Стена закончилась там, где начались стропила, оставляя достаточно места, чтобы человек мог присесть под островерхой крышей. Хиро выполз на ближайшую перекладину и бросил взгляд за стену, где находилась комната отца Матео. Иезуит крепко спал.
Темнота изменила свою форму, когда в дверном проеме комнаты Хиро возникла человеческая фигура. Незваный гость немного помедлил, а потом шагнул внутрь.
Гато выгнула спину и зашипела, прежде чем исчезнуть в темноте.
Лицо убийцы было скрыто под маской. Он передвигался по полу ставя пальцы таким образом, что Хиро узнал в этом визитную карточку Ига-рю.
Убийца пришел не за священником.
Хиро сжал кинжал и приготовился к прыжку. Когда он сделал последний, подготовительный вдох, он уловил слабый, но весьма характерный запах дорого масла из грушанки для волос.
Разум Хиро, словно пламенем, опалила мысль о предательстве. Только один синоби из Ига пользовался этим ароматом. До сего момента Хиро считал его своим братом.
Воткнуть нож в сердце Казу — это почти тоже самое, что самоубийство. Так же больно.
Почти, но не совсем.
Хиро уже соскочил с перекладины, когда Казу прошептал:
— Хиро. Мне нужна твоя помощь.
Было уже слишком поздно задерживать падение. Хиро лишь отбросил руку в сторону, отводя смертельный удар.
Казу отпрыгнул, но споткнулся и упал на футон.
С ножом наготове, Хиро приземлился на корточки. Он даст Казу возможность объясниться, но останется настороже.
Казу поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет.
— Хиро, подожди! Это я.
— Я чуть было не убил тебя, — прошипел Хиро. — Ты о чем вообще думаешь, приходя в этот дом без предупреждения и в такой час?
Казу откинул капюшон на плечи. В его обеспокоенных глазах отражался лунный свет.
— В сёгунате произошло убийство.
— Сёгун? — Выражение лица Хиро смягчилось, когда он понял, почему Казу рисковал.
Сёгун Асикага поддерживал присутствие иезуитов в Киото, несмотря на ярые убеждения противников в том, что иезуитскую миссию нужно выслать из города или казнить их всех как шпионов. Смерть сёгуна могла стать угрозой как жизни отца Матео, так и поручению Хиро охранять священника.
— Нет, не сёгун, — прошептал Казу. — Это его брат, Сабуро.
— Твой начальник? — Благодарность Хиро переросла в ярость. Ему едва-едва удавалось удержаться и говорить шепотом. — Ты совсем спятил? Придя сюда, ты подвергаешь риску нас обоих.
— Пожалуйста. — Надломленность в голосе Казу напомнила Хиро о том, что тому лишь двадцать лет. Хиро было двадцать пять. Несмотря на то, что младший синоби приехал в Киото первым, Хиро стал убийцей задолго до того, как Казу получил свой первый приказ — шпионить за сёгунатом Асикаги.
— Кто-то убил Сабуро моим кинжалом, — продолжил Казу. — Сёгун подумает, что это сделал я.
— Это не оправдывает тот факт, что ты ведешь себя как дурак. — Хиро медленно выдохнул, пытаясь унять ярость. Ничего не вышло. — Ты забыл, чему тебя учили? Если что-то компрометирует тебя и твою легенду, ты уезжаешь из Киото. Даже новичок знает, что нельзя подвергать окружающих риску.
— Прости. — Голос Казу затопило раскаяние. — Я запаниковал.
— Почему пришел сюда? — спросил Хиро. — Почему просто не сбежал?
— Я не смог бы уехать из города. Никто не сможет миновать баррикады ночью, если у него нет специального пропуска или хорошего оправдания. — Казу поднял руки ладонями вверх. — У меня нет ни того, ни другого.
Страх Казу не унял ярости Хиро. Однако, что сделано, то сделано. Кодекс синоби требовал, чтобы Хиро помог своему сородичу, если тот скомпрометировал свою миссию. Поскольку арест Казу грозит разоблачением обоим, выбор был невелик.
— Уверен, что за тобой никто не увязался? — спросил Хиро.
Казу кивнул.
— Тогда рассказывай, что случилось. Подробно. Но сначала поди прочь с моего футона.
Казу опустился на татами, покрывавший пол.
Хиро тем временем убрал клинок в ножны.
— Я работал допоздна, — сказал Казу. — Обновлял расписание для телохранителей сёгуна.
— Ты работаешь в конторе по документообороту, — сказал Хиро, — а не в отделе обороны сёгуната.
— Все так, но месяц назад Сабуро убедил сёгуна перевести телохранителей из-под военного командования под персональный контроль самого Сабуро. Он сказал, что не совсем разумно вверять безопасность сёгуна в руки человека, принадлежащего другому клану. Сёгун согласился.
