Родители не могли нарадоваться одновременному приезду сыновей, столь долгожданному, сколь и редкому. Старались угодить им, чем только возможно. Семейство Шумиловых было большим, дружным, кроме Сергея и Алексея была ещё дочь Мария, выданная замуж в Таганрог за местного предводителя дворянства и младшенький, Дмитрий, закончивший два года тому назад Харьковский университет и поступивший служить на ростовскую таможню. Завтракали все в разное время, но ужинать собирались вместе за большим столом в гостиной первого этажа. После ужина выходили на веранду и долго пили чай, шутили, спорили, смеялись. Иногда просили Алексея что — нибудь рассказать из его криминальной практики, хотя обычно диапазон горячо обсуждаемых тем был много шире: говорили о народовольческом терроре, потрясшем несколько лет тому назад Россию, о марсианских каналах, открытых не так давно Скиапарелли, о спиритизме, тайнах египетских пирамид, об эпидемиях холеры, балканском вопросе и т. п. — словом обо всём том, что занимало читающую публику в конце девятнадцатого столетия. Частенько Дмитрий брал в руки гитару, на которой играл мастерски, и тогда нежный перебор приглашал всех желающих к исполнению романсов прямо на свежем воздухе, под куполом из виноградных лоз, оплетавших веранду. Так трогательно — милы были эти семейные посиделки при свете фонарём висящей в небе Луны, когда дневная жара сменялась мягкой вечерней негою, а воздух делался густым и тягучим от запаха цветущей петунии. В чёрном небе, таком высоком и чистом, искрились россыпи звёзд, такие ясные, переливчатые, словно протёртые спиртом бриллианты на чёрном бархате витрины ювелирного магазина. Алексей чувствовал неповторимость этих вечеров и старался сохранить их в памяти, запечатлеть навсегда. «Когда — то мы ещё вот так все вместе соберёмся?» — думал он порой и твёрдо знал, что увезёт эти дорогие сердцу воспоминания в далекий Питер, и запомнит на всю оставшуюся жизнь.
Алексей Шумилов замечал в эти дни в старшем брате разительную перемену, произошедшую за те два года, что минули с их предыдущей встречи. Непоседливый и неугомонный балагур, картёжник и ловелас, каковым был Сергей прежде, исчез. Теперь это был успешный коммерсант, тонко чувствующий конъюнктуру рынка и умело балансирующий на грани законности. «А почему бы и нет, если это приносит выгоду?» — таков был его девиз.
Встретившись с братом как — то раз за завтраком, Алексей услышал от него весьма нетривиальный монолог:
— Эх, Алёшка, посмотри, что кругом творится. Россия строится, растёт! Какие деньги вокруг куются! Сколько вокруг сильных, быстрых, алчных! Если будешь рохлей, мягкотелым интеллигентом — тебя сожрут, не поперхнутся. Погляди на потомственное дворянство, на всю эту голубую кровь. Вот сейчас они (заметь, я себя к ним не причисляю, хотя тоже дворянин), позакладывали свои земли, поместья, вскорости промотают остатки прежних состояний по заграницам, по балам и маскарадам, по казино, по кокоткам, а дальше — то что? Пшик, ничего от них не останется. Даже мокрого места. Сейчас надо дело делать деньги, поворачиваться, ловить момент. Каждый разумный человек на своем месте пытается урвать кусок. И это нормально! Станешь спорить?
— Нет, не стану, — отмахнулся Алексей, — тебя послушаю…
Менее всего он желал за завтраком начинать диспут на тему смысла жизни. Но вот матушка, внимательно выслушавшая Сергея, не сдержала любопытства:
— Серёженька, сынок, а что такое «интеллигент»? Сейчас везде можно слово это услышать, да только всяк его по — разному перетолковывает…
— Интеллигент, маменька, это такой типический персонаж нашей расейской действительности: человек, обезьянничающий с западных либералов, прежде всего французских, этакий вечный оппозиционер Власти, — объяснил Сергей, — Но в отличие от народовольцев, бросавших бомбы и совавших кинжалы в жандармов, интеллигент борется с Властью гадким подхихикиванием и невнятным критиканством. Короче, маменька, наш русский интеллигент — самая безответственная, самая бесхребетная и при этом самая сволочная часть образованного общества.
— Да неужели? — изумилась мать, — Ты, верно, шутишь?
— Нет, маменька, — вмешался Алексей, — Серёжа, конечно, ёрничает, но он по большому счёту прав. Слово «интеллигент» придумал в 1876 году журналист Боборыкин. Это слово не надо путать с французским «intellectuels», поскольку понятие «интеллигент» не связано ни с умом, ни с образованием. Наиболее точный его смысл — это «вечная оппозиция», но не политическая, а моральная, насколько вообще можно говорить о морали применительно к людям, лишённого религиозного чувства, ведь «интеллигент» — это всегда атеист.
