Леди Юнис оказалась высокой, величественной, красивой и ужасно рассерженной женщиной. Она была чуть полновата, с властными широкими губами и не очень длинными пепельного цвета волосами. Одета, естественно, в черное, но слишком уж стильно: черное норковое манто, черная шляпка, черные очки и очень черные перчатки. Даже нейлоновые чулки — и те были черными.
— Не говори со мной таким тоном, — отрезала она. — Думаешь, мне нравится разыскивать тебя? Нанимать ни свет, ни заря самолет...
— Тебе вовсе не обязательно было разыскивать меня, мама. Я — совершеннолетняя, и я — замужняя женщина.
— В следующий раз напомни мне об этом. — И леди Юнис вынула из своей, тоже черной, сумочки белый (!) носовой платок. Она закрыла им лицо, а Нэнси принялась виновато похлопывать ее по плечу.
— Мама, — сказала она, кивая в мою сторону, — мы не одни...
Леди Оукс быстро отняла платок от лица и сняла солнцезащитные очки. Ее глаза, в которых еще горели искорки гнева, были прозрачнее голубого неба. В свое время она, наверное, могла дать Нэнси сто очков вперед по части внешности.
Как следует изучив меня, она почти без неприязни произнесла:
— Кто вы, молодой человек?
Забавное обращение. Ведь она была всего на пять или шесть лет старше меня.
Я сказал ей и выразил свое почтение.
— Вы — тот детектив, которого нанял мой муж, — сказала она и вдруг просияла. Она повернулась ко мне и протянула руку в перчатке. Я пожал ее, гадая, чем я обязан столь теплому приему. — Вы дали следствию чрезвычайно ценные показания против убийцы моего мужа, — сказала она. — И я хочу лично поблагодарить вас за это.
— Мама! Мистер Геллер теперь работает на меня. Он докажет, что Фредди невиновен.
Леди Оукс резко выпустила мою руку, как нечто отвратительное, но продолжала смотреть на меня тем же теплым взглядом.
— Не вижу в этом юмора, — сказала она.
— И я тоже, — признался я.
— Мистер Геллер, — сказала Нэнси, — получил десять тысяч долларов за слежку за моим мужем. Но я не хочу, чтобы он выходил из дела. Он проведет собственное расследование и докажет невиновность Фредди.
Леди Юнис улыбнулась быстрой иронической улыбкой.
— Должна ли я так понимать, — спросила она, обращаясь к нам обоим и попеременно глядя то на меня, то на Нэнси, — что ты хочешь оставить мистера Геллера у дел, чтобы он отработал те деньги, которые заплатил ему твой отец?
— Да! — возмущенно сказала Нэнси.
— У меня есть другая идея, — сказала леди Оукс. Она смотрела прямо на меня. — Я поговорю с нашим адвокатом, мистером Фоскеттом, и, думаю, мы решим вашу маленькую проблему, мистер Геллер.
— Подождите минутку! — сказал я. — Вы не можете обе запугивать меня одним и тем же адвокатом!
— Мама, — начала Нэнси, и обе стали спорить. Ни одна из них не кричала, но обе возбужденно говорили одновременно.
Я сунул два пальца в рот и издал такой свист, который заставил бы всю команду «Ринглинг Бразерс» замереть на месте.
Обе женщины вздрогнули и взглянули на меня.
— Есть предложение, — сказал я. Я посмотрел на Нэнси. — Ваша мама в чем-то права. Мой клиент в этом деле, в юридическом смысле слова, — ваш покойный отец.
Леди Оукс довольно улыбнулась и кивнула, подтверждая мои слова. Она крест-накрест сложила руки на своей груди почтенной матроны.
— Предположим, — сказал я леди Оукс. — Я стану работать на вашу дочь на следующих условиях: если я обнаружу улики, подтверждающие вину ее мужа, я не стану их скрывать. Они будут направлены представителям обвинения — прямо Генеральному прокурору.
Вдова одобрительно улыбалась, но Нэнси нахмурилась и сказала:
— Но...
— Иначе, — снова обратился я к очаровательной миссис де Мариньи, — получится конфликт интересов. Мне придется выступить против вашего отца, который все-таки мой клиент.
Нэнси задумалась над моей тирадой.
— Я уверена, что Фредди невиновен. Поэтому вы не станете раскапывать ничего, что можно было бы использовать против него.
— Вы так считаете? — спросил я.
— И вы будете отчитываться передо мной, — продолжала Нэнси. — Теперь я — ваш клиент.
— Да. Но — только с моим условием.
— Что ж... Оно мне подходит, — нерешительно сказала Нэнси.
— Оно подходит и мне, — вмешалась леди Оукс. Она посмотрела на свою дочь смягчившимся взглядом.
— Мы никогда не будем врагами, ты и я. Я защищаю своего мужа, а ты — своего. Я надеюсь, ты поможешь ему.
