На второй день пути — уже проехали Александрию — стало полегче, потому что кавалькаду догнал Зуров. Он отличился в сражении, за лихость был взят к Соболеву в адъютанты, и генерал вроде бы даже хотел представить его к «анне», но взамен гусар выторговал себе недельный отпуск — по его выражению, чтобы размять косточки.
Сначала ротмистр развлекал Варю джигитовкой — срывал на скаку синие колокольчики, жонглировал золотыми империалами и вставал в седле на ноги. Потом предпринял попытку поменяться с Маклафлином местами, а когда получил флегматичный, но решительный отпор, пересадил на свою рыжую кобылу безответного кучера, сам же уселся на козлы и, поминутно вертя головой, смешил Варю враками о своем героизме и происках ревнивого Жеромки Перепелкина, с которым новоиспеченный адъютант был на ножах. Так и доехали.
Найти Лукана, как и предсказывал Эраст Петрович, оказалось нетрудно. Следуя инструкциям, Варя остановилась в самой дорогой гостинице «Руайяль», спросила про полковника у портье, и выяснилось, что son excellence[15] здесь хорошо известен — и вчера, и позавчера кутил в ресторане. Наверняка будет и сегодня.
Времени до вечера оставалось много, и Варя отправилась прогуляться по фешенебельной Каля-Могошоаей, которая после палаточной жизни казалась просто Невским проспектом: щегольские экипажи, полосатые маркизы над окнами лавок, ослепительные южные красавицы, картинные брюнеты в голубых, белых и даже розовых сюртуках, и мундиры, мундиры, мундиры. Русская и французская речь явно заглушали румынскую. Варя выпила в настоящем кафе две чашки какао, съела четыре пирожных и совсем было растаяла от неги, но возле шляпного магазина заглянула ненароком в зеркальную витрину и ахнула. То-то встречные мужчины смотрят сквозь и мимо!
Замарашка в линялом голубом платье и пожухлой соломеной шляпке позорила имя русской женщины. А по тротуарам фланировали такие мессалины, разодетые по самой что ни на есть последней парижской моде!
В ресторан Варя ужасно опоздала. Условилась с Маклафлином на семь, а появилась в девятом. Корреспондент «Дейли пост», будучи истинным джентльменом, на рандеву безропотно согласился (не идти же в ресторан одной — еще сочтут за кокотку), да и за опоздание не упрекнул ни единым словом, но вид имел глубоко несчастный. Ничего, долг платежом красен. Мучил всю дорогу своими метеорологическими познаниями, теперь пускай пользу приносит.
Лукана пока в зале не было, и Варя из человеколюбия попросила еще раз объяснить, как играется староперсидская защита. Ирландец, совершенно не заметивший произошедшей в Варе перемены (а потрачено было шесть часов времени и почти все разъездные — шестьсот восемьдесят пять франков) сухо заметил, что такая защита ему неизвестна. Пришлось поинтересоваться, всегда ли в этих широтах так жарко в конце июля. Оказалось, что всегда, но это сущие пустяки по сравнению с влажной жарой Бангалора.
Когда в половине одиннадцатого позолоченные двери распахнулись и в зал вошел пьяноватый потомок римского легата, Варя обрадовалась ему как родному, вскочила и с неподдельной сердечностью замахала рукой.
Правда, возникло непредвиденное осложнение в виде пухлой шатенки, висевшей у полковника на локте. Осложнение взглянуло на Варю с неприкрытой злобой, и Варя смутилась — как-то не приходило в голову, что Лукан может быть и женат.
Но полковник решил проблему с истинно военной решительностью — легонько шлепнул свою спутницу ладонью пониже пышного шлейфа, и шатенка, прошипев что-то ядовитое, возмущенно удалилась. Видимо, не жена, подумала Варя и смутилась еще больше.
— Наш полевой цветок распустил лепестки и оказался прекрасной розой! — возопил Лукан, бросаясь к Варе через весь зал. — Какое платье! Какая шляпка! Боже, неужто я на Шанзелизе!
Фат и пошляк, конечно, но все равно приятно. Варя даже позволила ему приложиться к руке, поступилась принципами ради пользы дела. Ирландцу полковник кивнул с небрежной благосклонностью (не соперник) и, не дожидаясь приглашения, уселся за стол. Варе показалось, что Маклафлин румыну тоже рад. Неужели устал разговаривать о климате? Да нет, вряд ли.
Официанты уже уносили кофейник и кекс, заказанный экономным корреспондентом, и тащили вина, сладости, фрукты, сыры.
— Вы запомните Букарешт! — пообещал Лукан. — В этом городе все принадлежит мне!
— В каком смысле? — спросил ирландец. — Владеете в городе значительной недвижимостью?
