– Это безобразие, господин комиссар! – отозвался Лепен. – Я всецело разделяю ваше возмущение.
– А вы читали последний номер «Энтрансижан»?
– Пока еще не успел, господин комиссар.
Марк Лепен взял со стола очередную газету. Похоже, что он скупал всю периодику и развлекал себя тем, что читал пасквили в собственный адрес.
– В сегодняшнем номере поэт Гийом Аполлинер разродился огромной статьей с критикой в адрес правительства и вашего покорного слуги… Хотите послушать, что он там пишет?
Инспектор лишь пожал плечами, выражая смущенное согласие. Не тот случай, чтобы отказываться от выразительного чтения начальника.
– Не знаю, насколько это уместно с моей стороны, господин комиссар.
Инспектор украдкой посмотрел на часы: большая стрелка, дернувшись, с металлическим звоном остановилась на цифре «девять», меньшая как будто бы продолжала стоять на месте. В коридоре его ожидала толпа из вахтеров и сторожей, дежуривших в день преступления в Лувре, которых следовало допросить самым тщательнейшим образом. Однако комиссар не думал прекращать разговор, продолжая изливать поднакопившуюся горечь:
– Я ценю ваш такт, Франсуа. Вот послушайте… «Вы удивлены, что в Лувре украли картину? А что же вы хотите, господа? В галереях не встретишь ни одного охранника. Национальное достояние Франции стерегут значительно хуже, чем какой-нибудь заштатный музей в Испании. Руководство Лувра откровенно потворствует грабителям и ворам разных мастей. Остается лишь удивляться парижской полиции, возглавляемой комиссаром Марком Лепеном, который совершенно ничего не делает для того, чтобы отыскать украденную «Мону Лизу» и засадить за решетку злоумышленников. Если он и дальше будет потакать грабителям, то мы останемся без национальных сокровищ. Может, пришло время поменять его на более расторопного?» – Сложив газету, комиссар в раздражении бросил ее на стол. – Что вы на это скажете, инспектор?
– Это просто отвратительно! Я не нахожу слов! Они даже просто не знают, о чем пишут, – посочувствовал Дриу.
– Кстати, здесь написано и о вас, – поднял он очередную газету.
– Что же именно? – насторожился инспектор.
– «К поимке похитителя префект полиции привлекает инспектора Франсуа Дриу, который мало чем отличается по расторопности от своего патрона, а не пора ли, господа, отправить их обоих на свалку и поручить дело тем людям, кто действительно способен отыскать «Мону Лизу»?»
– Хм, этот журналист весьма прямолинеен.
– Я тоже это заметил, – буркнул префект. – Есть ли какие-нибудь продвижения в этом деле?
– Кое-что имеется. Картина ограбления примерно такова. «Мона Лиза» исчезла где-то до восьми тридцати утра. Именно в это время ее не было на ее месте. Служащие музея обратили внимание на пустое место, но никто не подумал, что произошло ограбление. В этот день Лувр был закрыт на санитарный день. И ее пропажу констатировали только в девять часов утра в среду. О ее исчезновении главному хранителю было доложено около двенадцати часов. Таким образом, расследование началось только через двое суток после кражи. Более того, за неделю до ограбления в музее было собрание, на котором главный хранитель выступал с кратким докладом о том, что в его ведомстве полнейший порядок.
– Преступная халатность! – крякнул комиссар. – Продолжайте дальше.
– По ходу расследования выяснилось, что в книгу регистрации не были записаны имена и адреса художников, которым разрешалось делать копии с картин. Поэтому кто был допущен в салон в понедельник, установить практически не представляется возможным. Мы, со своей стороны, пробуем выявить всех копиистов, но это чрезвычайно трудная задача.
– Продолжайте работать в этом же направлении. Но я хочу обратить ваше внимание еще на одну статью, – со значением произнес комиссар Лепен.
Инспектор кисловато улыбнулся. Все эти пасквили, видно, очень здорово вывели из душевного равновесия старину Лепена. Придется слепить сочувственное лицо и, набравшись терпения, выслушивать очередной пасквиль. Столь душевное и выразительное чтение ему довелось слушать разве что в далеком детстве, когда матушка читала ему сказки братьев Гримм.
Взяв «Пари-Журналь», комиссар спросил:
– Вам знаком журналист под псевдонимом «Острое перо»?
– Не имел чести быть представленным. Хотя статьи порой пишет любопытные.
