Осторожно подобрав слова для отказа, Жаклин заверила, что у нее уже имеется молодой человек, с которым она может разделить вечернюю трапезу.
Три последующих визита также ничего не дали. Жаклин даже не запомнила посетителей. И вот теперь еще один визит. Седьмой. Возможно, что столь же безысходный.
– Я знаю, у кого может быть картина, – перешел на шепот вошедший.
– Вот как. Любопытно, – ничего не выражающим тоном произнесла Жаклин. Предыдущие визитеры начинали точно таким же таинственным голосом, однако это ни к чему не привело. – И что вы можете нам поведать?
– А это правда? – неожиданно спросил он.
– Что именно? – Жаклин удивленно подняла на вошедшего глаза.
– По поводу вознаграждения.
– Сущая правда.
– А как вы можете доказать?
– Не самый подходящий случай, чтобы целовать крест, но если вы не верите…
– Нет, что вы! – запротестовал вошедший. – Я вам верю.
– Так что вы нам хотите сообщить?
– Я близкий друг писателя Гийома Аполлинера.
Жаклин лишь качнула головой. Весьма нестандартное начало, чтобы пролить свет на исчезновение «Моны Лизы». А может, он просто не в себе? Пристально посмотрев на гостя, она не обнаружила в нем каких бы то не было странностей: твердый взгляд, связная речь. Все как положено. Нужно выслушать до конца, возможно, продолжение будет более интригующим.
– Это весьма интересно, но у нас с вами был разговор о «Моне Лизе».
– Да, конечно, – торопливо согласился посетитель, – я не забыл. Так вот, хочу вам сказать, что этот господин приобрел статуэтки из музея Лувра. Особенно его интересовало древнеегипетское искусство. Вы ведь знаете, что в Лувре оно представлено наиболее полно, чем где-либо.
Жаклин старалась сохранить спокойствие. Невзрачный посетитель, сидевший перед ней на стуле, был человек, которого она ждала последние сутки, осталось только не спугнуть его ни пренебрежительной интонацией, ни резким словом.
– Вы хотите сказать, что статуэтки для своей коллекции поэт Аполлинер получал прямо из Лувра?
– Именно так.
– И кто же ему их поставлял?
– Вы писали о том, что сохраните втайне наш разговор.
– Разумеется. Это журналистская этика, которой мы строго следуем. Можете говорить совершенно безбоязненно. То, что вы здесь произнесете, не уйдет дальше этих стен.
– Вы внушаете доверие, мадемуазель. Человек, который поставлял им статуэтки… перед вами!
Жаклин невольно опешила.
– Вы хотите сказать, что…
– Именно это я и хотел сказать. Я тот самый человек, который пополнял коллекцию известного поэта Аполлинера Гийома. Он приходил в музей, указывал мне на понравившуюся статуэтку и уходил. Я же выбирал момент, когда смотрительницы не будет рядом, быстро брал ее с витрины, прятал под пальто и уносил. У господина Аполлинера просто не хватало для этого духа.
– И вы можете доказать то, что сказали? – глаза Жаклин стали размерами напоминать чайные блюдца.
– Разумеется! Неужели вы думаете, что я мог бы бездоказательно обвинять уважаемых господ? Минуточку, – сунув руку в карман, он извлек из него небольшую египетскую статуэтку и поставил ее на стол.
У Жаклин перехватило дыхание. Сглотнув, она мгновенно узнала статуэтку, на которую всякий раз обращала внимание, когда приходила в Лувр. Эта была миниатюрная статуэтка Сфинкса, вырезанная из ярко-зеленого нефрита. Голову статуэтки покрывала тончайшая пластинка золота. Работа была тонкой и невероятно искусной. Лицо Сфинкса, застывшее в камне, выглядело столь же загадочным, как и лик самой «Джоконды».
– Боже! – не удержавшись, выдохнула Жаклин. Притронувшись кончиками пальцев к гладкой поверхности, она ощутила холод канувшей эпохи. – И вы просто так вынесли эту статуэтку из Лувра, под пальто? – спросила она, не веря в выпавшую удачу.
– Почему же «просто так»? – почти обиделся гость. – Нужно было выбрать момент, когда никто не смотрит. Так вы дадите мне три тысячи франков? – спросил он, вновь спрятав статуэтку в карман.
Вытащив из стола заготовленный конверт с деньгами, Жаклин протянула его посетителю:
– Возьмите. Они ваши.
– Надеюсь, здесь все в точности? – губы визитера скривились в ироничной улыбке.