— А военные чиновники разве не слуги Асикаги? — спросил Хиро.
— Не все, — ответил Казу. — А поскольку господин Ода рвется в столицу и желает завладеть сёгунатом, обеспокоенность Сабуро вполне объяснима. В любом случае сёгун подумал так же.
— Господин Ода наступает на Киото? — с беспокойством спросил Хиро.
— Не открыто, — сказал Казу. — Но он отправил в город послов. Официально, они несут дары императору и сёгуну.
— А неофициально? — уточнил Хиро.
— Всем известны намерения господина Оды. Сабуро опасался, что среди послов может оказаться наемный убийца.
— И, похоже, не без оснований, — сказал Хиро. — Когда прибыли люди господина Оды?
— Пока еще не прибыли.
— А когда умер Сабуро?
— Точно не знаю. — Казу покачал головой. — Я пошел к Гиндзиро пропустить стаканчик, а когда вернулся, Сабуро был уже мертв.
— Убит твоим кинжалом.
— Но не мной, — сказал Казу. — Я случайно оставил оружие на своем столе. Любой мог его взять и воспользоваться им.
— Ты поднял тревогу среди охраны сёгуна?
— Они убили бы меня на месте!
— Ты только что вернулся от Гиндзиро, — сказал Хиро. — Стражи у ворот могли подтвердить твою невиновность.
— Я не через ворота заходил. — Казу помолчал. — Сабуро приказал мне не уходить до тех пор, пока я не закончу с работой, но это могло занять всю ночь. Я перелез через стену и вернулся тем же путем. Я и раньше так делал. Никто никогда не замечал.
Хиро покачал головой.
— Тебе нужно уехать из Киото.
— Не могу, — сказал Казу. — Я оставил свой пропуск в сёгунате, а через контрольно-пропускные пункты невозможно проскользнуть незамеченным. Каждая баррикада охраняется особенно по случаю приезда послов господина Оды.
— Вернись в сёгунат и забери пропуск, — сказал Хиро.
— Кто-нибудь уже наверняка обнаружил тело. В канцелярии есть своя охрана. — Казу снова покачал головой. — Я не могу рисковать. Даже если лезть через стену.
Хиро задумался.
— Странствующим буддийским монахам не нужен пропуск. У меня есть ряса камусо, ты можешь ее одолжить. Если будешь осторожен, то маскировка может помочь тебе добраться до Ига.
Он открыл свой платяной шкаф и достал оттуда грязную рясу и пару поношенных сандалий. Оттуда же появилась плетеная шляпа в форме корзины, которая слабо пахла камышами и затхлостью.
Казу благодарно улыбнулся, глядя на Хиро.
— Прости, что подверг тебя опасности.
— Не стоит, — ответил Хиро. — Только особенно не распространяйся об этом при Ханзо.
Хиро поднял крышку сундука, обитого кованым железом, и достал оттуда бамбуковую флейту сякухати.
— Там внутри есть кинжал.
Громкий стук эхом прокатился по дому. Хиро замер. Кто-то стоял перед дверью иезуитского дома.
— За тобой следили! — Хиро быстро пересек комнату и отрыл огромный деревянный сундук, стоявший рядом с платяным шкафом. — Забирайся.
Казу накинул монашескую рясу поверх своего кимоно и забрался в сундук. Хиро взял со своего футона одеяло и положил его сверху на молодого человека. Маскировка был не самой удачной, но у них не было времени придумать что-то получше.
— Если кто тебя найдет, — прошептал Хиро, — ты сам по себе.
Он накинул стеганое одеяло Казу на лицо и закрыл сундук.
Стук стал еще громче.
Хиро засунул шляпу-корзинку обратно в шкаф, скользнул в куртку с длинными рукавами и приоткрыл дверь сёдзи, отделявшую его комнату от общей.
Отец Матео только что появился из соседней спальни. Его длинные до плеч волосы торчали в разные стороны, спутавшись ото сна. Прикусив нижнюю губу от усердия, он пытался обвязать оби вокруг наспех надетого кимоно.
Даже прожив в Киото три года, иезуит так и не научился быстро одеваться.
Затягивая пояс, отец Матео поднял взгляд на Хиро.
— Кто это в такой час?
Синоби пожал плечами и заставил себя улыбнуться. Ему не хотелось строить догадки.
Чуть больше года назад такой же предрассветный визит отправил их в чайный дом, где в убийстве самурая обвинили гейшу. Когда отец Матео вмешался, пытаясь спасти девушку, сын покойного вынудил их искать убийцу или же они должны были разделить судьбу гейши.
Хиро надеялся, что пришедший не попросит что-то подобное.