— Ну — у, мальчики, наговорили, ну наговорили, — мать сокрушённо покачала головой, — Как — то всё очень запущено в ваших столицах, так сразу и не разберёшь…
— Короче, Анна, свет, Никифоровна, «интеллигент» — это внутренний супостат, — подытожил отец, внимательно выслушавший объяснения сыновей, — Но ты голову этим себе не забивай, лучше поторопи Пашку с оладьями.
— Вся философия на голодный желудок заканчивается призывом к топору, — добавил шутливо Алексей.
Однако старший брат не был настроен шутить и продолжил прерванный было монолог с прежним напором:
— Вот ты, Алексей, сидишь на золотой жиле — сделки с недвижимостью, с землей. Колоссальные наделы через твои руки проходят, шутка ли сказать, в крупнейшем в России обществе поземельного кредита работаешь! Так шевелись, не упускай свой шанс! Куй завтрашнее благополучие!
— Ты, братец Серёжа, рака за камень не заводи, на меня твоё цицероновское красноречие не действует. Скажи прямо чего хочешь, — ответил Алексей.
— Давеча вечером случилось мне присутствовать на обеде в Купеческом собрании, там один купчик обмывал покупку рыбного заводика.
— Обед, как водится, плавно перетёк в ужин и закончился глубоко за полночь к утру…
— Ну — у, как водится, — не стал спорить Сергей, — Да только ты меня не сбивай. Не в заводе дело, и не в купчике этом… Ну, не важно… Так вот, представили меня там одной молодой даме, весьма состоятельной, как я понял. Поговорили, то да сё… Как я понял, знакомство произошло не без умысла.
— Что ты имеешь ввиду?
— Думаю, она от кого — то слышала, что брат у меня младший, то есть ты, Алёша, в Обществе взаимнаго поземельного кредита юрисконсультом, аж в самом Петербурге; вот она и решила свести знакомство.
— Если она 17–летняя вдовица действительного тайного советника, то я уже согласен. А что ей нужно?
— Попросила меня познакомить с тобой. Видишь ли, помощь ей нужна в покупке земли. Алёша, это как раз по твоей части. Ты же там, в столице, поди собаку съел на этом деле. Так лови момент! При желании и известной поворотливости, если с умом подойти, можно не одно состояние нажить на этих сделках. И, заметь, почти не нарушая законов!
— Ой, братишка, твои слова да Богу в уши… Если б это было так просто, то все бы наши делопроизводители в миллионщиках давно бы ходили. Ты мне лучше скажи, что за дама — то?
— Некто Максименко Александра Егоровна, купчиха, вдова, но очень молодая, то есть совсем молодая, года 23, не больше. Так что от 17–летней вдовицы действительного тайного советника не очень далеко. Кстати, весьма недурна собой. Это ещё одна причина, по которой тебе стоит с ней познакомиться! — и уже совсем другим тоном — шутливо — игривым — добавил: — Не тебе, пню замшелому, молодых вдов перебирать. Бери то, что есть. Сколько тебе? 35 уже стукнуло. Матушка вон спит и видит женить тебя, а то, говорит, в этом Питере за ним и присмотреть некому.
Алексей поморщился, точно сжевал дольку лимона. Это была воистину набившая оскомину тема. Возникала она со стойкой периодичностью, что, в общем — то, и было понятно — матушкино представление о том, что мужчина может состояться как личность и быть счастлив только под присмотром доброй супруги в окружении трёх — четырёх — пяти детишек, основывалось на мощном и неопровержимом доводе — «все так живут».
Видя, что Алексей пропустил мимо ушей указание на женскую привлекательность искательницы знакомства и не проявляет ни малейшего энтузиазма от перспективы заняться на отдыхе делами, Сергей пустил в ход тяжёлую артиллерию:
— Ну, пожалуйста, Алёша, сделай это для меня. Видишь ли, она здесь очень влиятельная, у неё здесь обширное знакомство и для продвижения любого, в том числе и моего, дела её расположение может сыграть немаловажную роль.
— Влиятельная? — переспросил Алексей, — Наверное, я ослышался, ты же сам говорил, что она совсем молода. Откуда же взяться столь заметному влиянию?
— Да уж я и не знаю толком, а только все с ней носятся, все её знают. Я прежде чем с нею познакомился фамилию Максименко от полудюжины разных людей услышал. Может, потому что завидная невеста? У такой женщины вдовство долго не протянется, уж ты мне поверь. Да и потом, Алексей, ты же мне сам рассказывал, сколько злоупотреблений в сфере сделок с землей: и стоимость участков искусственно завышают, и многократный залог осуществляют, и одни почвы за другие выдают, и мздоимство разнообразное имеет место, и прочие прелести. Поэтому её желание избежать подобных эксцессов и провести сделку через надёжного человека вполне понятно. Я и сам бы точно так же действовал — попытался бы купить землю не напрямую у продавца, а стал бы приискивать невыкупленный залог в обществе поземельного кредита. Главная загвоздка — найти достойного человека в помощники. И ты внакладе не останешься — комиссионные можно взять очень приличные. Ну, что скажешь? Да не ломайся ты, право!
