Графиня рассмеялась.
— Покрывались копотью! О, Олимпия, дорогая, какие были времена!
— И все мы любили нашего коголя, пгавда? Графиня сладко вздохнула.
— Что верно, то верно.
— Я помню, ты была такая озогница. — Пигаль слегка подтолкнула подгугу локтем и повнимательней заглянула в ее кагты. — Помнишь, как ты написала на изголовье своей кговати «Здесь был Легва»! Как же мы смеялись!
— Лерва? — переспросила Элпью, перекладывая свои карты и бросая на стол туза.
— По-фганцузски, догогуша! Le roi! Коголь. — Она посмотгела на стол. — О, туз. Он бьет коголя.
Азиз собирал карты, готовясь перетасовать их.
— Теперь все по-другому. — Графиня поняла, что проиграла, и отдала свои карты.
— Au contraire,[34] подгуга, ничего не изменилось, — бросила Пигаль, в ярости от того, что проиграла прислуге. — Пгосто сегодня пгикгываются словоблудием. Пги двоге все газглаголъствуют о добгодетели, но под покговом ночи по-пгежнему занимаются тем же самым. Азиз снова сдал карты.
Пигаль взяла свои и с недовольным видом принялась их рассортировывать.
— На завтга у меня ложа в театге. Пгедставление в пользу месье Фингега, музыканта. Будет петь знаменитый итальянский кастгат Сигизмондо Фидели. Поедете со мной? — Она пошла с валета.
— С удовольствием, — запрыгала на своем стуле и закивала графиня.
Для Элпью это было уже слишком — она вскочила.
— Могу я напомнить вам, ваша светлость, что нас разыскивают по обвинению в убийстве? И если мы не докажем свою невиновность, то до конца жизни нам придется находиться в бегах.
Графиня закусила губу. Жизнь здесь, в этом очаровательном доме, с подругой, которая помнит прежние дни, — для нее это звучало как обещание рая.
— И рано или поздно, — добавила Элпью, прочитав мысли графини, — если мы здесь останемся, нас найдут и препроводят в Тайберн, где повесят за шею и удушат до смерти. Играю в открытую. — И она выложила свои победные карты.
— Этта девочка пгава, — заявила Пигаль, бросая карты на стол. — Вы можете здесь пегеночевать, но, пока еще будет темно, вы должны пойти к эттой женщине, миссис Уилсон, и заставить ее сознаться… Пгежде чем она… — Пигаль скорчила гротескную гримасу, призванную изобразить состояние смерти.
— Сейчас уже почти темно. — Элпью сгребла выигранные деньги, включая и долговую расписку графини.
— Нет, нет, — заверещала Пигаль. — После полуночи гогаздо лучше… попозже. Когда вся стгажа уснет, а бидл со своими констеблями будут навеселе. Лучше всего незадолго до гассвета.
Графиня искоса посмотрела на нее.
— А ты откуда знаешь?
— Я столько газ забигалась в дома за своими любовными письмами, написанными под влиянием погыва.
— Я хожу, — вмешалась Элпью, переворачивая бубнового валета.
— Кстати, к эттому плащу я, пожалуй, могу пгедложить хогошие мужские панталоны.
Графиня пришла в смятение.
— Могу одолжить вам из своего, — улыбнулась Пигаль. — У меня есть пгекгасная мужская одежда. Тебе подойдет, догогуша.
Облезлый попугай в углу разразился неистовой тирадой, а обезьяна, которая до этого момента спала на буфете, подпрыгнула и полезла вверх по шторам.
— Я что-то совсем запуталась, — сказала графиня. — Пигаль, милая, я так голодна, что ничего не соображаю.
— Но почему же ты не сказала? — вскочила со своего места Пигаль. — У меня есть идеальный легкий ужин для нас. Азиз, подоггей сыг с огехами, s'il vous plait.[35]
Элпью содрогнулась. Опять французская еда. Однако в кармане у нее лежали деньги, выспятся они с графиней с комфортом, а потом, после полуночи, отправятся на встречу с миссис Уилсон.
Вздрогнув, миссис Уилсон проснулась. Графиня приложила палец к губам.
— Это мы, миссис Уилсон, — прошептала она. — Вы нас нанимали.
Миссис Уилсон резко села. Элпью отдернула шторы — первые проблески рассвета уже высветлили крыши.
После ужина, который оказался восхитительной трапезой, состоявшей из перепелок, поджаренных с сыром и запитых бокалом шипучего вина «Асти» («Его доставляют для меня специально из Пьемонта, догогая»), графиня с Элпью крепко уснули и проснулись, разбуженные грохотом тележек молочников по мостовой.
Было все еще темно, когда сыщицы в своих мужских нарядах добрались через весь город до Эйнджел-Корта. Проникнув в дом через окно на первом этаже, они тихонько поднялись по лестнице наверх. Элпью указывала графине дорогу в спальню миссис Уилсон.