Теперь у Нэнси на глазах выступили слезы, она обняла свою мать, и та дружески похлопала ее по плечу. Пожалуй, несколько сильнее, чем обычно, но все-таки дружески.
— Все, что мне нужно, — сказал я. — Это чтобы старина Фоскетт сочинил письмо, подтверждающее, что я работаю за мой десятитысячный гонорар. И еще в нем должно быть сказано, что когда я отработаю его, моя зарплата по-прежнему составит три сотни в день плюс расходы.
До сих пор улыбавшаяся леди Оукс нахмурилась.
— Решайте этот вопрос со своим клиентом сами, — она повернулась к дочери. — Увидимся в Нассау, дорогая.
И исчезла за дверью, оставив нас одних.
Такси высадило меня у «Интернейшнл Сиплейн Бейз» на Бискайском заливе, к югу от Майами, и я потащил свою дорожную сумку к тому, что могло бы показаться фешенебельным яхт-клубом с его подстриженными газонами и развевающимися вымпелами ВМФ, если бы не поток входящих и выходящих людей в синей униформе морской авиации. Вдоль дамбы толпились зеваки; некоторые из них, без сомнения, были туристами, но остальные — майамцы — тоже проводили этот солнечный день здесь, созерцая снижающиеся и взлетающие гидросамолеты, проносящиеся над самой водой. Рокот моторов, брызги вспенивавшейся воды и шум толпы на дамбе делали происходящее настоящим авиационным шоу.
Судя по информации на доске объявлений в зале ожидания, мой самолет не опаздывал. Я знал, что Нэнси де Мариньи уже улетела предыдущим рейсом, но все равно оглядывался по сторонам, выясняя, нет ли среди тридцати пассажиров тринадцатичасового «Карибиан Клиппера» леди Оукс. Похоже, нет, и я был этому рад. Не то чтобы я испытывал к ней антипатию, нет — она была умной расчетливой женщиной с развитым чувством своего превосходства над другими, которое обычно появляется у продавщицы, вышедшей замуж за большие деньги, но перспектива провести рядом с ней час в салоне самолета меня не привлекала.
Прокомпостировав свой билет и предъявив для проверки сумку, я вслед за маленьким широкоплечим мужчиной в ковбойке и твидовых штанах вышел из тоннеля на залитый солнцем причал. Я прошел за этим провинциалом в самолет, и оказалось, что его место было рядом — через салон, напротив моего. Он улыбнулся открытой улыбкой фермера или ранчера и спросил:
— В первый раз летите на Багамы?
У него оказался немного скрипучий, но все же располагающий к себе голос. Для человека, перешагнувшего за пятьдесят — об этом свидетельствовали морщины на его широком загорелом лице — у него был по-мальчишески энергичный взгляд. Глаза за золотой оправой очков щурились, когда он улыбался. Его темно-русые, седые на висках волосы были зачесаны назад.
— Во второй за две недели, — ответил я.
— Ого! Частенько летаете туда, а? По делам?
— Я лечу туда второй раз в жизни, но — да, по делам.
— Да нет, я так спросил, — сказал он, неловко улыбнувшись, и отвернулся, глядя в иллюминатор рядом с собой.
Четыре двигателя взревели, люк закрылся, самолет сдвинулся с места и заскользил по воде. С полмили пилот вел его, рассекая волны залива в ожидании благоприятного ветра, а потом самолет вздрогнул и рванулся в небо. Я взглянул в боковой иллюминатор, но ничего не увидел: с лицевой стороны он был забрызган водой.
В салоне находились в основном мужчины, с виду — бизнесмены. Я наклонился через проход и сказал провинциалу:
— Интересно, много здесь репортеров?
Он усмехнулся.
— Летящих в Нассау освещать дело Оукса, имеете в виду? Да почти все. Включая и меня.
— Вы — репортер?
— В какой-то степени, — он протянул мне руку. — Гарднер. Друзья зовут меня Эрл.
— Нат Геллер, — сказал я и обменялся с ним сильным рукопожатием. Пару секунд я рылся в памяти, а потом спросил:
— Не Эрл Стенли Гарднер?
— Он самый, — просиял он, явно польщенный тем, что я слышал его имя. — Читали что-нибудь из моего?
— Извините, — сказал я. — Никогда не читаю детективные романы.
— Что, не нравится?
— Да нет, просто я занимаюсь расследованиями в жизни.
— Серьезно?
Мы оба говорили чуть громче обычного, перекрывая шум двигателей.
— Я — президент «Детективного суперагентства» в Чикаго, — сказал я.
Он сощурился, вспоминая. Потом он указал на меня пальцем:
— Вы — Нат Геллер! Черт! Я должен был сразу вспомнить ваше имя.
— Ну что вы.
Но он лишь сокрушенно качал головой, криво улыбаясь.
— Нет, я должен был вспомнить. О вас столько писали в связи с делом Линдберга. Вы же почти разделали Хауптмана!
