мы прилетели несколько часов тому назад, но моего партнера задержали на паспортном контроле. Помогите уточнить его местонахождение.
Стойка информации совсем небольшая, половина ее занята проспектами, картами, газетами. Молоденькая, одетая в униформу служащих аэропорта девушка дружелюбно посмотрела на адвоката.
— Сейчас позвоню. Узнаю.
Она стала звонить по разным номерам. Затем положила трубку и несколько смущенно обратилась к адвокату:
— Извините, я не могу дать вам подробную информацию, ваш партнер задержан полицией. У него какие-то проблемы. Я не могу сказать, где он сейчас находится.
— Извините, я не могу вам помочь.
Адвокат схватила портфель, который до разговора со служащей положила на полку, и быстро пошла к выходу из аэропорта.
На улице она подбежала к остановке такси и села в первую же свободную машину, назвала адрес гостиницы, которую они с Романом забронировали еще в Берлине.
В машине Ульрике решила позвонить своему знакомому, репортеру местной желтой газеты, и попросить о помощи.
— Симон, добрый день, это я, Ульрике.
— Бог мой, сколько лет, сколько зим! Значит, у нас сегодня кружечка пива или чего покрепче?
— Слушай, мне сейчас не до алкоголя, я прилетела с моим клиентом, его задержала полиция на паспортном контроле.
— Но это явно не ко мне.
— Мне никто не говорит, где он. Ты можешь мне как-то помочь, у тебя же есть связи в полиции?
— Ты где? Как всегда?.. Я подъеду.
Глава 29
Октябрь 1944 года. Ставка Сталина
В Москве было холодно. Шел дождь, но ветра почти не было, и крупные капли вертикально падали на асфальт. К большим воротам Ставки Сталина в Кунцево подъехал караван из восьми машин. Впереди двигался автобус военной раскраски, окна занавешены, разглядеть, кто находится внутри, было невозможно. За ним ехали два черных лимузина, почти вплотную друг к другу. Где-то в середине каравана держался громадный представительский лимузин, в котором сидел премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Он прилетел к Сталину на личные переговоры. Это была их четвертая личная встреча.
У самых ворот эскорт притормозил, пропуская лимузин премьера, который, не снижая скорости, въехал на территорию.
Проехав около ста метров по булыжной мостовой, лимузин остановился у одноэтажного здания. Офицер в звании полковника быстро открыл заднюю дверь. Из нее не спеша выбрался Черчилль. Он был одет в серую тяжелую шинель. Горло закрывал белый шелковый шарф, на голове фуражка с кокардой ВМФ Великобритании.
Полковник отдал честь и проводил Черчилля ко входу.
Большой зал для совещаний в Ставке Сталина был ярко освещен. Массивные светильники в пролетах между окнами, закрытые матовыми стеклами, давали мягкий, но сильный свет почти дневного оттенка. И хотя в Москве стояла полночь, портьеры на окнах были отдернуты — светомаскировки давно уже не требовалось. Это единственный зал для совещаний, который находился на первом этаже головного здания Ставки. Все остальные помещения, включая рабочий кабинет Сталина, кабинеты его помощников и вспомогательного персонала, были под землей — туда можно было попасть только специальными лифтами.
Сталин не спеша ходил по залу, курил трубку, посматривал на часы. Он был одет в белый фельдмаршальский китель, на ногах — мягкие сафьяновые сапоги. Высокая, тяжелая двустворчатая дверь распахнулась, и появился полковник, идущий на полшага впереди Черчилля. Премьер тоже был облачен в военный китель, с множеством наградных нашивок на груди.
Сталин остановился, к нему быстро подскочил переводчик, который уже был в зале.
— Как долетели? Здравствуйте!
Черчилль слегка наклонил голову и, не дожидаясь переводчика, произнес:
— Добрый вечер. В Москве очень холодно.
Сталин смотрел на переводчика не мигая.
— Это он поздоровался? Нэ надо переводить, я понял. Давайте сядем. Выпьем чаю с настоящим лимоном из Абхазии.
Два лидера сели за широкий стол, накрытый плотной, вышитой русскими мотивами скатертью.
Сталин:
— У вас важный вопрос, если это так срочно. Мне передали вашу просьбу.
— Вы мою записку получили?
Сталин кивнул головой, затем прищурился и посмотрел на Черчилля с легкой улыбкой.
— Вот мы давно знаем друг друга… Давно…
Черчилль был знаком с манерой Сталина делать длинные паузы между словами, потому терпеливо ждал конца фразы. Сталин продолжил:
— А ведь мы так и не называем друг друга… никак. По фамилии — нет, по званию?.. Может, наконец решимся сломать еще одну границу? Мы ведь союзники? — Длинная пауза. — Или нет?
Черчилль спокойно пил чай из красивой фарфоровой чашки с резной ручкой.
— Согласен. Я — Уинстон.
— Хорошо. Я Йосиф, хотя вы меня называете Джо — пусть будет Джо.
— Окей, Джо, — засмеялся Черчилль.
Сталин тоже засмеялся, слегка хлопая правой ладонью по столу, затем неожиданно серьезно сказал:
— Хотя про союзников ты не ответил… — выдержал паузу. — …Уинстон.
— Сложности перевода, — усмехнулся Черчилль.
Сталин жестом предложил Черчиллю встать и пройти с ним к столику у карты Европы. На ней была очень четко видна линия фронта — как на востоке, так и на западе. Сталин взял со столика небольшой фужер, подал Черчиллю.
— Выпьем по нашему кавказскому обычаю за дружбу. Это не грузинский, но отличный армянский коньяк, — налил в фужер на донышко.
Черчилль охотно принял фужер и произнес:
— За дружбу!
Сталин выпил коньяк маленькими глотками, взял дольку лимона, посыпанную сахаром, с наслаждением съел, так что был слышен хруст сахаринок.
— Уинстон. Мы у карты. Знаю, что Англия хочет нам сделать предложение. Нэ руку и сердце, к сожалению, — Сталин явно потешался над британцем. — Другое. Какое?
Верховный поставил фужер, приблизил лицо к карте.
— Мне сказали, что ты предлагаешь разделить Европу. Это правда?
— Вы, русские, всегда выбираете грубые слова. Почему разделить? Точнее будет — управлять Европой.
— И как ты это представляешь?
Черчилль тоже поставил фужер на стол, согнал улыбку с лица.
— Основной план ты получил от меня на прошлой неделе. Я думаю,
