Якоб усмехнулся и поковырял в зубах.
– Ты говоришь в точности как моя Анна, помилуй Господи ее душу. Знала ты об этом?
Магдалена сменила тему.
– Что, кстати, стало с двумя другими собаками? – спросила она. – Бартоломей ведь не может и дальше держать их у себя, после того как люди сочли Брута оборотнем.
– Алоизий сказал, что Барт подыскал покупателя для своих монстров. Какого-то дворянина из Франконии, владельца большой псарни… – Отец пожал плечами: – Бартоломей получит за них кучу денег. Думаю, он сможет купить на них дом еще больше этого. Или сразу приобретет гражданское право, старый бахвал.
Магдалена вздохнула:
– Смирись ты уже. И вообще, вы же хотели вместе выпить пива и поговорить, ты и Бартоломей. Во всяком случае, ты мне так обещал. – Она вопросительно взглянула на отца: – Ну, так что ты решил?
Якоб в смущении принялся гонять клецку по тарелке.
– Ну… Мы разругались, пока выбирали трактир, в итоге каждый пил в одиночку. По-моему, в этой жизни у нас с Бартоломеем ничего уже не выйдет.
– Не говори глупостей! Вам же не придется обниматься каждый день. Просто помиритесь, это не так уж трудно! Хотя бы ради Катарины.
Магдалена украдкой кивнула на тетю: та гордо восседала рядом с женихом и обозревала гостей. Слева от нее сидела не менее полная кузина; она как раз отобрала у Петера одну из книг Бартоломея, которую мальчик схватил жирными руками.
– Ей не хочется ссор в семье, – тихо проговорила Магдалена. – Так что наберитесь смелости и поговорите, прежде чем мы уедем.
– Не знаю… – пробормотал отец.
– Пообещай мне, или же я пообещаю, что каждый день буду прибираться в доме и переставлю мебель!
– Дьявол! – простонал Якоб. – Теперь ты точно как моя Анна… Ладно, обещаю. Только теперь оставь меня, наконец, в покое!
Магдалена усмехнулась и повернулась к детям, которые выпрашивали у нее намазанных медом кренделей. Только она наклонилась к ним, как в дверь постучали.
– Ух ты, – удивленно проговорила Катарина. – Я больше гостей не ждала.
– Быть может, это епископ собственной персоной, – со смехом заметил трактирщик Лампрехт. – По-моему, он теперь ваш большой должник.
Катарина покачала головой и направилась к двери. Отворив дверь, она радостно вскрикнула:
– Боже правый, Матео! А с ним еще и господин режиссер, если не ошибаюсь… Вот так сюрприз!
Барбара торопливо поднялась и вытерла перепачканный соусом рот. Магдалена заметила, как сестра немного покраснела.
В дверях стоял сэр Малькольм. Чтобы войти в низкую комнату, долговязому режиссеру пришлось пригнуться. За ним вошел стройный Матео. Юноша, похоже, не совсем оправился после ареста. Пройдут, наверное, недели и месяцы, прежде чем заживут все ссадины на лице. И все же он радостно улыбался. Сэр Малькольм держал в руках букет зимовников, который он с низким поклоном протянул Катарине. Лицо его украшали многочисленные кровоподтеки, полученные в тюрьме, которые он попытался скрыть с помощью грима. В своем парике англичанин напоминал дешевую пародию на падшего парижского придворного.
– Прежде чем навсегда покинуть этот славный город, мы решили выразить свое почтение молодоженам, – сказал Малькольм в привычной своей вычурной манере. – Mylady, нижайше благодарю вас за то, что приняли и выходили одного из моих артистов.
– Но… иначе ведь и быть не могло, – в смущении ответила Катарина и приняла букет. – Правда, я думала, вы давно уехали из города…
Малькольм отмахнулся:
– У нас еще куча дел. Все-таки наш инвентарь серьезно пострадал в этой жуткой истории. Нет, мы еще стоим лагерем у городских стен. Теперь там снова безопасно, ведь, хм… оборотень наконец убит.
Он хитро улыбнулся, и Магдалена заметила, что пребывание в тюрьме стоило ему переднего зуба.
– Когда мы уладим наконец все дела, то отправимся в Вюрцбург, – продолжал Малькольм с нескрываемой гордостью, хоть и шепелявил немного. – Епископ Шёнборн лично предложил нам жилье на зиму! Поэтому мы будем играть в его дворце и произведем там настоящий фурор. – Малькольм выпрямился во весь свой рост и торжественно раскинул руки: – Ха! Труппа сэра Малькольма прославится на всю Германию, а до Жискара скоро никому не будет дела. Как изволил выразиться Шекспир? «Весь мир – театр, в нем женщины, мужчины – все актеры»! – Он подмигнул Катарине. – Или вот еще: коли повесят на доброй веревке, то уж не женят на злой бабе.
