек пожал плечами.
— Хотел высмеять меня перед всем классом. Доказать, что гайдзин не может быть самураем.
— Какая недоверчивость!.. Такуан дружелюбен и вежлив, — возразила Акико. — И он недавно признался, что чувствует себя виноватым.
— Тебе он признается в чем угодно.
— Что ты имеешь в виду?
Джек тут же пожалел о своей резкости. Он знал, что Акико искренне ему сочувствует.
— Да так… ничего особенного. — Джек зашагал быстрее, чтобы оторваться от друзей.
Его нагнал Ёри.
— С тобой все нормально?
Джек покачал головой.
— Не очень, — честно ответил он. — На занятиях Ябусамэ я выгляжу посмешищем.
— Всегда надо с чего-то начинать. Нельзя же постоянно быть героем.
— Я о другом, — вздохнул Джек. — Такуану так хорошо удается Ябусамэ… Все им восхищаются, даже сэнсэй Ёса. И он постоянно болтает с Акико.
— Такуан много с кем болтает. — Пристально глядя на товарища, Ёри добавил: — Берегись тигра, что рвет на части не только добычу, но и собственное сердце.
— Что это значит? — озадаченно спросил Джек.
В ответ Ёри лишь загадочно поднял брови, подражая сэнсэю Ямада, и отошел.
Сэнсэй Кано постучал о землю длинным белым посохом, объявляя конец каты.
— Ну вот, с бо вы разогрелись, а теперь потренируемся удерживать равновесие, — провозгласил он низким раскатистым голосом.
