Глава 6
Тайный оракул
Гримуары открыты опять,
Темных башен виднеются тени.
С. Яшин
22 апреля 1945 г. Москва. Кремль. Кабинет Верховного Главнокомандующего
Это была просторная комната с окнами на солнечную сторону, но даже в полдень здесь все еще было сумрачно и полутемно. Стены, обшитые мореным дубом, давали медовую полутень. Сквозь задернутые шторы пробивался острый луч апрельского солнца. Хозяин кабинета долго не снимал светомаскировки: его цепкое внимание рассеивалось и слабело при свете дня, и днем он работал при электрическом свете.
Простая мебель занимала мало места, да и хозяин не позволял держать здесь лишних вещей. Единственной роскошью был большой старинный глобус цвета слоновой кости, расчерченный согласно указаниям царских картографов. Посреди кабинета стоял длинный стол, покрытый зеленым сукном со следами чернил. По обеим сторонам от стола — галерея портретов: Маркс, Энгельс, Ленин. В первые дни войны к ним добавились портреты Суворова и Кутузова. Политическая карта мира закрывала почти всю торцевую стену.
В глубине комнаты, у занавешенного окна, помещался рабочий стол, заваленный документами, бумагами и картами. Здесь стояли черные телефоны ВЧ и светлые — внутренней связи.
На кушетке, рядом со столом, накрывшись потертым, прожженным в нескольких местах верблюжьим одеялом, спал пожилой человек, почти старик. Он хмурил густые брови, и губы его обиженно дрожали. Этот тяжелый и смутный сон всякий раз тревожил и огорчал его.
Впервые он увидел этот сон перед самой войной. Он шел по дороге среди необозримого хлебного поля, и белая, теплая пыль щекотала ступни. На придорожном камне сидел косматый старик в черной распоясанной рясе. Длинные волосы и борода струились по ветру. Старик озирался вокруг, пока не заметил его, уже не вождя, не Верховного, а простого путника, одиноко бредущего по полю.
— Здравствуй, отец. Ты знаешь, кто я? — спросил он у старика.
— Ты сын Кеке Джугашвили и того молодого священника из Гори? Помнишь, он помог устроить тебя в духовное училище? Как! Разве ты не слыхал об этом?
— Ты врешь, старик! Про нас болтали всякое… Но я не Джугашвили, я — Сталин! Слыхал о таком?
— Слыхал, будь спокоен, и того священника я хорошо знаю. Только мало мне радости от этого, сынок. Будь моя воля, никогда бы к тебе не пришел. Вот смотри, все ноги стер, пока добирался…
Старик стянул с ноги сапог и потрусил его: на землю посыпалось золотое полновесное зерно.
Потом он снял другой сапог, и в придорожную пыль вылилась темная густая кровь.
— Берегись… В этот год будет небывалый урожай и будет страшная война!
За окном настойчиво и страстно ворковал голубь, скреб лапками о жестяной карниз. Сталин нехотя очнулся, стряхнув наваждение, посмотрел на часы: он проспал совсем немного. Совещание в Ставке, где обсуждали план Берлинской операции, закончилось в четверть шестого утра, а на двенадцать у него уже была назначена встреча с генералом Седовым. Этот красивый сдержанный военный отвечал за секретные вооружения и, номинально подчиняясь Берии, пользовался особым доверием Сталина.
До прихода генерала оставалось минут сорок, и он позвонил, чтобы принесли стакан крепкого, черного чая. Раскурив трубку, он достал из-под вороха фронтовых сводок и карт потрепанную книгу в сером перелете. Это был зачитанный и ослабевший в стяжках «Евгений Онегин», похожий на рябую птицу, раскинувшую крылья. Он читал этот роман все четыре года войны. Но на этот раз он лишь немного подержал книгу в руках и решительно отложил. В то утро на его столе лежала еще одна книга: старинный трактат алхимика Сандивогиуса «Вода Воскрешения». Этой ночью она была изъята из подземного книгохранилища, где в сейфах высшей степени защиты, в бронированных, герметично запаянных ящиках хранились фонды Ленинской библиотеки.
Сталин раскрыл рукописный текст — перевод с немецкого, сделанный еще при Екатерине Великой. Неспешно пролистав ветхие страницы, он с усмешкой прочитал старинную приписку на осыпающихся от ветхости полях: «Все в России дураки, один я умный!» Ниже было приписано: «Читай трактат Сандивогиуса-сына, обретешь Воду Воскрешения».