– Что верно, то верно, – ответила Катарина и показала на два свободных стула: – Садитесь же, поешьте с нами и выпейте.
Малькольм взглянул на горшки, полные жаркого, и облизнулся.
– Ну, думаю, мы можем еще немного задержаться… Что скажешь, Матео?
Юноша подмигнул Барбаре, и Катарина наполнила артистам тарелки.
– Скажи, у вас с Матео…
Магдалена перегнулась через стол и многозначительно посмотрела на сестру, но та лишь отмахнулась.
– Можно и не шептаться, как заговорщики, – пожала она плечами. – Мы с Матео еще вчера все обсудили. Я всю ночь пробыла у него в лагере, и…
– Ты всю ночь была у него? – Магдалена едва совладала с собой. – Черт, что ты хочешь сказать этим? И… и почему я об этом ничего не знаю?
Барбара взглянула на нее с грустью:
– Ну вот, ты прямо как мама заговорила…
– Занятно, – пробормотала Магдалена. – Кое-кто уже говорил мне это сегодня… Ну да ладно, рассказывай. Что ты делала с Матео в их лагере?
– Ну, мы с ним попрощались, только и всего. – Барбара помедлила. – Мне… мне кажется, что у нас с Матео… Ну, скорее, хм… платонически. Матео мне объяснил. Это значит, что люди друг другу нравятся, но любви как таковой нет. К тому же я не могу представить себе, как буду скитаться всю свою жизнь. Хотя сэр Малькольм вчера опять говорил, что у меня настоящий талант…
Она смерила Магдалену суровым взглядом, но потом черты ее вновь разгладились.
– Когда я укрылась в саду после того жуткого представления, мне еще не приходилось чувствовать себя такой одинокой, – продолжила она тихим голосом. – И я поняла, что без семьи мне куда тяжелее, чем я думала.
Магдалена улыбнулась:
– Что ж, когда-нибудь ты, наверное, заведешь свою собственную.
– Да, но до тех пор еще есть время. До тех пор мне хочется побыть с вами еще немного.
Барбара откинулась на стуле и окинула взглядом болтающих, спорящих и смеющихся гостей. Потом подмигнула старшей сестре:
– И вообще у нас замечательная семья. Не лишенная своих причуд, зато с вами никогда не соскучишься.
Послесловие
Вниманию любопытных!
Как всегда, читать исключительно после романа. Или, как сказал бы Якоб Куизль: лапы прочь, гром вас разрази к чертям собачьим!
Когда меня спрашивают, за что я так люблю исторические романы, я, как правило, отвечаю одно: еще не написано истории лучше, чем сама история.
Действительно, всякий раз, копаясь в книгах, я натыкаюсь на столь невероятные, необычные, забавные или просто смешные факты, что сам бы вряд ли додумался. Моя жена, когда читает рукопись, часто качает головой и говорит, что я, наверное, зашел слишком далеко. А я от радости себя не помню каждый раз, когда могу заявить, что такое было на самом деле.
Если говорить о данной книге, то рассказчика во мне пробудили два факта. (Но прежде советую вам дочитать роман, если не хотите лишить себя удовольствия от разгадки…)
Первым открытием стала заметка в историческом труде, в котором упоминался так называемый «Волколак из Ашбаха». В 1685 году окрестности баварского города Ашбах терроризировал волк, пожиравший людей. Жертвами его стали два ребенка и молодая женщина. Горожане были убеждены, что в громадного зверя перевоплотился покойный бургомистр Михаэль Ляйхт. При жизни он был мошенником и теперь якобы превратился в оборотня. Его видели даже на собственных похоронах!
Настоящий волк вскоре угодил в яму, и его забили камнями. Но люди по-прежнему верили в жуткого монстра. С волка сняли шкуру, ему сделали человеческое лицо из бумаги, надели парик и плащ. В таком виде горожане под всеобщее ликование повесили оборотня на виселице.
Оборотень в Баварии? Я взялся за книги и вскоре наткнулся на другие случаи. Например, в 1641 году в Штраубинге, где по окрестным лесам бродила целая свора этих чудищ. Или в Бедбурге близ Кельна, где в 1589 году колесовали некоего Петера Штумпа. Его обвинили в ужасных злодеяниях: в волчьем обличье он загрыз более дюжины детей и даже съел мозг собственного сына.
