Здесь майор сделал слегка нетерпеливое движение.
Лавдей продолжила.
— Именно принцесса решала, как это будет сделано. Нынешних Розамунд больше не убирают «чашкой хладного яда»- золотые гинеи делают это гораздо легче и невиннее. Принцесса выразила готовность дать тысячу фунтов Люси в тот день, когда та выйдет замуж за Лебрана, и впоследствии представит ее в качестве фешенебельной модистки в Париже. После этого прекрасного предложения все остальное стало просто вопросом времени и проработкой деталей, как убрать девицу с дороги, чтобы ваши чувства не побудили ее в последний момент бросить Лебрана. Ваш отъезд на три дня, предоставил им желаемую возможность.
Леди Гвинн посветила в тайну свою модистку. Мадам Селин согласилась принять Люси в своем доме, спрятав ее в комнате на верхнем этаже и в то же время дать ей основы профессии модистки. Остальное, думаю, вы знаете. Однажды Люси тихонько выходит из дома днем, не беря багаж, не вызывая кэба, и тем самым отсекая возможность проследить за ней. Мадам Селин принимает и прячет ее — не сложный подвиг для Лондона, особенно если прячущийся — одинокий иностранец, которого редко встречают на улице, и нет фотографий, позволяющих его опознать.
— Полагаю, это Лебран украл фотографию из моего ящика, у него хватило наглости, чтобы залезть в мой ящик и сделать это. Жаль, что это был не Кассими, — я мог бы побить его, но… но быть соперником своего дворецкого — это унизительно.
— Думаю, вы можете поздравить себя с тем, что Лебран не сделал ничего похуже, чем украсть фотографию. Я никогда не видела, чтобы мужчина кидал столь смертоносный взгляд ненависти, какой он бросил вчера на вас в гостиной вашей матери, именно этот взгляд впервые привлек мое внимание к этому человеку и указал мне путь, который закончился сегодня в швейцарской протестантской церкви.
— Расскажите мне об этом, позвольте мне соединить все звенья этой цепочки, одно за другим, как вы это сделали, — сказал майор. Он был по-прежнему бледен — почти как мраморный стол, за которым они сидели, но его голос вернулся к своему нормальному медленному, мягкому тембру.
— С удовольствием. Взгляд, который Лебрен бросил на вас, пересекая комнату, чтобы открыть окно, был уликой номер один. Увидев этот взгляд, я сказала себе, что здесь есть кто-то, кого этот человек смертельно ненавидит. Затем вы подошли поговорить со мной, и я поняла, что это именно вас были готовы убить, если бы это было возможно. После этого я внимательно к нему пригляделась, и ни детали его внешности, ни его одежда не ускользнули от меня, но я заметила, среди прочего, что на безымянном пальце левой руки, наполовину скрытом более претенциозным кольцом, было необычное старомодное серебряное кольцо, оно и стало звеном номер два в цепочке.
— А, я полагаю, вы попросили его принести стакан воды для того, чтобы поближе рассмотреть кольцо?
— Да, и обнаружила, что это было старинное швейцарское кольцо, подобное тому, что я видела в детстве и даже играла с ним, его носила моя старая швейцарская бонна. Теперь я должна рассказать вам немного из его истории, почему я считаю его важной уликой. В Шалле, в городе, в котором родилась Люси, ее отец имел часовой магазин известный своими ювелирными изделиями и часами.
Эти два направления, когда-то не были объединены, но примерно сто лет назад, корпорация города приняла закон, согласно которому они должны объединиться в одной гильдии для их общего блага. Чтобы отпраздновать это объединение интересов, ювелиры сделали определенное количество серебряных колец, представляющих собой полоску серебра, на которой были изображены две руки соединенные рукопожатием. Эти кольца были распределены между членами гильдии, и со временем они стали ценны, как реликвии прошлого. В некоторых семьях, они стали семейными реликвиями и часто выступали в роли обручальных колец- соединенные руки, без сомнения, предполагали их пригодность для этой цели. И когда я увидела такое кольцо на пальце Лебрана, то, естественно, догадалась, от кого он его получил, и сразу же соотнесла его интересы с интересами вашей матери и принцессы и стала рассматривать его как их возможного помощника.