В его собственной, уже почти прожитой жизни «водой воскрешения» оказались именно книги: десятки удивительных и редких книг он прочитал и даже переписал от руки в бурсацкие годы. Благодаря книгам он и стал «великим Сталиным». Фамилию Сталин он увидел в 1915 году на обложке первого русского издания «Рыцаря в тигровой шкуре», великой поэмы грузина Руставели. Этот никому не известный Сталин был простым переводчиком, но звучное имя запало в память, чтобы вынырнуть в нужный день и час и вручить ему стальной судный меч.
И даже война представлялась ему загадочной книгой, писанной кровью, но в ней оставалось еще несколько непрочитанных страниц. На столе задребезжала «вертушка»: из комендатуры докладывали, что генерал Седов прибыл в Кремль.
Сталин положил трактат Сандивогиуса на видное место поверх кипы фронтовых сводок.
В дверях кабинета генерал Седов коротко, по-военному, козырнул, и Сталин молча протянул руку для пожатия. Словно продолжая прерванный разговор, он задумчиво сказал:
— Немецкий фронт на западе окончательно рухнул. Войска союзников выдвинулись к Рейну и широким фронтом форсировали его. На этом направлении гитлеровцы почти прекратили сопротивление. Между тем на всех важнейших направлениях против нас они усиливают свои позиции. Думаю, драка предстоит серьезная. Посмотрите, все поднято на ноги, все обращено в одну цель!
Седов был на ночном совещании в ставке и внимательно выслушал доклад Антонова и выступление Жукова. План Жукова вызвал недовольство Верховного. Ему показалось, что маршалы спешат и силы трех фронтов, наступающих на Берлин, действуют порознь. Сталин собственноручно зачеркнул предполагаемую границу между фронтами и вычертил новую. Генералы были в недоумении, некоторые решили, что Верховный хочет поссорить Жукова и Конева, предлагая им посоперничать за Берлин. В Ставке серьезно опасались, что гитлеровцы сложат оружие перед союзниками и сдадут им Берлин без боя, сломав все наступательные планы Красной Армии.
Седов внимательно смотрел на карту с последними данными, ожидая продолжения разговора. Он не был боевым генералом. После расстрела разложенца Ежова и перетряски всех этажей НКВД он занимался внутренней разведкой и курировал разработку секретного оружия. Ничем не выдавая своего удивления, он сосредоточенно слушал Верховного.
— Что вы думаете о немецком оружии возмездия? — внезапно спросил Сталин.
Вопрос застал Седова врасплох, и он наскоро перелистал обобщенные донесения, выбирая то, что могло заинтересовать Сталина.
Еще полтора года назад в ноябре 1944 года гитлеровцы лидировали в ядерной промышленности. При успешном ведении дел первый атомный заряд мог появиться у немцев уже в 1943 году. Но уникальный завод тяжелой воды в Норвегии был разбомблен силами союзнической авиации. Немцы не сумели восстановить производство тяжелой воды, а без этой составляющей все их планы по созданию атомной бомбы были обречены на провал.
— А если война затянется? Есть ли у немцев шанс создать такое оружие без помощи тяжелой воды? — с интересом выслушав генерала, поинтересовался Сталин.
— Массовое производство плутония можно наладить и с помощью ураново-графитового реактора, но время явно упущено. Но если вас интересует именно вода, то у разведки есть данные о новом «водяном топливе» немцев. В своих экспериментальных летательных аппаратах они используют энергию взрыва, при этом топливо разлагается на кислород и водород.
— А все же нельзя успокаиваться, — заметил Сталин, — похоже, Вермахт готовит тайный удар. Во время танкового рейда в район Магдебурга наши разведчики обнаружили нечто, похожее на химическую мастерскую. В ней производили опыты с обыкновенной водой: замораживали, размораживали… Немцы собирались эвакуировать эту практически кустарную лабораторию. Зачем? Что вы думаете по этому поводу?
Седов молчал, чувствуя, что Сталин еще не все сказал.
— Может быть, в замке под Магдебургом занимались разработкой секретного оружия? — подсказал Сталин.
— Вполне возможно. Недавно в наши руки попали документы института Аненербе. В них обыкновенную воду именуют «кристаллом воли». Такая вода обладает особой структурой и памятью. Возможно, что в замке Альтайн занимались именно этим.
— А теперь посмотрите, что доставили из Альтайна наши удальцы-танкисты!
Сталин подошел к громоздкому предмету, стоящему в дальнем слабоосвещенном углу кабинета. Яйцеобразный купол был покрыт синей бархатной скатертью, подаренной вождю ткачихами Трехгорки. Жестом фокусника Сталин снял покрывало.
