— Да, сэр.
— Иначе говоря, нужно приложить все усилия, не так ли?
— Конечно, сэр.
— Хотя по-другому никогда и не было.
Он еще раз взглянул на себя в зеркало и добавил:
— Пожалуй, мне стоит заглянуть в бар до прихода Мак-Коннелла. Нужно успокоить нервы.
— Хорошо, сэр.
— А какие планы у вас? Вечер, разумеется, в вашем полном распоряжении. Наполнить ванну и позаботиться о прочих мелочах я смогу и сам.
— Благодарю вас, сэр. Я хотел бы повидать лакеев, друзей по моей бытности в Бейллиол-колледже, сэр.
— По нашей бытности в Бейллиол-колледже, Грэхем. И кто же из них продолжает нести службу?
— О, мистер Бонд, само собой, и мистер Миддлтон, и мистер Деккер.
— Будьте добры, угостите их от моего имени. Вот пара фунтов. — Ленокс протянул деньги. — Передайте им от меня привет, хорошо? И скажите Деккеру, что я не забыл, как он уронил вареное яйцо на колени старине Бессборо, ладно?
— Будет исполнено, сэр, — с улыбкой ответил Грэхем.
— Вот и славно. Что ж, я вас покину. Хорошо бы Мак-Коннелл уже раскрыл преступление, и тогда мы втроем могли бы спокойно вернуться в Лондон.
На следующее утро, когда за занавесками уже вовсю сияло солнце, Ленокс проснулся с легкой головной болью — последствия вчерашнего оживленного ужина с Мак-Коннеллом. «Дерн», спору нет, имел массу достоинств, и там было хорошо, но и проснуться на негрубых простынях и увидеть на подносе кофе и вазочку с настурциями тоже приятно. «Грэхем наверняка уже встал», — подумал Ленокс. Следующие минут двадцать истерзанный тревогами детектив лежал в кровати, увлеченно читая «Похвалу глупости» из лавки достопочтенного мистера Каффенбраса. Постепенно вкус терпкого согревающего кофе вернул его к жизни, и, когда в дверях показался Грэхем, Ленокс уже мог рассуждать о деле. Сегодня он поговорит с Рози Литтл из колледжа Иисуса и еще раз осмотрит комнаты Пейсона. Потом, в 11.35, сядет на поезд до Паддингтонского вокзала и разыщет общество «Сентябрь» и Теофила Батлера. Давно пора узнать побольше и о том, и о другом.
Грэхем вынимал синий костюм.
— Этот подойдет, сэр?
— Да, спасибо, — поблагодарил Ленокс. — И как я обходился без вас эти дни? Вы ведь сегодня займетесь Хетчем, не так ли?
— Так я собирался, сэр.
— Если хотите, можете прогуляться: я оденусь сам.
— Как вам будет угодно, сэр. Дозволено ли мне узнать о ваших планах?
— Полагаю, несмотря на то что время позднее, какой-никакой завтрак мне наскребут, а потом я отправлюсь в Линкольн, еще раз осмотреть комнату. Ах да, Грэхем, я сегодня уеду в Лондон, останусь там на ночь: хочу проверить, куда приведет одна ниточка.
— Я вам потребуюсь, сэр?
— Улизнуть теперь не надейтесь — вы бесповоротно нужны мне здесь. Кто управляет домом после вашего отъезда?
— Мэри, сэр.
— И что Элли на это сказала?
Кухарка великолепно готовила, но ладить с ней было трудно.
— Перенесла стоически, сэр.
Завтракать пришлось в одиночестве (вернее, в компании Эразма Роттердамского и газеты «Стэндарт»: Мак-Коннелл спешно уехал домой рано утром). Выходя из гостиницы, Ленокс еще раз глянул в зеркало у входа. На улице было ясно и холодно, веяло настоящей осенью, и он пожалел, что вышел без пальто. К счастью, колледж Иисуса стоял в нескольких шагах от «Рэндолфа», но так как до встречи с Рози Литтл еще оставалось время, Ленокс свернул налево, в Линкольн. Из окошка привратницкой вместо Реда выглянул незнакомец.
— Здравствуйте, меня зовут Чарлз Ленокс.
Незнакомец приподнял шляпу.
— Мистер Ленокс, сэр, к вашим услугам. Зовите меня просто Фелпс.
— Доброе утро, Фелпс. Это вы дежурили с мистером Келли в тот день, когда пропали Билл Дабни и Джордж Пейсон?
— Да, сэр, я. А что случилось?
— Я помогаю инспектору Гудсону расследовать дело. Вот его письмо. — Ленокс вновь предъявил полезный документ и подождал, пока Фелпс прочтет до конца. — Мне бы хотелось еще раз увидеть комнаты Пейсона, а также поговорить с вами, мистер Фелпс.
— Слушаю вас, сэр.
— Довелось ли вам в тот день видеть Билла Дабни или Джорджа Пейсона?
— Без «или», сэр. Я видел их обоих вместе, но всего лишь раз.
— Вот как? В котором часу?
