— Сумимасэн, Масамото-сама[28]. — Святой отец спрятал платок и поклонился так низко, что деревянный крест, висевший у него на шее, достал до самого пола. — Его светлость Масамото Такэси желает знать, кто ты такой, откуда и как сюда попал, — сказал он, поворачиваясь к Джеку.
Джек почувствовал себя преступником на скамье подсудимых: его позвали сюда только затем, чтобы столкнуть с этим злобным иезуитом. Отец всегда предостерегал Джека против таких людей. Португалия, как и Испания, почти двадцать лет воевала с Англией, и, хотя официально военные действия прекратились, бывшие противники по-прежнему терпеть не могли друг друга.
Иезуиты оставались злейшими врагами Англии, и Джек попал в серьезную переделку: ведь он протестант-англиканец.
— Меня зовут Джек Флетчер. Я из Англии. Прибыл сюда на торговом судне.
— Быть того не может! В здешних водах нет ни одного англичанина. Ты пират, так что перестань морочить голову мне — и его светлости тоже. Я здесь не для того, чтобы переводить твои сказки.
— Дока симасита ка?[29] — вмешался Масамото.
— Нани-но най, Масамото-сама…[30] — начал священник, однако самурай немедленно оборвал его словами, которые прозвучали как приказ.
— Мосивакэ аримасэн, Масамото-сама[31], — с подчеркнутой любезностью извинился иезуит, кланяясь, и снова резко закашлял в платок. Потом повернулся к Джеку: — Я спрашиваю тебя еще раз: как ты сюда попал? И, клянусь Богом, лучше скажи мне правду!
— А я сказал правду: прибыл на торговом судне «Александрия», принадлежащем Голландской Ост-Индской компании. Мой отец был штурманом. Мы плыли в Японию почти два года…
Священник, переводивший слова Джека, вдруг перебил его:
— И каким же путем вы сюда плыли?
— Южным, через Магелланов пролив…
— Быть того не может! Магелланов пролив держат в тайне.
— Мой отец знал, как через него пройти.
— Только мы, португальцы, истинные христиане, знаем безопасный проход! — возмутился иезуит. — И он хорошо охраняется от еретиков вроде твоего отца!
— Да куда вам до моего отца! Он ваши военные корабли за один день обогнал! — Джек преисполнился жгучей гордости, когда священник, скрипя зубами, сообщил Масамото об унижении своих соотечественников.
Мальчик подозрительно осмотрел иезуита с головы до ног:
— А вы вообще кто такой?
— Отец Люций, брат ордена иезуитов, представитель католической церкви и ее единственный миссионер здесь, в порту Тоба. Подчиняюсь только Господу нашему и отцу Диего Бобадилле в Осаке — я его глаза и уши.
— А это кто? — спросил Джек, кивая на Масамото. — И если вы такой важный господин, то почему кланяетесь самураю?
— Попридержал бы ты язык, мальчишка! Если жить хочешь. К самураям лучше относиться почтительно.
Отвесив еще один низкий поклон, иезуит продолжал:
— Это его светлость Масамото Такэси, правитель Симы и доверенное лицо Такатоми Хидэяки, даймё провинции Киото…
— А кто такой даймё? — перебил Джек.
— Сюзерен. Он управляет целой провинцией от имени императора. А самураи, включая Масамото, его вассалы.
— Вассалы? Рабы, что ли?
— Нет, рабы — это скорее крестьяне, жители деревни. А самураи — воины, вроде рыцарей, только гораздо искуснее. Масамото великолепно владеет мечом и ни разу не потерпел поражения. А еще именно он вытащил тебя, едва живого, из моря и вылечил твою сломанную руку, так что будь с ним повежливее!
Джек ушам своим не поверил: в Европе о таком и слыхом не слыхали! Сломать руку на корабле в море означало медленную и мучительную смерть от гангрены или болезненную и рискованную ампутацию. Джеку и в самом деле невероятно повезло встретить Масамото!
— Поблагодарите его, пожалуйста, за то, что он спас мне жизнь.
— Сам и благодари. По-японски «спасибо» будет «аригато».
— Аригато, — повторил Джек, показывая на сломанную руку, и поклонился так низко, как смог.
Кажется, Масамото это понравилось, и он коротко кивнул.
— Значит, это дом Масамото?
— Нет, его сестры. Она живет здесь с дочерью, Акико. — Священник опять зашелся кашлем и не сразу продолжил: — Хватит с тебя вопросов! Где остальная команда корабля?
— Погибли.
— Погибли? Все? Не ври!
— Буря сбила нас с курса. Пришлось укрыться в бухте, но на рифах «Александрия» получила пробоину. Мы стали ее заделывать, а потом напали… ну, не знаю… тени какие-то.
