– Вчера комиссар выгнал нас вместе с Пакером из кабинета и пригрозил отдать под суд. Так Легран всю вину на вас свалил!
– Я разберусь с французом позже. Что от него хотел сегодняшний посетитель?
– Этот человек просил Леграна сообщать ему обо всем, что будете делать вы, и обещал хорошо заплатить за это.
– Он назвал свой адрес?
– Да, хозяин, но я не расслышал его. Он понизил голос почти до шепота, я знаю только его фамилию – Проджер.
– А ты не помнишь Проджера? – спросил Фаберовский.
Батчелор задумался и тогда поляк напомнил ему:
– Весной доктор Смит нанимал человека с такой фамилией.
Появление Проджера в сыскной конторе не было столь уж неожиданным для Фаберовского, однако то, что этот полумифический сыщик значительно опередил его в игре, чрезвычайно разозлило поляка. Он надел очки и сказал, жестко выговаривая слова:
– Определенно, этого Проджера пора проучить, он заходит слишком далеко в своем рвении услужить доктору Смиту.
– Батчелор! – донесся снизу от входной двери голос Артемия Ивановича и по лестнице затопали слоновьи шаги. – Фаберовский просил дать ему десять фунтов. Надо Крофорду заплатить. Тен! Ты меня понимаешь? Это есть десять пондов. Десять фунтов. Тен пондс. Срочно. Квикли!
Владимиров вошел в приемную, показал Батчелору три пальца и сказал, продолжая коверкать слова на иностранный манер:
– Твоя понимать, рыжий обезьян, десять фунтс?
Боковым зрением он вдруг увидел поляка и все его вытянутые пальцы на обоих руках непроизвольно сложились в кукиши.
– Я как раз заехал насчет денег, – пояснил Артемий Иванович, всем корпусом поворачиваясь к Фаберовскому. – Хотел сказать, что жалование нам задерживают. У меня еще плохо получается по-английски.
– Я уже научился понимать английскую речь пана Артемия, – вздохнул Фаберовский. – Как вы вчера съездили в Биллинсгейт?
– Мы очень неплохо провели с Пенюшкой время.
– С Эстер, – поправил поляк.
– Да нет же, с Пенюшкой. Асенька обиделась, когда я ей селедку за корсет… ну, в общем, обиделась и уехала сразу – мы еще трезвые были.
– Какая пану Пенюшка! – оборвал его поляк. – Она дочь доктора Смита!
– Но почему же? – удивился Артемий Иванович. – Очень невредная Пенюшка, совсем и не ломается. Не хуже мачехи. Мы вполне мило провели с ней время.
– Что пан Артемий творит? – Фаберовский постучал себе перстом в лоб. – Он хоть что-нибудь соображает?
– Ничего не помню, – развел руками Владимиров.
– Где она сейчас?
– Наверное, дома, где ж еще. Опохмеляется. Мы прямо оттуда поехали купаться в этот, как его, в Серпентайн, и больше я ее не видел. А меня из участка прямо в гостиницу отвезли. Сказали, в пруду только утром и вечером купаться можно.
– Купаться в октябре! Так ведь было холодно!
– Нам с Пенюшкой было тепло.
Батчелор с испугом увидел, как Фаберовский потемнел лицом и долго молча стоял, сжав кулаки и тяжело сопя. Рыжий сыщик не понял ни слова из того, что сказал русский поляку, но единственный раз он видел своего хозяина в таком состоянии этой весной, когда Фаберовский узнал о смерти Диббла и о том, что молодая женщина, нанявшая его и вызвавшая у него чувства большие, нежели положены для сыщика по отношению к его клиентке, оказалась авантюристкой и сбежала. Батчелор ждал, что сейчас последуют громы и молнии, но гроза почему-то не разразилась.
– В участке у Пинхорна я познакомился с одним медиумом – он утверждает, что он медиум королевы, – сказал наконец поляк, через силу выговаривая слова, – и намеревается помочь полиции выследить убийцу при помощи своих парапсихических способностей. Его зовут Роберт Лиз. Мы даже договорились о том, что при необходимости я тоже смогу воспользоваться его услугами.
Однако мысли Фаберовского были далеко и от Диббла, и от медиума Лиза. Его охватило подозрение, что, вероятно, Пенелопа слишком отзывчиво отнеслась к медвежьим ухваткам Артемия Ивановича, иначе Эстер, уже знакомая с его манерами, не обиделась бы даже на селедку. Скорее всего, ее обида была вызвана поведением ветреной падчерицы. Но нет, Пенелопа, конечно, играет в женскую самостоятельность и даже учится в Бедфордском колледже для благородных девиц, но она слишком скромна и благовоспитанна, чтобы позволить себе что-то лишнее.
– Хозяин, – Батчелор осторожно дотронулся до плеча поляка, чтобы вывести его из раздумий. – Мы с Леграном видели этого Лиза вчера в Скотланд-Ярде. Он пришел к Уоррену сразу после нас, но комиссар без каких-либо церемоний отправил его прочь.