– Вот и я о том же, – пробурчал комиссар. – Вы знаете о том, что журнал предложил крупную сумму за любую информацию о пропаже «Моны Лизы»?
– Да, – охотно согласился инспектор. – Я прочитал это сообщение.
– А сегодняшний номер прочли? – пытливо посмотрел комиссар на инспектора.
– Еще не успел, – Франсуа Дриу почувствовал себя почти виноватым. – Опрашивал свидетелей. Их довольно много.
– Так вот, извольте. – Переломив газетный лист пополам, комиссар принялся читать: – «Вчера вечером в редакцию нашего журнала пришел некий господин, который продемонстрировал нам несколько египетских статуэток, похищенных из Лувра. Это лишнее доказательство того, что наш национальный музей не охраняется должным образом. Из рассказа этого господина следует, что фигурки – не единственное его приобретение. В национальном музее налажен весьма прибыльный бизнес, где распределены роли каждого участника: одни присматривают изделия, другие осуществляют кражи шедевров, третьи участники этого преступного замысла – заказчики, для которых, собственно, и существует эта преступная цепочка. В результате нашего журналистского расследования стало известно, что подобным образом пропала картина Леонардо да Винчи «Мона Лиза». И человек, пришедший к нам в редакцию, имеет самое непосредственное отношение к пропаже шедевра. Мы смеем предположить, что заказчик «Джоконды» – весьма влиятельный человек и очень богатый. Так что если картина попала в его коллекцию, то вряд ли когда-нибудь французы сумеют увидеть ее вновь».
Комиссар аккуратно сложил газету и положил ее перед собой.
– Очень откровенно, не правда ли? – хмыкнул он.
– Я бы даже сказал, что более чем, – ответил потрясенный инспектор. – Интересно, как на это отреагирует Лувр?
– Не знаю… Какие-то меры в музее должны принять. Со своей стороны мы не имеем права оставлять без внимания подобную статью.
– Всецело с вами согласен, господин комиссар, – с готовностью отозвался инспектор.
– Я поручаю вам лично заняться этим делом и держать меня в курсе вашего расследования. У вас имеются какие-то соображения?
– Для начала я выпотрошу из этого «Острого пера» все, что он знает, – заверил инспектор.
– Что ж, приступайте, – кивнул комиссар. – Не сомневаюсь, что у вас получится.
Едва за инспектором закрылась дверь, Марк Лепен поднял трубку и набрал номер начальника таможенной службы.
– Господин Легро?
– Он самый. С кем имею честь вести беседу? – прозвучал настороженный голос.
– Вас беспокоит комиссар Марк Лепен.
– А-а, очень рад вас слышать, господин префект. Чем могу быть полезен?
– Сейчас мы расследуем дело о краже «Моны Лизы» из Лувра…
– Да, я в курсе, господин префект.
– Мы очень опасаемся, что картина может покинуть Францию, например, уплыть через Атлантический океан и осесть в какой-нибудь частной коллекции.
– Всецело разделяю ваши опасения, господин префект.
– Не могли бы ваши сотрудники предоставить нам полную информацию обо всех подозрительных личностях, отбывающих в Америку с картинами в руках или с грузом, напоминающим картины?
– Сделаю все возможное. В ближайшее время я вам перезвоню.
– Буду вам весьма благодарен.
Испытав чувство облегчения, комиссар положил трубку.
* * *
Редакция «Пари-Журналь» располагалась на одной из самых длинных улиц Парижа – Риволи, в глубине старинного квартала Маре, занимая на правом берегу Сены небольшой особняк. Довольно милое местечко, где старинные богатые здания стоят рядом с многоквартирными домами ремесленников и рабочих. Этот район несколько столетий назад начали осваивать еще тамплиеры, и вот теперь, по прошествии почти тысячи лет, можно было утверждать, что они не ошиблись в своем выборе: отсюда было недалеко до центра, весьма спокойно – можно было не только черпать вдохновение для статей, но и вкусно отобедать в одном из многочисленных ресторанов, рассеянных в округе.
– Вы не подскажете, где здесь кабинет журналиста «Острое перо»? – спросил инспектор у миловидной девушки с длинными русыми волосами, стоящей у окна и покуривающей длинную тонкую сигарету.
Удивляться не стоило, теперь таких женщин в Париже становилось все больше. «Эмансипация стремительно наступает, если так будет продолжаться дальше, то скоро они начнут носить брюки», – подумал инспектор, задержав взгляд на стройной фигуре в темно-синем приталенном платье.