Масамото со все возрастающим интересом слушал рассказ мальчика в переводе иезуита.
— Расскажи про тени, — перевел священник слова Масамото.
— Люди, одетые в черное. Я видел только глаза. Нападающие были вооружены мечами, цепями и метательными ножами… отец думал, что это вако.
— Ниндзя! — выдохнул Масамото.
— Кто бы они ни были, один из них убил моего отца. — Голос Джека зазвенел от нахлынувших воспоминаний. — Ниндзя с зеленым глазом!
Масамото напряженно склонился вперед: его явно встревожили переведенные иезуитом слова мальчика.
— Повтори, что ты сказал, — потребовал отец Люций от имени Масамото.
Джек вспомнил закрытое маской лицо ниндзя и как тот убил отца. Сглотнув, Джек ответил:
— У ниндзя, который убил моего отца, был только один глаз — зеленый, как шкурка змеи. Я его в жизни не забуду.
— Докуган Рю! — бросил Масамото, словно выплевывая яд.
От этих слов охранники-самураи заметно напряглись. На лице черноволосого мальчишки отразился ужас. Акико посмотрела на Джека полным жалости взглядом.
— Доку… кто? — не понял Джек.
— Докуган Рю. Это означает «Глаз дракона», — объяснил отец Люций. — Именно он убил Тэнно, старшего сына Масамото, два года назад. Масамото-сама предотвратил покушение на даймё и охотился за виновными. Докугана Рю послали убить Тэнно в качестве предупреждения, чтобы прекратили поиски. С тех пор этого Докугана Рю никто не видел.
Масамото озабоченно заговорил о чем-то с отцом Люцием.
— Масамото-сама хочет знать, где остальные члены твоей семьи. Твоя мать тоже была на борту?
— Нет. Она умерла, когда мне было десять лет. От воспаления легких. — Джек многозначительно посмотрел на отца Люция: он узнал симптомы болезни иезуита. — За моей младшей сестренкой Джесс приглядывает соседка, миссис Уинтерс. Оставить ей нас обоих отец не мог: миссис Уинтерс слишком старенькая и денег у нее нет. Так я попал на корабль: в моем возрасте уже можно работать, и отец выхлопотал мне место на «Александрии».
— Тебе пришлось многое вынести. Мне очень жаль, что ты потерял мать. И отца. — Джеку показалось, что иезуит говорит вполне искренне.
Отец Люций пересказал историю Джека, и Масамото внимательно выслушал его. Затем налил себе еще сэнча и задумчиво посмотрел на чашку, прежде чем медленно пригубить напиток.
Все молчали.
Масамото поставил чашку и обратился к присутствующим. От его слов иезуит стал белее мела. Акико в изумлении распахнула глаза. Черноволосый мальчишка окаменел, и хмурое выражение на его лице превратилось в злобную гримасу.
Дрожащим голосом отец Люций перевел для Джека:
— Джек Флетчер, Масамото-сама решил, что берет тебя под свое покровительство до достижения тобой совершеннолетия. Сегодня ровно два года с тех пор, как погиб его сын, и Масамото-сама считает, что ты послан ему богами. Ты тоже пострадал от руки Докугана Рю. И поэтому займешь место Тэнно и станешь членом клана.
Джек растерялся, не зная, смеяться ему или плакать. Его решил усыновить самурай!
Но не успел Джек и слова сказать, как по приказу Масамото в комнату вошел Така-сан. Он принес какой-то завернутый в мешковину предмет и положил его к ногам Джека.
Масамото обратился к мальчику, а отец Люций переводил:
— Когда Масамото-сама вытащил тебя из воды, ты прижимал к себе эту вещь. Теперь, когда ты выздоровел, он возвращает тебе твою законную собственность.
Масамото знаками велел Джеку развернуть прямоугольный пакет. Джек потянул за шнурок, и под мешковиной обнаружился темный сверток из клеенки. Все вокруг затаили дыхание. Отец Люций придвинулся поближе.
Даже не разворачивая клеенку, Джек точно знал, что находится внутри — отцовские карты.
Комната закружилась перед глазами, и Джек вдруг увидел перед собой отца: он лежал на палубе, на губах пузырилась кровь; голова мотнулась набок, и отец посмотрел Джеку в глаза:
— Джек… карта… возьми… домой… приведет тебя домой…
И отец испустил последний вздох.
— Джек? С тобой все в порядке? — спросил отец Люций, обрывая воспоминания мальчика.
— Да, — торопливо ответил Джек, собираясь с мыслями. — Просто расстроился. Это принадлежало отцу.
— Понятно. Наверное, карты? — невозмутимо поинтересовался отец Люций, хотя все это время жадно пожирал глазами сверток.
