— Хорошо, сударыня, я войду в ваше положение, — неожиданно для себя сказал он. — Так и быть. Подождите немного…
Лунц потом сам не мог объяснить, что им управляло: гипноз или что-то еще. Но, взяв чек, он лично отправился в кассу и отдал распоряжение собрать требуемую сумму.
Пока кассиры, бегая из хранилища и обратно, складывали пачки купюр, Лунц, совершенно обалдевший, любезничал с незнакомкой. Ему казалось, что она божественно умна и остроумна и он не встречал раньше подобных женщин. Служащие банка, наблюдая за необычным поведением прежде сухого и осторожного начальника, заметили, что директор заливается соловьем, а дама отвечает лишь односложными репликами.
Позабытый Зандберг стоял в сторонке и с тихим обожанием созерцал даму.
Когда все пятьдесят тысяч были собраны, очарованный Лунц приказал немедленно найти для дамы какую-нибудь тару. Кассиры упаковали купюры в шляпную коробку, разысканную в чьем-то кабинете, и Лунц лично проводил ангела до выхода, а у самых дверей страстно поцеловал ручку. Он просил не забывать их и приходить еще. Он даже шептал о свидании. На все его неожиданные пылкости дама благосклонно кивала, но отвечала невнятно.
Вернувшись в кабинет, Максим Львович вдруг понял, что даже не видел лица этой странной барышни. Более того, даже не спросил, как ее зовут и каким образом к ней попал чек на огромную сумму.
Дурман улетучился. Директор вспомнил, что он вытворял при сотрудниках, и ему стало дурно. Дрожащими руками Лунц налил стакан воды и залпом осушил. Он начал быстро просчитывать ситуацию. Совершенно незнакомому человеку выдано пятьдесят тысяч рублей без всякой проверки чека. Максим Львович тут же постарался себя успокоить. В случае разбирательства правлением банка, его проступок заключается только в том, что он сразу выдал наличные. Но ведь чек был от уважаемого Эдуарда Севиера, родного брата председателя ревизионной комиссии их банка. Значит, можно будет сослаться на желание оказать услугу родственнику.
Лунц облегченно вздохнул. Большого преступления с его стороны нет.
И все-таки, для очистки совести, директор снял телефонный рожок, покрутил ручку вызова и продиктовал барышне номер домашнего телефона Роберта Севиера.
Ответил сам финансист. Максим Львович вежливо поздоровался и поинтересовался о здоровье его детей и супруги. Севиер сухо поблагодарил. Продолжая светское вступление, Лунц спросил, как поживает его брат Эдуард.
Роберт Севиер, подданный английской короны и влиятельный петербургский финансист, ответил после короткой паузы без всяких эмоций, как и полагается истинному джентльмену:
— Мой брат умер второго января. В утренней газете напечатан некролог.
15
Сыщик и его помощник медленно шли по Пятой линии к дому Серебрякова.
Короткий зимний день порадовал ясным солнечным небом, и мороз, свирепствовавший с ночи, уже не казался таким лютым. Улица скрипела сухим снегом. Мимо лавочек, с гостеприимно распахнутыми ставнями, деловито шествовали кухарки. Они важно несли полные корзины снеди и степенно раскланивались знакомым. На всю улицу звонко кричали разносчики сбитня, держа под мышкой укутанные в одеяло чайники. Мальчишки с лотками, полными свежих пирожков, нахваливали свой товар: «Свежие, румяные, только из печи!» Радостная суета улицы в ярких бликах зимнего солнца казалась другим миром, в котором нет страха и необъяснимых смертей. Джуранский первым не выдержал молчания.
— Родион Георгиевич, как вы считаете, сома действительно…
— Мечислав Николаевич, не знаток я индийских легенд! — отмахнулся Ванзаров. — Вот Сократ — другое дело!
— Но позвольте, — начал кипятиться Джуранский, — эта пресловутая сома, будучи якобы божественным напитком, или напитком богов, так приумножала силы, что человек способен был справиться один с целым полчищем врагов.
— Заметьте, так гласила легенда! — Сыщик поднял указательный палец. — Да и то если верить всему, что говорил Аполлон Григорьевич…
— Но, по его словам, в руках профессора оказалось могучее оружие, силу которого мы даже представить не можем!
— Ну какое там оружие, голубчик… Лебедев же сказал: легенды гласят, что бог Индра, напившись сомы, уничтожил девяносто девять городов… этой… как ее… Шамбары, кажется.
— Хороша себе легенда! — поразился Джуранский. — А как вам нравится то обстоятельство, что сома дарила бессмертие и давала власть над временем и миром?
