– А, мерзавец пожаловал, – закричал доктор на весь дом. – Вот дрянь так дрянь!
Встав напротив поляка, он раскачивался из стороны в сторону, решая, что же делать с незваным гостем дальше.
– Ах вы, гадина, – почти ласково сказал он наконец. – Самое место вам у нас за столом. Знаете кто у меня сегодня собрался? Претенденты на руку моей дочери. Все они передо мной лебезят, а за глаза называют рогоносцем и готовы сожрать с потрохами. Вы мой единственный искренний враг. Я знаю, что вы открыто ненавидите меня, так же как и я вас. Зато вы не заритесь на мою дочь. И все же лучшим днем в моей жизни будет, когда я увижу вас в петле.
Доктор Смит захихикал, брызгая слюной.
– И как это вас угораздило сегодня вечером оказаться дома? – спросил Фаберовский, стараясь понять, что происходит.
Сверху из гостиной до него доносились мужские голоса и женский смех.
– Из-за дочки мне пришлось попросить доктора Чарлвуда Тернера подменить меня, – сказал Смит.
– А что случилась с вашей дочкой?
– У нас собачья свадьба. Уж не знаю, чего ей там наболтала эта шлюха, моя жена, но полторы недели после поездки в Зоологический сад она ходила сама не своя. А теперь ей вдруг потребовалось срочно выбрать жениха. Видать, все-таки ее тогда кто-то обрюхатил, когда она вернулась пьяная и мокрая из Гайд-парка. Значит пришло время срочно выходить замуж, а то будет поздно. Мы-то с вами знаем, как ей помочь, но такого я не бы пожелал своей дочери. Да и она не хочет пока ни в чем сознаваться. Ну что вы стоите пнем? Отдайте этому сифилитику свое пальто и цилиндр и ступайте за мной.
Доктор опустился на четвереньки и пошел вверх по лестнице, ногой то и дело лягая Фаберовского, пытавшегося поднять его. Так они и вошли в гостиную. За столом, кроме дам и известного поляку доктора Гримбла, сидел уже вышедший из больницы Проджер, полковник с седеющими бакенбардами и пышными усами, его сын, молодой лейтенант в форме ирландских королевских стрелков, отличавшийся от всех собравшихся южным загаром, и еще несколько незнакомых Фаберовскому лиц. Никто из них не заметил вошедших, так как внимание всех было приковано к полковнику, громко говорившему, встав из-за стола:
– Это было три года назад на реке Кушке. Может быть, вы помните Пяндждехский инцидент? Мы тогда как раз тогда сошлись с русскими у Таш-Кепри и тут моих афганцев прохватил жутчайший понос…
– Диспепсия, – с важным видом поправил полковника доктор Гримбл.
– Может быть вы и правы, доктор, но по сути это был чертовский понос. Была мерзейшая погода, мелкий дождь с ветром и туманом. Афганцы вырыли окопы на холмах перед рекой, а лагерь был расположен на возвышении в углу между слиянием Кушки и Мургаба. Там стояла и наша палатка. Весь день накануне мы с еще несколькими британскими офицерами ездили по окрестным аулам и подговаривали жителей участвовать в нападении на русский отряд, расположившийся между Кушкой и Кизил-тепе. Возвращаемся вечером – ни в окопах, ни в лагере никого нет: все разбрелись по кустам. Европейцам проще, справил нужду да иди, а мусульманам к Мекке ни задом, ни передом не садись, пока гадишь – молись, камешком подотрись, да еще потом к реке сбегай, руки до локтя вымой. Так афганцы до утра за этим делом ночь и провели. Утром, когда рассвело, увидели наступающих русских и стали по одиночке сбегаться и съезжаться на позиции. Ну, а потом началось…
Полковник достал из-за обшлага платок и промокнул им губы. Он оказался в неприятном положении. Он забыл, зачем начал рассказывать о Пяндждехском инциденте, а теперь нужно было рассказ заканчивать. Рассказывать же было неудобно, ибо когда началось сражение, англичане бежали из афганского лагеря, позабыв в палатках даже свои сапоги. Потом их нагнал посланный русскими казачий конвой и бравые вояки, узнав, что афганцев побили, предложили русским воспользоваться услугами их врача. В ответ на предложение русский генерал Комаров выслал с благодарностью за заботу их сапоги. К тому времени с позиций вернулись разбитые и посрамленные афганцы и начали угрожать англичанам, спровоцировавшим их на бой с русскими. Положение стало угрожающим и Каннингем со своими товарищами вынуждены были просить покровительства у русских. Но русские не успели, и бегущая афганская конница увезла англичан в Бала-Мургаб, при воспоминаниях о пребывании в котором полковника даже теперь пробирала дрожь.
