– Вот как! Интересное заявление, – хмыкнул комиссар. – Андре, – обратился Марк Лепен к «неприметному», – разверни свою папку.
– Охотно, господин комиссар, – отозвался полицейский.
Потянув за конец тесемки, «неприметный» развязал белую ткань и вытащил из папки картину.
– Прошу вас, господин директор, взгляните.
– Какая-то картина? – недоуменно воскликнул Омоль Теофиль. – И что с того?
– А вы знакомы с этой картиной, господин главный хранитель? – язвительно спросил комиссар Лепен.
– Разумеется, знаком. Эта картина Рафаэля «Бальдассаре Кастильоне» из Большой галереи Лувра. Хочу вам заметить, что эта картина – весьма посредственная копия. Но к чему весь этот спектакль, господин комиссар?
– Вот даже как… Могу вас уверить, что это самый настоящий подлинник. И доставлен он из вашего музея.
– Этого не может быть! – воскликнул директор.
– Мы провели небольшой эксперимент на надежность охраны вашего музея и установили, что из него можно украсть практически любую картину. В том числе и Рафаэля.
– Позвольте, но как вам это удалось?! Это просто невозможно! – возмущенно спросил директор.
– Прошу вас присаживаться, чувствую, что наш разговор затянется.
Омоль Теофиль с видом обреченного человека плюхнулся в мягкое кресло. Главный хранитель, выбрав стул рядом, лишь устроился на самый краешек. Пьер Морис, суетливо потоптавшись, не присел, всерьез опасаясь, что кабинетный стул может рассыпаться под его громадным телом, так и остался стоять посередине комнаты, сложив на животе полные ладони.
– Расскажи, Андре, как тебе удалось вынести картину?
– Я переоделся в белый китель служащего, а когда все сторожа и вахтеры собрались на планерке у господина директора, просто подошел к картине и снял ее, – поведал полицейский.
– Позвольте у вас спросить, что вы делали на этом так называемом совещании, оставив при этом без присмотра все картины? – строго посмотрел комиссар на директора музея.
Омаль Теофиль выглядел невероятно смущенным. Полные щеки покрыл густой румянец.
– Меня некоторое время не было в Париже… – заговорил директор.
– Кажется, вы в это время пребывали на отдыхе в горах? – съязвил комиссар. – Надеюсь, он пошел вам на пользу.
– Знаете, весь год был очень напряженный. Было много работы, а потом я съездил в экспедицию в Грецию и решил устроить себе небольшую передышку…
– Оставим все это. О чем вы говорили на собрании?
– В связи с кражей «Моны Лизы» я решил собрать всех сотрудников, чтобы они не теряли бдительности, потому что преступление может повториться. Злоумышленник может почувствовать безнаказанность и явится снова.
– Вот и проинструктировали, – хмыкнул комиссар. – Хорошо, что это была всего лишь инсценировка.
– Что было дальше?
– Я снял с нее раму и бросил в соседний зал, а потом через потайную дверь спустился по лестнице во двор.
– Позвольте, но дверь в служебные помещения должна быть закрыта! – невольно вскричал начальник охраны.
– Совершенно верно, она и была заперта, – охотно согласился полицейский. – Замок держался на четырех ржавых шурупах, а у меня с собой был складной нож. Я просто вывернул эти шурупы, извлек замок, бросил его в угол, а сам быстро спустился по лестнице. Внизу была еще одна дверь, за ней я услышал какой-то неясный шорох и сразу понял, что снаружи находится какой-то человек и он намеревается пройти на лестницу. Тогда я крикнул ему, чтобы он попридержал дверь, пока я буду выносить картину. Это был охранник.
– И он вас не задержал? – изумился начальник охраны.
Андре мило улыбнулся:
– Как видите.
– И даже не спросил, что вы несете?
– Спросил… Я ответил ему правду: «Несу картину Рафаэля «Бальдассаре Кастильоне».
Начальник полиции сдержанно рассмеялся. Инспектор лишь едва улыбнулся. Директор музея побагровел.
– Он любезно распахнул мне дверь, – продолжал Андре, – я поблагодарил его, а затем мы весьма мило распрощались.
– Это просто какое-то безобразие! – с возмущением выкрикнул директор. – Ведь каким образом воры могут перетаскать все картины Лувра!
– Продолжайте, Андре. Что было дальше?
– По пути мне встречалось много народу: охранники, вахтеры, смотрители, администрация из музея, но я был в белом кителе, что носят служащие музея, меня даже никто ни разу не окликнул. Я прошел во «дворик Сфинксов», потом повернул налево к «Большому дворику Висконти». Оттуда легче добираться до выхода на Луврскую набережную, – пояснил полицейский.
