Он снова судорожно сглотнул:
– Мне нечего сказать. Клянусь, я ничего не знаю.
– Ты боишься, что они убьют тебя, если ты скажешь. Хорошо. Я убью тебя, если ты не скажешь.
– Ты не убийца.
– Спроси у японцев.
Он выглядел так, как будто собирался снова заплакать.
– Ноя действительно ничего не могу тебе сказать.
– Давай начнем с очевидного. Ты меня продал. Только скажи мне «да». Неважно – кому.
– Если... если я скажу, что я это сделал... Я не говорю, что я на самом деле сделал это, Геллер... Но если я скажу, что продал, ты не заставишь меня говорить кому?
– Я не буду заставлять тебя говорить, кто тебе заплатил, Билл. Только лишь подтверди, что ты меня подставил.
Он опять сглотнул слюну. И, уставившись в пол, кивнул.
– Ты продал меня?
Он продолжал кивать.
– Скажи это, Билл.
– Я продал тебя. Геллер. – Он посмотрел на меня молящим взглядом. – Это были большие деньги. Ты сделал бы то же самое, окажись ты на моем месте, и я бы не осудил тебя.
– Сколько, Билл?
Он закашлялся.
– Проклятая летняя простуда, – сказал он.
– Сколько, Билл?
– Пять тысяч баксов.
Я взглянул на Луи. Он приподнял бровь. Это действительно было много.
– Теперь ты вылезешь из долговой ямы, – сказал я.
Он кивнул, добавив:
– И еще останется на всякие расходы.
– Почему ты не скрылся? Ты же знал, что я могу навестить тебя.
– Я не думал, что ты сможешь это сделать... Эта проклятая дубинка. Ты другой человек.
– Ты очень удивишься, когда узнаешь, каким «вспыльчивым» я могу быть, когда меня пытаются убить.
– Нет, не удивлюсь.
– Они говорили тебе, чтобы ты никуда не уезжал, Билл?
Он снова кивнул:
– Да... они сказали, что, если я не расколюсь, когда ко мне придут... полицейские, или ты, или еще кто-то, они добавят мне еще тысячу баксов.
– Шесть тысяч за невыход на работу, – сказал я. – Интересно, Луи, сколько получили те, кто стрелял?
– Сколько бы они ни получили, – сказал Луи, потягивая пиво, – бьюсь об заклад, их заставят вернуть деньги назад. Они обмишурились. Рэйген-то остался жив!
– Что верно, то верно, – сказал я, с улыбкой посмотрев на Билла. – А теперь скажи: кто?
– Что? Ты же говорил...
– Я лгал. Кто купил тебя?
– Не бей меня больше.
– Скажи, и я не буду.
– Ты не захочешь мне поверить.
– А ты постарайся убедить меня.
– Ты подумаешь, что я вру, ты снова меня ударишь.
– Нет, не ударю. Кто?
– Я действительно не знаю. Это все было сделано по телефону.
Я снова ударил его. По левой руке.
– Ты лгун, – прошептал он, закатив от боли глаза.
– Да, мне приходится иногда быть негодяем, – признался я и еще раз ударил его.
– Ты можешь бить меня сколько хочешь, – пролепетал он, рыдая как ребенок. – Но это правда. Все было сделано по телефону. А деньги отправлены по почте. Я никого не видел. Они позвонили мне. Я же им не звонил. У меня нет номера их телефона. Со мной говорил мужчина. Все, что я сказал, правда.
Я посмотрел на Луи. Он пожал плечами.
– Хорошо, – сказал я, швырнув дубинку на софу. – Думаю, на этот раз ты не лжешь.
Я попросил Луи принести мокрое холодное полотенце и вытер Биллу лицо. Луи снял с него наручники. Затем я помог ему лечь на софу.
– Тебе предстоит провести два не очень приятных дня.
Он лег на спину, пижама прилипла к его телу, глаза закрыты, руки вытянуты вдоль тела. Он был похож на труп.
– Тебе придется поболеть немного, – сказал я. – Но не вздумай говорить кому-нибудь о том, что мы делали здесь. Мы не касались твоего лица, так что тебе не придется никому ничего объяснять. Ни слова полицейским, газетчикам, никому. Никаких телефонных контактов.
Он слегка кивнул.
– И на твоем месте я бы не стал болтаться по городу, – сказал я. – Один день отлежишься, а затем я жду тебя, как обычно, в офисе.
Он открыл глаза:
– Так я не уволен?
Я посмотрел на Луи и покачал головой. Луи беззвучно смеялся.
– Билл, – сказал я. – Я собираюсь держать тебя у себя в течение ближайшего месяца или двух. Пока это все не утрясется. Ты будешь получать зарплату и так далее. Я буду прикрывать тебя, если полицейские или кто-нибудь еще, Уолт Пелитер к примеру, будут спрашивать о твоей роли во всем этом. Я буду говорить, что ты хороший парень и чист, как стеклышко. Я не хочу, чтобы репутация моего агентства пострадала, понимаешь?
