Они коротко простились. Стамп, пожав руки нескольким сокурсникам, направился к воротам, откуда навстречу Леноксу и Мак-Коннеллу спешил главный портье. Мрачный, даже подавленный, но, несмотря на это, еще более собранный. По всему видно — человек на своем месте.
— Мистер Ленокс, не вините себя, — твердо сказал он.
— Как установили, что это Пейсон?
— Полиция подтвердила не сразу, но это он. Тело сильно изуродовано и было буквально залито кровью. Волосы сбриты, как мы предполагаем — с целью затруднить опознание. Когда кровь смыли, кто-то — кажется, профессор Хетч, а может, декан Бенбери — узнал его. Теперь сомнений нет. Все совпадает: одежда, найденные при нем документы, бумажник, очки, марка сигарет. Родственники скоро будут здесь.
Он тяжело вздохнул.
— Страшное горе. Кто бы мог представить такое в Линкольне!
Мак-Коннелл сочувственно покачал головой:
— Страшная смерть — быть удушенным. При этом жертве смотрят в глаза.
Ленокс кивком согласился. На другой стороне дворика он увидел четырех полисменов, пожал Келли руку и подошел к ним.
— Здравствуйте, меня зовут Чарлз Ленокс.
— Вам нужна наша помощь? — спросил старший.
— Последние несколько дней я расследовал это дело.
— А, так это вы, — протянул тот же полисмен и добавил: — Могли бы раньше ввести нас в курс. Может, помогло бы.
— Если позволите, я хотел бы содействовать на данном этапе.
В ответ он услышал презрительное:
— В таком случае ступайте в участок. Спросите Гудсона, расследование ведет он. Но на место преступления попасть не мечтайте.
И полисмен удалился.
— Не казни себя, Чарлз, — тихо сказал Мак-Коннелл.
Ленокс поморщился.
— Дело не в этом. Мы просто обязаны понять, что произошло!
— Ты чертовски прав, — согласился Мак-Коннелл.
— Можно измыслить хоть какой-то способ увидеть тело?
— Не так-то просто.
— Если есть хоть малейшая возможность — набиться в друзья или в ассистенты к патологоанатому или что-то еще, — попытайся, ладно?
— Вот это правильный настрой. Пойду пробовать. Завтра утром, если хочешь, позавтракаем вместе в отеле «Рэндолф». Часов в восемь? Договорились. И не кори себя, сделай милость. Ты отсутствовал всего восемь часов.
Они расстались, а Ленокс принялся вновь прокручивать в голове обстоятельства дела.
Надо бы начать с профессора Хетча и главного портье. Образ хладнокровного убийцы ни с одним из них не вязался, но и на людей бесхитростных они походили мало. А теперь — в гостиницу и снова думать: в череде известных фактов неизбежно есть нити, ведущие к истине. Детектив в последний раз обвел взглядом дворик, развернулся и вышел за ворота. Тишина и спокойствие Терл-стрит поразили его.
Таверна «Дерн» сверкала и веселилась: студенты с кружками эля расположились в дальнем баре, местные завсегдатаи отдавали должное крепкому сидру в баре у входа. Деление на университетских (помладше) и городских (постарше) существовало и в ту пору, когда Ленокс учился в Оксфорде; тогда обе братии объединяла тайная любовь к подавальщице Салли. Джордж Коль, друг Ленокса, всегда заглядывал в бар у входа выпить и поговорить со стариной Хеджем, державшим когда-то съестную лавку. Их дружба началась почти мистически — с привидения.
Дело было так: как-то во время летнего триместра Коль, тогда еще первокурсник, сидел в «Дерне» один и занимался. А надо сказать, изучал он математику, и ему довелось попасть к грозе студентов — профессору Миду в Бейллиол-колледже. Ленокс сосредоточился, вспоминая, что именно случилось. То ли Коль курил — да-да, он курил сигарету, чтобы не заснуть, — и тем не менее задремал. В баре никого не осталось, все уже разошлись. Выпавшая из рук сигарета упала на опилки у него под ногами. В ту же минуту маленькая девочка лет десяти прошла мимо, слегка задев Коля локтем — однако этого хватило, чтобы он проснулся и быстро потушил занявшийся язычок пламени. Решив, что дальше зубрить бесполезно, Коль ушел.
На следующий день Коль пришел поблагодарить родителей ребенка. Он подробнейше описал девочку: и светлые волосы, стянутые в две косички, и прелестное платьице, и ожерелье из белых жемчужин и черных камушков обсидиана, и даже то, что на подносе у нее стояли горшочки для горчицы, однако никто в таверне такой не помнил. Кроме того, выяснилось, что горчицу убирают задолго до указанного им часа.
Коль не успокоился и стал расспрашивать всех и каждого. Только Хеджес догадался, в чем дело.