— Надо сказать, рано, потому я и запомнил. Дело в том, что они оба были не из ранних пташек.
— Где вы их видели?
— Во внутреннем саду, у высокой стены с плющом. Я бы сказал, часов в семь утра, сэр.
— Они разговаривали не таясь?
— Тихо говорили, шептались, вроде того.
— Что ж, это подтверждает наши предположения. Вы сообщили кому-нибудь?
— Красног… Мистеру Келли, сэр.
«Почему же Келли об этом не обмолвился?»
— Вы, случайно, не слышали, о чем они говорили?
— Нет, сэр.
— А знаете ли вы что-нибудь об обществе «Сентябрь», мистер Фелпс?
— Нет, сэр.
— Может, припомните еще что-нибудь? Как вы относились к обоим?
— Хорошо относился, сэр. Особенно к Пейсону. Озорник он был. Мы все очень скорбим, сэр. И миссис Фелпс тоже, должен вам сказать.
Они поговорили еще несколько минут, но больше ничего интересного из Фелпса выудить не удалось, и, получив ключи от жилища Пейсона, Ленокс ушел.
Комнату невозможно было узнать: в ней не просто прибрали, а словно провели дезинфекцию и смыли все следы бывшего хозяина. Трость с залихватски загнутой ручкой исчезла из кресла; исчезли помидор, бечевка и вечное перо; книги больше не лежали где попало, их поставили аккуратным рядком; белье с кровати сняли. Утренняя тишина, резкий холодный свет и пронзительная печаль наполняли комнату.
Ленокс обследовал каждый предмет обстановки, пошарил в печной золе, на всякий случай пролистал книги и, одну за другой, осмотрел прогнувшиеся под грудой одежды вешалки. Он строчка за строчкой прочел все тетради Пейсона — ничего, кроме учебных записей.
Попрощавшись с Фелпсом — тот вновь почтительно приподнял шляпу, — Ленокс поспешил в стоящий через дорогу колледж Иисуса. Он спросил мисс Литтл, и его направили в большой зал на противоположной стороне внутреннего дворика, где Ленокс и нашел девушку: она украшала стены для какого-то празднества.
— Мисс Литтл? — спросил он, подойдя к ней.
— О, вы, должно быть, мистер Ленокс? Значит, вы получили мою записку.
— Совершенно верно. Вы хотели о чем-то поговорить со мной?
— Да. Называйте меня Рози, пожалуйста.
— Позвольте спросить, Рози, откуда вы обо мне знаете?
— Если честно, мистер Ленокс, я… я следила за вами.
Она была чудо как хороша: юная, с фарфоровой кожей, нежным румянцем на высоких скулах и каскадом золотисто-каштановых волос. Длинное синее платье говорило о практичности. Вне всяких сомнений, девушка из среднего класса: дочка банкира или пивовара, лет ей девятнадцать, и весь мир у ее ног.
— Вот как? — мягко переспросил он.
— Простите, мистер Ленокс, простите. Но это… понимаете, это… из-за Джорджа.
— Джорджа Пейсона.
В глазах у нее стояли слезы.
— Да.
Он ласково взял ее за руку:
— Дорогая моя, мне страшно жаль.
Но от добрых слов она совсем потеряла самообладание и, безудержно рыдая, уткнулась Леноксу в грудь.
Чуть погодя он спросил:
— Вы расскажете мне, что случилось?
Она всхлипнула:
— Конечно. Я хочу помочь.
— Вы с Джорджем…
Она поспешно прервала его:
— Нет, нет, мистер Ленокс, ни разу ничего неподобающего. Он был самым благородным джентльменом на свете! Такой добрый, такой милый, такой воспитанный! Один — только один раз! — он поцеловал меня в щеку. Но как же я его любила, мистер Ленокс! Понимала, что он просто из вежливости, но, Господи, я-то любила Джорджа Пейсона!
— Если не возражаете, давайте вернемся чуть-чуть в прошлое. Каким образом вы попали на танцы?
Рози немного пришла в себя и ответила:
— Это благотворительная работа, мистер Ленокс. Половина денег от стоимости подписки на танцы идет в местный сиротский приют. А несколько местных девушек (и я в том числе) берут на себя всю работу по подготовке балов.
— Часто их устраивают?
— Каждую пятницу в течение триместра. Они переходят от одного колледжа к другому: колледж проводит на своей территории два танцевальных вечера, после чего очередь переходит к другому колледжу. У нас будет уже второй вечер, после чего наступит очередь колледжа Магдалины.
— То есть переход по алфавиту?
— Правильно, мистер Ленокс. В прошлом году Джордж и Билл в первую же неделю подписались и стали ходить на танцы.
— Вы тоже танцуете?
— Боже упаси. Я подаю пунш и отмечаю имена в подписном листе галочками.
— И со временем вы подружились с Джорджем, да? — спросил Ленокс.
— Да, — прошептала она, и в глазах опять заблестели слезы. — Но дело не в этом. Я написала вам, потому что хочу рассказать про пятницу.