— Почему вы не подозревали Кассими?
— Я подозревала его и даже следила за ним. Но решила провести эксперимент, который никогда раньше не делала в своей работе. Передо мной было пять человек: миссис Дрюс, принцесса, леди Гвинн, мистер Кассими и Лебран все в одной комнате на расстоянии нескольких ярдов друг от друга, я решила застать их врасплох, объявив им мое имя и профессию, чтобы каждый из этих пяти мог это услышать.
— Вы сделали, но я не понимаю вашего мотива.
— Это было тоже самое, как если бы внезапно закричать: «Враг рядом», и проследить за каждым из этих пятерых увидеть их реакцию, что за этим последует. Г-н Кассими оставался беззаботным и бесстрастным, ваша мать и леди Гвинн обменялись взглядами, и обе одновременно нервно посмотрели на шляпу Леди Гвинн, лежащую на стуле. Потом знакомясь с миссис Дрюс, я случайно увидела имя мадам Селин на подкладке лежавшей шляпы, и сразу же пришла к выводу, что мадам Селин должна быть тем слабым звеном, что и было подтверждено, когда леди Гвинн, торопливо схватив свою шляпу, поспешно ушла, за ней Принцесса тоже резко поднялась и вышла из комнаты, за тем и Лебран ушел. Вернувшись через пять минут, он уже снял кольцо с пальца, поэтому у меня не осталось сомнений, где его слабое место.
— Это замечательно, это как сказка! — протянул майор. — Молю, продолжайте.
— После этого, — продолжила Лавдэй, — моя работа стала очень простой. Мне был безразличен осмотр комнаты мадемуазель, но я очень хотела переговорить со служанкой миссис Дрюс. От нее я узнала важный факт, что Лебран на следующий день очень неожиданно увольняется, и что его чемоданы были упакованы и промаркированы для отправки в Париж. После того, как покинула свой дом, я поехала к мадам Селин, и там, как своего рода вступительный взнос, заказала сложную шляпу, давая поминутные указания относительно того, что мне было необходимо, я получила информацию от мадам Селин, о новой модистке, обладавшей очень большим художественным талантом. После этого я попросила разрешения увидеть эту новую модистку и дать ей специальные инструкции относительно моей шляпы. Моя просьба была передана мадам Селин, которая показалась мне очень расстроенной. Она сообщила, что мне было бы совершенно бесполезно видеться с этот новой модисткой, так как она не берет больше заказов, потому что уезжает завтра в Париж, где намеревается открыть собственное заведение.
— Теперь вы видите, к чему я виду. Лебран и новая модистка, и они оба уезжали в Париж, можно было предположить, что они могут быть связаны, и что до этого в швейцарской протестантской церкви может пройти небольшая церемония, в которой иногда участвовала мадмуазель. Это предположение направило меня к похоронному бюро на Саут-Сэвил-стрит, хозяин, которого сочетал свою деятельность со служением в маленькой церкви. От него я узнала, что бракосочетание должно состояться в церкви без четверть девять на следующее утро и что имена брачующихся Пьер Лебран и Люси Куэнин. — Куэнин! — Да, это настоящее имя девушки, кажется, Леди Гвинн окрестила ее Кунье, решив, что английское произношение фамилии Куэнин, режет ухо, и настояла на изменении имени. Она познакомила ее с миссис Дрюс под именем Кунье, забыв, возможно, настоящее имя девушки, или считая, что это не имеет значения. Этот факт, без сомнения, значительно ослабил опасения Лебрана об обнаружении при приобретении лицензии и передаче его швейцарскому пастору. Возможно, вы немного удивлены моим знанием фактов, о которых я рассказала вам в начале нашего разговора. Сегодня утром я получила их от Лебрана. В половине восьмого я вошла в церковь и нашла его там, в ожидании невесты. Он ужасно разволновался, увидев меня, и подумал, что я собираюсь сообщить вам, расстроив в последний момент его свадьбу. Я уверила его в обратном, и вот его версия фактов, которые я передала вам. Однако, если вам не хватает каких-либо подробностей этой истории, то я не сомневаюсь, что миссис Дрюс или принцесса предоставят их, теперь, когда отпала необходимость в секретности.