– Мы понимаем, Андре, продолжайте.
– Дальше все было просто. В это время в вестибюле была какая-то уборка, и ворота были открыты настежь, так что я беспрепятственно вышел на улицу.
– Проклятье! – воскликнул директор и, повернувшись к начальнику охраны, обливавшемуся потом, погрозил пальцем: – Этого я вам не прощу, господин Морис! Вы у меня за все ответите!
– Что было дальше, Андре? Вы сразу вышли на улицу, я так понимаю?
– Не совсем, господин комиссар. В одежде служащего музея, да еще с картиной в руках это было бы неуместно. На меня тотчас бы обратила внимание полиция.
– Разумеется, обратила бы, – хмыкнул Марк Лепен. – Наша полиция работает не в пример лучше, чем охрана Лувра. Что же вы сделали?
– Я снял с себя одежду служащего музея и завернул в нее картину.
– Остроумно. А потом пришли ко мне, надо полагать.
– Именно так. Поймал извозчика и добрался до Вандомской площади.
– Сколько времени заняла у вас вся эта… кража, уважаемый Андре?
– Не более двадцати минут, господин комиссар, – уверенно ответил полицейский. – Точнее, картину со стены я снимал минуты две, а остальное занимала дорога и откручивание замка.
Директор сдавленно застонал:
– Боже мой! Всего двадцать минут, и Франция лишилась своего величайшего национального достояния! Какой позор! – Сурово глянув на начальника охраны, он добавил: – Я бы на вашем месте, господин Морис, просто застрелился!
– Можно было бы пройти и быстрее, – с энтузиазмом продолжал Андре, – но пока я искал, чем отвернуть замки, прошло довольно много времени. Все-таки перочинный нож не предназначен для откручивания замков… А еще никак не желал отворачиваться последний шуруп, я изрядно с ним повозился.
– Последний шуруп, – застонал директор музея, ухватившись ладонями за голову. – Что я слышу!
– Можете забрать вашу картину, господин директор, – разрешил комиссар. – И благодарите Бога, что это был мой сотрудник! Полагаю, что преступник проделал примерно такой же маршрут, он наиболее удобен для кражи. И я очень надеюсь, что с картиной по дороге до Лувра ничего не случится. А может, вам все-таки предоставить охрану?
– Не надо, – буркнул директор. – Как-нибудь сами разберемся. – И, сомкнув брови на переносице, обратился к Луарету: – Фернан, вы так и будете сидеть? Кто, по-вашему, главный хранитель музея?
– Да, господин директор, – вскочил с места Фернан Луарет. – Позвольте, господин комиссар, – приподнял он картину.
– Вы забыли вот это, – с улыбкой произнес Андре, протягивая спецодежду служащего. – Мне не нужно ваше имущество.
– Где вы ее взяли? – недовольно спросил директор.
– Она лежала на стуле в одном из залов.
– Мы оценили вашу любезность, – холодно ответил директор. И, повернувшись к начальнику охраны, продолжил: – Морис, заберите одежду. – Толстяк проворно подскочил к полицейскому и взял халат. – Господин комиссар, спасибо за предоставленный урок, мы сделаем из этой пропажи соответствующие выводы. Если у вас больше ничего к нам нет, так позвольте не злоупотреблять вашим гостеприимством. А потом, у нас имеются еще кое-какие дела.
– Разумеется, господин Теофиль, вы можете быть свободны, но я на вашем месте произвел бы самую тщательную инвентаризацию музея.
– Инвентаризацию мы проведем…. Но все-таки я продолжаю настаивать, что произошло маленькое недоразумение. И мы сделаем из этого самые серьезные выводы. Пойдемте, господа, не будем своим присутствием докучать комиссару.
Пьер Морис охотно повернул к двери. За последние полчаса он наверняка похудел. Так что визит в казенное заведение пошел на пользу его фигуре.
Омоль Теофиль поднялся с кресла, посмотрел на начальника полиции и, скрывая иронию за серьезными интонациями, произнес:
– Вы именно такой, каким я вас представлял. О вас много рассказывают, господин Лепен.
– Уверен, вы не разочарованы нашей беседой, – ядовито ответил комиссар. – Полагаю, что это не последняя наша встреча.
– Рад был знакомству, – холодно отозвался директор Лувра и широким шагом вышел из кабинета.
Глава 11. 1476 год. Флоренция. Подследственный. Леонардо да Винчи