Однако все ожидали завершения рассказа и Каннингем, засунув платок обратно в обшлаг, соврал:
– И вот я вижу, что бежит на меня здоровенный русский солдат со штыком наперевес. А у меня только сабля, все свои патроны из револьвера я расстрелял, когда пытался заставить своих афганцев идти вперед. Вы представляете, сперва я чуть было не присоединился к моим обосравшимся макакам. Но потом я взял себя в руки и сделал такой выпад – вы помните я учил вас? Делаете шаг вперед и наносите саблей удар снизу вверх, прямо в живот.
– Нет, полковник Каннингем, вы не показывали нам этого приема, – возразили обе дамы.
– Жаль! – сказал полковник. – Но к сожалению, милые дамы, я больше не смогу обучать вас фехтованию. Я получил назначение в Верхний Египет в Асуан, буду командовать там неграми. Вот только похороню своего приятеля и поеду.
– А что случилось с вашим другом?
– Мой приятель, полковник Маннингем-Буллер, командир стрелковой бригады в Вулидже, вышел по ошибке из купе поезда не с той стороны и был задавлен проходившим мимо паровозом.
– Боже, какая нелепая смерть! – воскликнула Эстер, взгляд которой в этот момент остановился на стоявшем в дверях Фаберовском. – Какой ужас!
– Фейберовский, немедленно поставьте меня на ноги, – приказал доктор Смит. – Я хочу вас представить.
Поляк увидел расширившиеся от изумления глаза Пенелопы. Она побледнела и прикусила губу, сдерживая готовый сорваться крик. Сидевшая рядом с полковником Каннингемом Эстер в оцепенении смотрела на поляка, ожидая со страхом, что из-за его спины вот-вот появится ухмыляющаяся рожа Артемия Ивановича.
– Мистер Фейберовский, подлец из подлецов, шантажист и вымогатель, – рекомендовал доктор Смит, опираясь на руку своего необычного гостя. – А еще он Уайтчеплский убийца. Скоро я отправлю его на виселицу, а пока пусть он посидит среди вас, тут ему самое место.
Гости в шоке смотрели на хозяина дома, не веря, что в приличном доме гостям могут нанести такое оскорбление, пусть даже в столь пьяном виде.
– Ну что вы испугались, как глисты, до которых дошли слухи, что хозяин принял слабительное? – рассмеялся доктор Смит.
– Это уже слишком, доктор! – воскликнул полковник, скомкав салфетку и в раздражении бросив ее на стол. – Сами вы глист! Если бы я не считал вас своим другом, я бы прямо сейчас заколол вас вилкой. Джон, мы не можем больше оставаться в этом доме.
Лейтенант Каннингем тоже встал, но Эстер бросилась к ним в надежде удержать обиженных гостей:
– Полковник, вы должны понять доктора.
– Я понимаю, миссис Смит, я и сам иногда надираюсь как свинья и потом вытворяю невесть что. Мы с Джоном еще придем, когда он проспится. Ну, Смит и надрался! – Полковник покачал головой, проходя мимо Фаберовского и подмигнув ему. – Ха, Джек Потрошитель!
– Убирайтесь вон! – крикнул полковнику доктор Смит, махнул рукой и повалился в беспамятстве на диван.
Гости встали из-за стола и стали прощаться с Эстер и Пенелопой. Проджер стремительно протиснулся к Фаберовскому и схватил его за плечо:
– О причинах моего пребывания в Барте[19] мы поговорим с вами позже, сэр, а пока я должен вышвырнуть вас отсюда.
– Вы сделаете большую глупость, Проджер, – ответил ему поляк, глядя на валлийца сверху вниз. – Во-первых, вы видели, что хозяин этого дома сам пригласил меня к столу, а во-вторых, дело об организованном вами покушении на меня в моем собственном жилище еще не закрыто.
Проджер нехотя отпустил его фрак и сказал, отходя в сторону:
– Думаю, наш разговор еще не закончен. Мы продолжим его при случае, если вы, конечно, настоящий джентльмен и спортсмен.
– Почему вы не побили его?! – дернул Проджера за рукав доктор Гримбл, задетый тем, что с самого появления Фаберовского в гостиной Пенелопа смотрела только в сторону поляка.
– Это не ваше дело, – огрызнулся валлиец, направляясь к лестнице. – Пойдите лучше приведите в чувство доктора Смита, пока я не побил вас самого.
Гримбл поспешно бросился на колени рядом с бесчувственным доктором и стал хлестать его по щекам.
– Прекратите! – крикнула ему Эстер. – Помогите мне отнести его к нему в кабинет. Там у него на столе стоит нюхательная соль.
Пока гости внизу разбирали у Ботли свои пальто, шумно обсуждая происшедшее, Гримбл с Эстер подхватили доктора под мышки и поволокли в кабинет, оставив Фаберовского наедине с Пенелопой.
– Что вы наделали? – в смятении спросила поляка девушка. – Зачем вы сюда пришли? Зачем потребовался вам этот спектакль? Ведь вы же сами сказали, что между нами ничего не может быть, что вы вместе с Гуриным покидаете Лондон! Я уже смирилась со своей судьбой и решила устроить ее так, как получится.