— Зачем вы здесь? — Вдова убрала с лица волосы. — Я думала…
— Вы думали, — сказала графиня, поправляя тяжелый парик, — что я в тюрьме. Но, как видите, меня освободили. — Она непринужденно прошлась по комнате и уселась у столбика в изножье кровати. — Поэтому скажите правду. Это были вы? Вы наняли нас, чтобы замаскировать собственное преступление? Это вы убили своего мужа, будучи уверены, что мы с Элпью первыми наткнемся на его труп и таким образом правосудие сочтет нас виновными? Таков был ваш план?
Прежде чем миссис Уилсон заговорила, Элпью, которая присела по другую сторону кровати, прошептала ей на ухо:
— Кто ваш сообщник? Крупный мужчина, который тоже следил за вашим мужем? Он ваш любовник?
— Или вы наняли его следить за нами? — подхватила графиня.
— Чтобы быть уверенной, что мы будем там в нужное время? — прошипела Элпью.
Серый свет, заполняя комнату, осветил бледное лицо миссис Уилсон. Она молчала.
— Зачем вы наняли нас, миссис Уилсон? Назовите нам истинную причину, по которой вы оплачивали слежку за вашим мужем.
— Я все сказала вам тогда. — Вдова откинулась на подушки. — Я подозревала, что мой муж встречается с другой женщиной. Думала, что он дает ей деньги. Иначе с чего мы оказались по уши в долгах?
Вскинув бровь, Элпью оглядела со вкусом отделанную и обставленную по последней моде комнату.
— Я была богатой женщиной. Я принесла своему мужу значительное приданое. А теперь мои адвокаты говорят, что у меня нет ничего, кроме этого дома и его содержимого. Мой муж, когда я выходила за него, был удачливым купцом. Однако его сейф полон лишь долговыми обязательствами.
— Поэтому вы убили его, чтобы перекрыть утечку?
— Нет. Я его не убивала. Я его любила. В нем была вся моя жизнь.
— Вы позволили властям арестовать меня и ничего не сделали для моего освобождения. — Графиня прислонилась к столбику. — Мы свои обязательства выполнили, — сказала она. — Не могли бы вы объяснить властям, что это вы наняли нас и не имеете к нам претензий? Тогда они оставят нас в покое.
В комнате стало почти светло. Элпью поднялась и озабоченно посмотрела в окно. Туда-сюда сновали слуги, неся ведра с водой, молоко в кувшинах, хлеб.
— Сделайте это для нас. Напишите собственной рукой, что мы следили за вашим мужем, но вы не считаете, что мы виновны в его смерти.
Миссис Уилсон покачала головой.
— Я не могу этого сделать.
— Потому что вы сами его убили? — нависла над ней графиня. — Вы должны. Иначе мы устроим так, что констеблям станет известно: всего за два дня до убийства вашего мужа вы желали его смерти.
— Я не желала.
Элпью развернулась к ней.
— Вы сказали, что если у него есть другая женщина, то «пусть он уходит. Уходит навсегда. И никогда больше не возвращается».
Миссис Уилсон покачала головой.
— Всего несколько слов, — сказала Элпью, доставая из кармана перо и бумагу. — Вот. Пишите же.
— Это невозможно. — Миссис Уилсон опустила голову. Элпью сунула перо ей в руку.
Вдова расплакалась.
— Но я не умею писать. Я неграмотная. — Она судорожно всхлипнула. — Я знаю, что вы не убивали моего Бо. Но я тоже этого не делала. Вы должны мне верить. Я любила его. Ион заставил меня поверить, что любит меня. Я хотела родить ему ребенка и переехать в деревню, подальше от всего этого шума и суеты. Но теперь этого уже никогда не будет.
Элпью с графиней переглянулись.
— Но разве не чувство вины заставило вас принять яд?
— Я не принимала никакого яда. Прошлой ночью я чуть не умерла от горя.
Элпью рассмеялась ей в лицо.
— Мадам, могу вас заверить, что вы приняли яд. Вы приняли некоторое количество чистой сурьмы. Я была у аптекаря, когда он в присутствии вашего юриста определил, что содержалось в вашей чашке.
— Нет. — Миссис Уилсон казалась очень озадаченной. — Это невозможно. Просто я была убита горем.
— Нет, мадам, — покачала головой Элпью. — Уверяю вас, вы выпили яд.
— Я приняла порошок до того, как узнала, что Бо… — Голос ее прервался, и на глазах выступили слезы. — Я приняла порошок, как обычно перед сном. — Миссис Уилсон выдвинула ящик ночного столика. — Я приняла порошок, приготовленный для меня мужем.
Графиня подняла подведенные карандашом брови.