Румын не удостоил его ответом.
— Поздравьте меня, мадемуазель. Мой рапорт оценен по заслугам, в самом скором времени могу ждать повышения!
— Что за рапорт? — снова поинтересовался Маклафлин. — Что за повышение?
— Повышение ожидает всю Румынию, — с важным видом заявил полковник. — Теперь абсолютно ясно, что русский император переоценил силы своей армии. Мне известно из достоверных источников, — он картинно понизил голос и наклонился, щекоча Варе щеку завитым усом, — что генерал Криденер от командования Западным отрядом будет отстранен, и войска, осаждающие Плевну, возглавит наш князь Карл.
Маклафлин достал из кармана блокнот и стал записывать.
— Не угодно ли прокатиться по ночному Букарешту, мадемуазель Варвара? — прошептал на ухо Лукан, воспользовавшись паузой. — Я покажу вам такое, чего в вашей скучной северной столице вы не видели. Клянусь, будет что вспомнить.
— Это решение русского императора или просто пожелание князя Карла? — спросил дотошный журналист.
— Желания его высочества вполне достаточно, — отрезал полковник. — Без Румынии и ее доблестной пятидесятитысячной армии русские беспомощны. О, господин корреспондент, мою страну ожидает великое будущее. Скоро, скоро князь Карл станет королем. А ваш покорный слуга, — добавил он, обращаясь к Варе, — сделается весьма важной персоной. Возможно, даже сенатором. Проявленная мною проницательность оценена по заслугам. Так как насчет романтической прогулки? Я настаиваю.
— Я подумаю, — туманно пообещала она, соображая, как бы повернуть разговор в нужное русло.
В этот миг в ресторан вошли Зуров и д'Эвре — с точки зрения дела, очень некстати, но Варя все равно была рада: при них у Лукана прыти поубавится.
Проследив за направлением ее взгляда, полковник недовольно пробормотал:
— Однако «Руайяль» положительно превращается в проходной двор. Надо было перейти в отдельный кабинет.
— Добрый вечер, господа, — весело приветствовала знакомых Варя. — Букарешт — маленький город, не правда ли? Полковник как раз хвастался нам своей прозорливостью. Он заранее предсказал, что штурм Плевны закончится поражением.
— В самом деле? — спросил д'Эвре, внимательно посмотрев на Лукана.
— Превосходно выглядите, Варвара Андреевна, — сказал Зуров. — Это что у вас, мартель? Человек, бокалов сюда!
Румын выпил коньяку и смерил обоих мрачным взглядом.
— Кому предсказал? Когда? — прищурился Маклафлин.
— В рапорте на имя своего государя, — пояснила Варя. — И теперь проницательность полковника оценена по заслугам.
— Угощайтесь, господа, пейте, — широким жестом пригласил Лукан и порывисто поднялся. — Все пойдет на мой счет. А мы с госпожой Суворовой едем кататься. Она мне обещала.
Д'Эвре удивленно приподнял брови, а Зуров недоверчиво воскликнул:
— Что я слышу, Варвара Андреевна? Вы едете с Лукой?
Варя была близка к панике. Уехать с Луканом — навсегда погубить свою репутацию, да еще не известно, чем кончится. Отказать — сорвать полученное задание.
— Я сейчас вернусь, господа, — произнесла она упавшим голосом и быстро-быстро зашагала к выходу. Надо было собраться с мыслями.
В фойе у высокого, с бронзовыми завитушками зеркала остановилась, приложила руку к пылающему лбу. Как поступить? Подняться к себе в номер, запереться и на стук не отвечать. Прости, Петя, не велите казнить, господин титулярный советник, не годится Варя Суворова в шпионки.
Дверь предостерегающе заскрипела, и в зеркале, прямо за спиной, возникла красная, сердитая физиономия полковника.
— Виноват, мадемуазель, но с Михаем Луканом так не поступают. Вы мне в некотором роде делали авансы, а теперь вздумали публично позорить?! Не на того напали! Здесь вам не пресс-клуб, здесь я у себя дома!
От галантности будущего сенатора не осталось и следа. Карие с желтизной глаза метали молнии.
— Идемте, мадемуазель, экипаж ждет. — И на Варино плечо легла смуглая, поросшая шерстью рука с неожиданно сильными, будто выкованными из железа пальцами.
— Вы с ума сошли, полковник! Я вам не куртизанка! — вскрикнула Варя, оглядываясь по сторонам.
Людей в фойе было довольно много, все больше господа в летних пиджаках и румынские офицеры. Они с любопытством наблюдали за пикантной сценой, но заступаться за даму (да и даму ли?), кажется, не собирались.