— Я не стал бы так серьезно относиться к соме, — вздохнул сыщик. — Мало ли что мог сказать Серебряков в состоянии бреда.
— Да, но профессор пробыл более часа на морозе и после этого был жив! — не унимался ротмистр.
— Я думаю, вы делаете поспешные выводы, — как можно спокойнее сказал Ванзаров. — Легендарную солгу никто не пил уже несколько тысячелетий. Думаю, у нас в России просто нет компонентов, необходимых для ее изготовления. Так что нам нужно, во что бы то ни стало найти реальную убийцу — госпожу Уварову. И давайте на этом закончим, голубчик!
Около дома профессора они остановились, не заходя в открытые ворота. Ванзаров огляделся, прикидывая, где должен находиться первый филер, контролирующий дом снаружи. Сыщик уже хотел спросить Джуранского, не видит ли ротмистр агента. И тут за спиной вежливо кашлянули.
16
— Рад вас приветствовать, господин Ванзаров!.. Честь имею, ротмистр!
Руководитель отряда филеров Курочкин появился, казалось, из ниоткуда, что только подтверждало его профессиональные качества.
Филимон служил в полиции уже седьмой год. Он был учеником знаменитого Евстратия Медникова — создателя русской школы филерского искусства. Курочкин начал рядовым филером, но быстро выдвинулся благодаря исключительной пронырливости, сообразительности и какому-то звериному чутью. Высокая худая фигура должна была сразу привлекать внимание, но Филимон славился способностью работать невидимкой. И помощников он подбирал таких же — хватких и ловких.
Тем более было непонятно, как он и его сотрудники могли упустить двух дам, приходивших к профессору.
Курочкин дружелюбно смотрел на Ванзарова, явно не ожидая разноса.
— Скажите-ка, Филимон Артемьевич, а где находится ваш второй пост? — Ванзаров заставил себя улыбнуться.
— Как и полагается, на лестничной клетке, в прямом обзоре наблюдаемой квартиры! — отрапортовал филер.
— А где, по-вашему, сейчас господин профессор? — так же ласково спросил Родион Георгиевич.
— Объект наблюдения находится в своей квартире. Визитов не было. Объекты Рыжая и Бледная не появлялись! — Курочкин достал маленькую записную книжечку, которую имел каждый филер. В нее записывались мельчайшие детали поведения наблюдаемого объекта, точное время прихода и ухода, а также лица, им встреченные.
— Вынужден вас огорчить, — Ванзаров перестал улыбаться. — Объект наблюдения, он же профессор Серебряков, сейчас находится в покойницкой Второго участка!
— А что он там делает? — искренне удивился начальник филеров.
— Там он подвергается вскрытию господином Лебедевым… Вот так, господин лучший филер столицы! Проморгали! — зло закончил сыщик.
— Не может быть! — только и смог выдавить ошарашенный Курочкин.
— Может! Очень даже может быть!
Филимон растерянно посмотрел на Джуранского, как будто ища поддержки, но ротмистр молчал и яростно жонглировал усиками.
— Но как же…
— А вот так! — Ванзаров решил устроить хорошую взбучку. — Ночью профессор был выведен кем-то из дома, потом отведен к проруби на Неве и сброшен в нее. А вы — ничего не видели!
— Когда это произошло? — глухо спросил Курочкин.
— Очевидно, между тремя и шестью часами утра, — вставил Джуранский.
— Но ведь у нас смена только до полуночи! А затем — с восьми!
— Это не меняет дела, — наступал Ванзаров. — Вы должны были проинструктировать дворника, что, в случае ухода профессора поздней ночью, тот должен был немедленно бежать к городовому. Это было сделано?
— Разумеется!.. Более того, я лично проверил ворота ночью. Они были заперты! — филер так беспомощно посмотрел на сыщика, что у Родиона Георгиевича пропало желание третировать подчиненного дальше. Он лишь тяжко вздохнул:
— Что ж, Филимон Артемьевич, сделанного не воротишь, пошли разбираться с дворником!
17
Во дворе Пережигин ленивыми движениями метлы разгонял снег вокруг своих валенок.
— Здорово, Степан! — крикнул Ванзаров.
— И вам, вашбродь… — пробасил дворник.
— Ну что, друг мой, все пьешь?
— Никак нет! Разве возможно на нашей должности!
— Как же — нет! Вон, мне докладывают, с Нового года каждый день не просыхал!
Дворник удивленно открыл рот. Он не предполагал, что такой важной персоне докладывают о его пьянстве. Околоточному — еще понятно. А этому…