— Маленькая, светлые косички, лет десять, горшочки с горчицей? — прогудел Хеджес, не любивший длинные предложения и ценивший точность в деталях. — Все сходится. Полли Миллвол. На год была меня младше. Дочь последнего владельца «Дерна». В пожаре погибла. Они все погибли. Лет сорок назад. А Эдмонды уж потом купили это местечко.
— Нет-нет, простите, вы меня не поняли! Я же ви… — начал было Коль, но так и не закончил.
Хеджес молча указывал на портрет, висевший прямо над ними — точную копию девочки, которая не дала Колю спалить «Дерн» дотла и сгореть самому.
Ленокс вздохнул: как летит время! Коль и сейчас его лучший друг и по-прежнему уверяет, будто эта история — чистая правда, но живет теперь далеко на севере, в Ланкашире, в своем уютном, хоть и порядком запущенном Стеттлтон-холле, и вот уже два года не выбирался в Лондон. Проходя мимо портрета белокурой девочки, висящего на видном месте над барной стойкой, Ленокс в сотый раз задавался вопросом: сон ли смешался с явью в тот вечер у заучившегося Коля, или стоит предположить — только предположить, — что случилось необъяснимое?
— Вы уже вернулись, мистер Ленокс?
— Боюсь, вы правы, миссис Тейт. Комната найдется?
— А как же? Ну конечно! — ответила она. — Закажете поесть?
— Нет, спасибо. Больше всего сейчас мне нужен сон.
Она посмотрела с сочувствием:
— Понятно. Ну, где ваша комната, вы знаете. Вот ключи.
Ленокс медленно поднялся по старой лестнице, но радостного волнения больше не было, и прошлое уже не умиляло. Комната предстала теперь голой, неуютной, невыносимо тесной; связанные с ней воспоминания — незначительными. Он сел в жесткое узкое кресло перед окном, признавая, что виноват, страшно виноват, виноват, как никогда в жизни. Он не сводил глаз с неба, но оно не отвечало — беззвездная ночь была так же мрачна, как и его мысли. Она никогда не примет его предложение — и правильно сделает! Что он собой представляет? Заурядный детектив, возомнивший, будто может больше, чем те, для кого работа — средство к существованию.
Прошло полчаса. Ленокс наконец с глубоким вздохом поднялся и начал распаковывать саквояж, но делал это так вяло, так небрежно, что Грэхем поморщился бы. На ум почему-то пришел еще один рассказ о привидении, связанный с «Дерном». Хорошо ли он его помнит? Конечно. Такое не забывается.
Дед Ленокса по матери, третий маркиз Лансдаун, жил в Бовуд-хаус — родовом гнезде Лансдаунов в Уилтшире. Чарлз любил деда и часто у него гостил. Когда-то маркиз был членом Парламента от Кембриджского университета и министром финансов Великобритании, но те дни остались в далеком прошлом. Теперь большую часть времени он проводил в библиотеке: трудился над мемуарами или читал. Высокий седой старик с глубокими морщинами и озорным характером мог рассказывать истории бесконечно.
Одна из них начиналась на грунтовой подвозной дороге за «Дерном», по которой фермеры гнали скот на убой. Как-то раз мальчишка Сэмюэл, отведя к мяснику стадо овец, шел по этой дороге домой, как вдруг у черного входа в «Дерн» наткнулся на двух подвыпивших злобных мужланов.
— Эй, вы чего? — первым выпалил Сэмюэл.
Ленокс и сейчас слышал голос деда, изображавшего мальчишку.
— Денежки от мясника при тебе, правда? — процедил один, и оба стали надвигаться на Сэмюэла.
В ту же секунду в воздухе появился — так клялся мальчик — огромный черный пес, скорее всего датский дог, злобно зарычал на злоумышленников и встал между ними и Сэмюэлом. Обидчики бросились назад в «Дерн», осыпая проклятиями и пса, и ребенка; дорога была свободна. Мальчик припустил через весь город: мимо тускло освещенных колледжей, мимо пабов, за окнами которых слышались громкие голоса, пока не оказался у реки, на другом краю Оксфорда. Пес всю дорогу бежал рядом с ним, но здесь встал как вкопанный.
— В чем дело? — спросил Сэмюэл.
Пес только тыкал носом в забор, у которого они стояли, и рыл лапами землю.
— В чем дело? — повторил Сэмюэл.
И пес опять прижался носом к земле. Тогда мальчик воткнул палку, чтобы отметить указанное место — и в тот же миг собака исчезла, «растворилась», как божился Сэмюэл, в воздухе.
На следующее утро, благополучно вручив фермеру деньги, мальчик вернулся к забору и начал копать. На глубине трех футов он нашел останки пса, меж собачьих ребер лежала небольшая шкатулка, а в ней — сорок золотых. Несколько лет спустя шестнадцатилетний Сэмюэл купил на эти деньги таверну «Дерн».
