— Едва ли, принцесса горячих восточных кровей будет тихим и пассивным зрителем разворачивающейся драмы.
— Что ж, майор, возможно, и не берет в расчёт принцессу. По его словам, молодой Кассими идет напролом, поэтому он просит сосредоточить все внимание на нем. Именно Кассими, по его словам, украл фотографию и вызвал девушку из дома под каким-то предлогом — возможно, даже вывез из страны, поэтому майор предлагает немедленно связаться с полицией в Каире.
— А он не думает, что принцесса могла быть замешана в этом заговоре!
— По-видимому, нет. Думаю, я уже сообщил вам, что мадемуазель не взяла с собой ни багажа, ни сумочки. Ничего, кроме пальто и шляпы, не исчезло из гардероба. Был обыскан письменный стол, вскрыты все ящики, но никаких писем или бумаг, проливающих свет на ее передвижения, не было найдено.
— Когда девушка покинула дом?
— Никто не знает наверняка. Предполагается, что это случилось неделю назад второго числа. Это был день приемов у миссис Дрюс, и поток людей шел и шел, поэтому вряд ли кто-нибудь заметил молодую леди, покидающую дом.
— Полагаю, — сказала Лавдей после минутной паузы, — эта принцесса Дуллах-Вейх имеет что-то вроде предыстории. В Лондоне не часто бывает турецкая принцесса.
— Да, у нее есть история. Девушка только отдаленно связана с нынешней царствующей династией в Турции, но осмелюсь сказать, что принцесса максимально использует это родство. Она сделала совершенно головокружительную карьеру для восточной леди. В раннем возрасте принцесса осталась сиротой и была отправлена под опеку старшего Кассими ее родственниками. Кассими, как отец, так и сын, по-видимому, придерживались европейского воспитания, поэтому ее отвезли в Каир получать образование. Около года назад они «вывели ее в свет» в Лондоне, где она познакомилась с майором Дрюсом. Молодой человек, по-видимому, очень нетерпелив, потому что через шесть недель после этого знакомства было объявлено об их помолвке. Несомненно, это вызвало полное одобрение миссис Дрюс, знавшей об экстравагантных привычках сына и его многочисленных долгах. Должно быть, она понимала, что ему необходима богатая жена. Думаю, их брак был бы заключен в этом сезоне; но, принимая во внимание доброжелательное отношение молодого человека к швейцарской малютке и пыл, с которым он бросился на ее поиски, я должен сказать, что чрезвычайно сомнительно, что они поженятся.
— Сэр, майор Дрюс хочет вас видеть, — внезапно объявил клерк, открывая дверь, ведущую из соседнего кабинета.
— Очень хорошо, пригласите, — сказал мистер Дайер, а затем повернулся к Лавдей.
— Конечно, я говорил с ним о вас, поэтому он очень хочет отвезти вас на прием своей матери сегодня, чтобы вы могли осмотреться и…
Он прервался, вставая и приветствуя майора Дрюса, входящего в комнату.
Это был высокий, красивый молодой человек лет двадцати восьми, щегольски одетый с головы до ног: с напомаженными усами, орхидеей в петлице, легкими перчатками и лакированными сапогами. В его внешности не было ничего, что могло бы подтвердить его заявление г-ну Дайеру, что он «всю ночь не спал, и что еще двадцать четыре часа этого страшного ожидания сведут его в могилу».
Мистер Дайер представился мисс Брук, и она выразила сочувствие майору по поводу исчезновения девушки, заполнявшей все его мысли.
— Я очень доволен вами, — произнес он медленным, мягким тоном, непривычным для слуха. — Моя мать проводит сегодня с половины четвертого до половины шестого прием, и я буду очень рад, если вы позволите мне познакомить вас с нашим домом и со странным составом слуг, работающим у нас.
— Странный состав?
— Да, евреи, турки, еретики и мусульмане — все там, и они все прибывают, а это самое худшее. Каждую неделю свежий импорт из Каира.
— Ах, миссис Дрюс — такая доброжелательная женщина, — вмешался мистер Дайер. — Все народы находят приют в стенах ее дома.