Он проглотил комок в горле и кивнул.
– Но ты должен быть готовым к тому, чтобы держаться от меня подальше. Живи в своей лачуге, получай от незнакомцев деньги за свои сомнительные услуги и жди, когда я приду к тебе и скажу, чтобы ты навсегда скрылся с моих глаз, не то я пришлепну тебя.
Он долго и тупо смотрел на меня и наконец сказал:
– Тогда мне можно будет рассчитывать хотя бы на рекомендательное письмо?
В половине второго ночи шикарный холл отеля «Мориссон» казался вымершим. Несколько бизнесменов возвращались с вечернего приема и, будучи чуть навеселе, громко переговаривались между собой; хорошо одетый пожилой мужчина в смокинге и нарядная привлекательная дама в облегающем платье направлялись к лифту; местный охранник Мэттьюз, полный, плотный мужчина, постоянно пребывавший под градусом, дремал на диване под пальмой.
Дежурный по гостинице, сидевший за отделанной мрамором и бронзой стойкой, худой, с рябым лицом и усами, Вильяме совсем был не рад видеть меня. Однако он постарался ничем не выдать этого.
– Есть что-нибудь для меня?
Он улыбнулся и кивнул, что было не характерно для него. Я ожидал обычный протяжный вздох человека, который вынужден прислуживать и выполнять поручения тех, кто находился на социальной лестнице выше, чем он. Вместо этого он довольно живо повернулся к стенду с ящиками и выложил на стойку кипу записок.
– Репортеры, – сказал он, скосив глаза на горку бумажных листков, и слегка улыбнулся.
Я просмотрел записки. Дэвис из «Ньюс» звонил через каждый час. Это было обычным делом. Репортеры буквально следовали за тобой по пятам, когда тебе случалось оказаться участником события, подобного тому, что произошло сегодня.
– Если вас будут спрашивать, говорить, что вы отсутствуете? – спросил Вильяме с необычайной учтивостью.
– Да, за исключением Луи Сапперстейна и лейтенанта Друри; для других полицейских меня здесь нет. Выбросьте эти бумажки. Хорошо?
На лифте я поднялся на двадцать третий этаж и прошел к своему номеру.
Он состоял из довольно просторной гостиной, маленькой кухни и маленькой спальни. По сравнению с халупой Тендлара, это были роскошные, а главное, уютные апартаменты.
И еще об одном приятном отличии подумал я, входя в номер: здесь никто не будет сидеть на стуле в наручниках и ждать, когда я начну охаживать его резиновой дубинкой.
Однако, как только дверь чуть приоткрылась, я почувствовал, что кто-то ждет меня там, внутри: свет был включен, я же, уходя, никогда не забывал потушить его.
Машинально я сунул руку под мышку, чтобы выхватить пистолет.
Но тут же, улыбнувшись про себя, я подумал: «Пегги» – и вошел в гостиную.
Там на полу, уткнувшись лицом в ковер, лежал парень: довольно крупного телосложения, одетый в светлый летний костюм. Он лежал рядом с кушеткой и, казалось, упал именно с нее. Его голова была в крови, вернее сказать, его затылок был в крови. Рядом валялись обломки фарфоровой вазы и бумажные цветы. Ваза с цветами стояла обычно на моем радиоприемнике, находившемся слева от двери.
Я закрыл дверь, одновременно доставая пистолет. Похоже, что этот проклятый день для меня все еще не кончился.
Я склонился над парнем, чтобы выяснить, жив он или нет, и тут услышал ее голос:
– Нат... я не убила его?
Она стояла в дверях ванной комнаты. На ней по-прежнему было темно-голубое платье в белый цветочек, как и несколько часов назад в больнице. Ее глаза были таким же фиалковыми, как и всегда, но сейчас они были широко раскрыты. Ее тонкая хрупкая ручка, сжимавшая автоматический кольт сорок пятого калибра, дрожала. Ее всю трясло.
– Он жив, – сказал я, подойдя к ней, забрав у нее оружие и обняв ее. – Что, черт возьми, здесь произошло?
– Я ждала тебя, – сказала она, глядя мне в глаза так, словно извинялась. – Я хотела в этот вечер быть с тобой. Я просто не могла оставаться одна после того, что случилось сегодня с дядей Джимом...
– Я всегда рад видеть тебя, – сказал я. – Но что делает здесь этот приятель? Это ты грохнула о его голову вазу моей тетушки Минни?
– Я никогда не знала, что у тебя есть тетушка Минни.
– У меня ее нет. Это была казенная ваза. Я просто хочу, чтобы ты чуть расслабилась.
Ее глаза блеснули.
– Расслабилась?.. Я сидела здесь в течение нескольких часов с этим, как мне уже начало казаться, мертвым телом, думая, что я убила его, не зная, что предпринять... Нат... Нат, мне очень страшно.
Я прижал ее крепко к себе и бросил через плечо взгляд на лежавшего на полу парня.