– Можете пересчитать… Но давайте вернемся к разговору о «Моне Лизе», не хотите ли вы сказать, что поэт Гийом Аполлинер причастен к ее краже? – произнесла Жаклин, лихорадочно соображая, под каким заголовком следует опубликовать сенсационную новость.
– Именно это я и хочу сказать.
– Но вряд ли он сам крал картину из музея.
– Вы невероятно прозорливы.
– И кто же это сделал?
– Я могу вам это сказать, но сумма в этом случае должна быть увеличена втрое.
– Мне нужно посоветоваться с главным редактором. А вы можете сказать, где сейчас находится «Мона Лиза»?
Улыбнувшись, посетитель произнес:
– Могу. Но опять все зависит от размеров вознаграждения. А теперь извините, мне нужно идти. Дела! – он спрятал конверт во внутренний карман сюртука.
– Надеюсь, что когда мы с вами увидимся в следующий раз, вы мне все расскажете.
– Не сомневайтесь! – проговорил посетитель и хлопнул дверью.
Глава 13. Кто вы, комиссар Лепен?
Вчитываясь в броские названия статей, вышедших за последнее время, комиссар вдруг осознал, что против него ополчился весь свет. Каких-то несколько дней назад едва ли не каждая газета пела ему дифирамбы: называла его лучшим сыщиком Франции, а полицию, что он возглавляет долгие годы, лучшей в мире. И вот теперь прежние заслуги были забыты, он превратился в отрицательного персонажа, сделался мишенью для многочисленных насмешек.
– Проклятье! – отшвырнул Марк Лепен в сторону газету.
А ведь не кто иной, как он, сумел отыскать парижского душителя, на счету которого было шесть загубленных проституток. Представляясь клиентом, маньяк уединялся с женщиной в комнате, после чего затягивал на ее шее черный шелковый шнур, а затем спокойно удалялся через запасной выход.
Ведь именно он два года назад руководил операцией по устранению банды грабителей в предместьях Марселя, на счету которой было десятки ограблений и восемь убийств. А полгода назад комиссару удалось изобличить крупную шайку карманников, укравших у господина премьер-министра золотой портсигар (о том памятном случае писали едва ли не столько же, сколько о краже картины Леонардо да Винчи).
Почему сейчас не вспоминают о том, что именно ему удалось отловить шайку международных марвихеров. Шайка действовала весьма изобретательно, представляясь влиятельными и состоятельными вельможами, они «работали» исключительно в тех местах, где любит собираться состоятельная публика: в театрах, на балах, в великосветских салонах. Их дерзость дошла до того, что они стали красть из театральных гримерных дамские сумочки, в которых состоятельные актрисы хранили драгоценности. Один из марвихеров, прослыв знатным соблазнителем, порой умудрялся снимать бриллиантовое колье прямо с прелестной шейки предмета своего обожания. Шайку удалось обезвредить – каждый из участников понес заслуженное наказание. А некоторые наиболее активные члены преступного сообщества теперь работали на каменоломнях в Марокко, укрепляя мощь Франции.
Как быстро меняется благосклонность публики!
Ни о каком отдыхе, какой он обычно себе позволял в начале рабочего дня: чашка кофе – в правой руке, газета – в левой, не могло быть и речи. Его глаза так или иначе упирались в заголовки газет, буквально кричащие:
«Кто он, комиссар Лепен»? «Комиссар полиции вновь в центре скандала», «Господин Лепен, вы не правы!»
– Франсуа, вы читали сегодняшние газеты? – обратился комиссар к своему помощнику – инспектору Франсуа Дриу, сидевшему на соседнем стуле и также просматривавшему журнальные публикации.
Инспектор Дриу выглядел непроницаемым.
– Да, господин комиссар. Мне приходится это делать, все-таки это неотъемлемая часть сыскной работы.
Тряхнув газетой, комиссар продолжал:
– Вы только послушайте заголовки: «Фиаско комиссара полиции», «Кто вы, господин комиссар?», «Будет ли отставка господина комиссара?». Что вы на это ответите, разлюбезнейший инспектор Дриу?
Инспектор Франсуа Дриу, срочно вызванный комиссаром на совещание, вместо предполагаемого обстоятельного разговора был вынужден выслушивать жалобы на журналистов. В какой-то момент Дриу показалось, что сетования могли перерасти в откровенные стенания, однако худшего не произошло, – комиссар Лепен оказался на высоте.
Для инспектора было неожиданно, что Марк Лепен, не однажды встречавшийся лицом к лицу со смертельной опасностью, человек, раскрывший полторы сотни убийств, обладает столь тонкой душевной организацией.