«А ведь я ни разу еще ни разу не купался с Пенелопой, – с обидой подумал Фаберовский, бессмысленно глядя в лицо рыжему сыщику, – не говоря уже о том, чтобы напиться с ней в ресторане. Один раз, в вагонетке, она коснулась моей руки, а я приобнял ее за талию, потому что в тот момент это казалось допустимым и не нарушало приличия. Как это все оскорбительно и нелепо!»
– Чего это вы такой красный? – спросил у него Артемий Иванович. – Не зубы ли болят? Или опохмелиться надо?
– Из истории с детективами и виноградной лозой мы выжали уже все, – сказал, с трудом отвлекаясь от тягостных мыслей, поляк. – Мы подарили прессе хорошую игрушку. Но этой забавы хватит газетам на несколько дней. Нам нужна еще одна. Наверное, надо наняться еще к одной газете.
При взгляде на хлопающего глазами Артемия Ивановича Фаберовскому стало ясно, что тот ни в чем не мог быть виноват. Все произошло без участия его сознания, как судорога в ноге во время купания. При мысли о купании мозг Фаберовского пронзила еще одна, гораздо более страшная мысль: Владимиров видел ее последний раз во время купания на Серпентайне в Гайд-парке. А если она утонула? Ему вдруг припомнилось, как он еще мальчиком в Спале бегал на речку Пилицу смотреть на деревенского колдуна Хшцицеля, творившего заклинания, чтобы вызвать речных духов, и пускавшего полено с зажженной свечкой, чтобы найти место, где лежит тело соседа-утопленника. Но нет, если бы Пенелопа утонула, Эстер уже подняла бы на ноги весь Лондон, а Артемий Иванович не пришел бы так спокойно сюда в контору.
«О чем я только что говорил ему? – подумалось поляку. – Ах, да, о мистере Лизе и о необходимости состряпать новую газетную утку.»
– Пан Артемий уважает спиритизм? – спросил он у Артемия Ивановича.
– Лучше, конечно, водочку, – оживляясь, ответил Владимиров, – но можно и спиритизм, если водой разбавить.
– Понятно. Из всех духов пану знаком только винный перегар. А про медиумов пан что-нибудь слышал?
– Это которые столы вертят в темноте? Был один такой у нас в Заграничной агентуре. Революционеров с блюдцем по столу выслеживал.
«А если все-таки Пенелопа утонула? – закралась у Фаберовского мысль. – Тогда мы будем совершенно беззащитны перед доктором Смитом!»
– Нет, Степан, с медиумами нельзя. Нам сейчас не до шуток, – серьезно сказал Артемий Иванович. – Сами знаете, какое у нас создалось тяжелое положение.
– Какие уж тут шутки! – откликнулся, словно с того света, поляк. – Роберта Лиза выгнал комиссар полиции, когда тот предложил ему свою помощь. Я своими глазами видел, как Пинхорн с бранью прогнал его из участка. Мы проведем у меня предварительный спиритический сеанс и посмотрим, что скажет Лиз. Если все пройдет хорошо, мы устроим публичный сеанс в присутствии журналистов. Им будет забава еще на несколько дней унижать полицию за их самонадеянность и нежелание принимать советы от кого-либо: пока детективы из Скотланд-Ярда рыскают по улицам и не могут ничего найти, полиция тем часом грубо отвергает помощь человека, который в состоянии указать действительного убийцу.
– Давайте попробуем, – согласился Артемий Иванович. – Только я хотел… Насчет десяти фунтов…
«Что мог наболтать Владимиров в полицейском участке? – подумал Фаберовский, неприязненно отворачиваясь от Артемия Ивановича. – Если он там вдруг на французском стал разговаривать или чего по-английски вспомнил.»
– У меня будет тебе задание, Батчелор, – сказал поляк рыжему сыщику. – Тебе необходимо завтра либо послезавтра съездить в Олдгейт к мяснику Йосефу Леви, живущему на Хатчисон-стрит, 1. Он один из тех трех евреев, вышедших из «Имперского клуба» и видевших нашего Николая. Попробуй убедить его заявить прессе, что Лавенде не мог разглядеть убийцу в лицо. Что это? – спросил Фаберовский, когда Батчелор, согласившись съездить к Леви, протянул ему на гигантской ладони скомканную десятифунтовую купюру.
– Мистер Гурин сказал, что вам нужны деньги.
– Мне?!
– Вы же всегда берете деньги из кассы через мистера Гурина! – пожал плечами сыщик.
– Отныне, Батчелор, мы больше не будем хранить в кассе агентства наличность. За все будем расплачиваться исключительно чеками.
Письмо Фаберовского Рачковскому, в котором он излагает свой план использования Страйд и отказывается работать дальше, если деньги будут присылаться Владимирову, а не ему.