— Ваша мать была такой же сердечной доброжелательной женщиной? — спросил молодой человек, повернувшись к нему. — Нет, хорошо, тогда, благодарите Бога, что это не так, и что вы ничего не знаете по этому поводу. Мисс Брук, — продолжил он, поворачиваясь к Лавдей, — я приехал за вами сюда на двуколке, сейчас уже половина четвертого, и мы в двадцати минутах езды отсюда до Портленд-Плейс. Если вы готовы, я к вашим услугам.
Двуколка майора Дрюса, как и он сам, во всех отношениях была «щегольской», а резиновые шины на колесах позволили поддерживать легкий разговор в течение двадцатиминутной поездки от Линч Корт до Портленд-Плейс. Майор говорил откровенно и непринужденно.
— Моя мать, гордится тем, что она космополит, и сделала нас такими же. Все наши слуги представляют разные национальности: дворецкий — француз, два лакея — итальянцы, горничные, думаю некоторые из них — немки, некоторые ирландки, и не сомневаюсь, что посетив кухню, вы найдете персонал, состоящий частично из скандинавов, частично из жителей островов Южного моря. Другие народности земного шара вы сможете увидеть среди гостей в гостиной.
Лавдей решила прямо спросить:
— Вы уверены, что у мадмуазель Кунье нет друзей в Англии?
— Абсолютно. У нее нет друзей за пределами нашего дома, бедное дитя! Она не раз говорила мне, что одна одинешенька на земле, — он на мгновение прервался, и как бы преодолев себя, добавил. — Но я застрелю его, смиритесь с этим, если ее не найдут в течение еще двадцати четырёх часов. Я лично предпочту сделать это, если его не арестует полиция.
Его лицо побагровело, глаза вспыхнули, но, несмотря на это, голос оставался таким же тихим, медленным и бесстрастным, как будто он говорил не о чем-то серьезном, а о том, чтобы убить куропатку.
Наступила небольшая пауза. Лавдей задала следующий вопрос.
— Мадемуазель католичка или протестантка?
Майор подумав, ответил:
— Не знаю. Мадмуазель иногда посещала небольшую церковь на Саут-Сэвил-стрит — я порой провожал ее до церковной двери, но не могу сказать, католической, протестантской или языческой был этот приход. Но… но вы же не думаете, что эти смешные священники…
— Вот, мы и в Портленде, — прервала его Лавдэй. — Прием миссис Дрюс в разгаре, судя по длинной веренице карет.
— Мисс Брук, — внезапно задумчиво сказал майор, — как мне представить вас? Какую роль вы выберите на сегодня? Вам нужно притвориться, если вы хотите завоевать сердце моей матери. Может сказать, что вы запустили грандиозную схему для доставки очков готтентотам и кафирам? Моя мать сразу поклялась бы вам в вечной дружбе.
— Не надо представлять меня сейчас. Найдите какой-нибудь тихий уголок, где меня не будет видно, а все будут на виду. Позже, когда немного огляжусь, я скажу, нужно ли представлять меня или нет.
— Как я и думал, сегодня днем будет столпотворение, и не ошибся, — сказал майор Дрюс, когда они вместе вошли в дом. — Слышите шипение и кудахтанье позади нас? Это арабский. Вы все время будете в двух шагах от французов и немцев. Сегодня преобладают египтяне. Пока не вижу индейцев Чокто, но, без сомнения, их представители прибудут позже. Войдем через эту боковую дверь и направимся к той большой пальме. Моя мать обязательно сейчас стоит у главного входа. В гостиных было множество народу, и продвижение майора Дрюса, когда он вел Лавдей через толпу, было затруднено пожатиями рук и обменом любезностями с гостями его матери. В конце концов, они достигли большой пальмы, стоящей в китайской кадке, и там, в месте наполовину скрытом из виду изящными ветвями, он поставил стул для мисс Брук.
Из этого спокойного укромного места, когда время от времени толпа расходилась, перед Лавдей открывался прекрасный вид на обе гостиные.
