отвечал, что она даже слишком хороша, ей бы следовало стать женой венценосной особы, какого-нибудь принца или даже короля. Но дело, разумеется, не в этом. Дело в том, что он, Загорский, женат.
– О, Господи, я так и знала!
Разочарованию Моник не было предела. Так всегда: стоит только встретить умного, красивого, доброго и к тому же обеспеченного мужчину, как он оказывается женат! Впрочем, судя по всему, наличие жены не мешает ему ходить налево. А что, если жена узнает, что ей наставили рога?
– Рога наставляют обычно мужчинам, – отвечал Загорский, садясь на кровати, – но дело, опять же, в другом. Мы с женой не живем друг с другом.
– Давно?
– Практически с момента бракосочетания.
– Так ты не любишь ее! – в восторге воскликнула француженка. – В таком случае, разведись, зачем морочить голову бедняжке?
Нестор Васильевич вздохнул. Все это не так просто. Их сочетали церковным браком, а по законам Российской империи такой брак расторгнуть крайне сложно, все равно как брак католиков.
– И ты не сможешь добиться разрешения на развод у вашего православного папы? – упавшим голосом спросила барышня.
Действительный статский советник развел руками. С минуту Моник сидела, тяжело вздыхая и хмуря брови, потом все-таки подняла взгляд на Загорского.
– Ладно, – сказала она, – ладно, черт с тобой. Но имей в виду, ты будешь у меня в долгу. И когда я приду за этим долгом, ты не сможешь мне отказать.
– Все, что угодно, – отвечал Нестор Васильевич, – кроме, разумеется, женитьбы.
Барышня отмахнулась: это она уже поняла. Итак, что ей нужно сделать? Соблазнить лейтенанта карабинеров?
Загорский улыбнулся: так далеко его планы не заходили. Нужно будет просто изобразить кое-что. Это не так-то легко, но он уверен, что у нее получится.
Глава четвертая
Тяжкая судьба мономана
Лейтенант Фавро сидел в своем кабинете и усердно проклинал судьбу. С утра пораньше капризная Фортуна озаботилась тем, чтобы он не скучал в праздности и послала ему неожиданное обременение в виде очаровательной барышни. Нет, не подумайте чего дурного, барышень лейтенант любил и даже, может быть, больше, чем ему полагалось по роду его деятельности. Тем более, что нынешняя барышня была очаровательна и даже не совсем ему незнакома. Вчера она выступала свидетелем по делу об утоплении очередного самоубийцы.
Ох уж эти мерзкие самоубийцы! Им лишь бы вешаться, травиться, сигать в море и всякими другими способами портить жизнь бедному лейтенанту. Насколько бы жизнь без них была краше, насколько спокойнее. Мсье Фавро занимал хлопотную должность лейтенанта карабинеров, но характер имел такой, что правильнее было бы ему родиться аристократом или толстосумом вроде того русского, который вчера пытался учить лейтенанта тому, как ему нужно расследовать дело.
Не расследовать дела хотел мсье Фавро, а, воспользоваться тем, что он французский гражданин, а не подданный князя Альбера. Прирожденным монакцам запрещалось ходить в казино, а иностранцам – можно. Так вот мсье Фавро очень хотелось пойти в игорный зал и поставить пару пятифранковых монет, или, как их тут называли, пляков, на кон и с замирающим сердцем следить за тем, как вращается колесо рулетки, обещая бедному Фавро золотые горы и алмазные копи.
Разумеется, войти в главное казино Монте-Карло он не мог, это при его работе было запрещено. Но на Лазурном берегу было не только Монте-Карло. На небольшом отдалении отсюда имелись более мелкие и куда более демократичные игорные дома. Туда мог войти всякий, и минимальная ставка составляла там не пять франков, а всего франк. Тут можно было испытать судьбу без того, чтобы в короткое время лишиться не только штанов, но и лейтенантских подштанников.
Там же, разумеется, можно было сыграть и в карты, однако Фавро не очень любил карты, они требовали некоторого интеллектуального напряжения, совершенно, на его взгляд, лишнего. Рулетка была олицетворением удачи, чистого, беспримесного везения. Впрочем, говорили, что и в рулетку есть какие-то беспроигрышные системы, но в это Фавро не верил. Перед его глазами прошло немало дуралеев, которые жадно скупали многочисленные брошюры с названиями вроде «От ста до двухсот франков ежедневной наживы». В брошюрах этих описывались математически верные схемы гарантированного выигрыша, позволявшего рассчитывать каждый день на сумму до двухсот франков. Деньги, конечно, приличные, но не так, чтобы сумасшедшие. Но ведь и брошюра, в которой описывалась эта система, стоила всего-навсего десять франков. Если вы хотели выигрывать больше, к вашим услугам было издание за шестьдесят франков. Эта книга обещала вам ежедневный куш от двухсот до четырехсот франков, при этом ваш начальный капитал должен был составлять пятьсот франков. Были тут и другие брошюры подобного рода, которые продавали обычно несколько потертые господа. Чем дороже стоила книга, тем больший выигрыш она обещала. Непонятно было одно: почему торговцы выигрышными системами ходят в драных штанах, вместо того, чтобы обогатиться самим?
Лейтенант знал, в чем тут дело: все эти так называемые системы ни к черту не годились, даже если они были безупречны с математической точки зрения. Ведь играть приходилось не с математикой, а с крупье, у которого были разные хитрые способы заставить шарик время от времени попадать в правильную лунку или, точнее, не попадать в неправильную. Вот поэтому, играя в маленьких казино, лейтенант Фавро никогда не рассчитывал на систему, а исключительно на интуицию. И случалось, что она его не обманывала.
Если прикинуть проигрыши и выигрыши лейтенанта, то выходило, что на круг он выигрывал все же немного больше, чем проигрывал. Злые языки говорили, что это только потому, что он – лейтенант карабинеров и при желании мог бы сильно осложнить жизнь всем этим маленьким игорным домам. Однако сам Фавро знал правду – он выигрывал только благодаря развитой интуиции. Той самой интуиции, которая так помогала ему в работе, и сходу подсказывала, что утопленник, найденный в море или удавленник, обнаруженный в петле, или человек с ножом в сердце – не кто иные, как отчаявшиеся самоубийцы. Полагать же, что они погибли от рук каких-то несуществующих в природе бандитов просто смешно. А если вы этого не понимаете, то, значит, вы не лейтенант Фавро и ничего не смыслите в сыскном деле.
Сегодня Фавро надеялся, что дежурство не окажется слишком уж обременительным, что на горизонте его не образуется новых трупов и не возникнут разные мелкие, но раздражающие события вроде уворованных кошельков. Он уже чувствовал, как его охватывает сладостное ничегонеделание, или, по-итальянски, до́льче фарнье́нте. Однако, как уже говорилось выше, Фортуна сегодня была не на его стороне.
С утра пораньше в часть явилась вчерашняя барышня, которую
