– Сейчас попробую догадаться, – пошутил Алексей. – И князь Мещерский, и граф Татищев не заинтересованы в переходе в Экспедицию церемониальных дел. Поскольку там нечего украсть. Так?
Ширинкин со Знамеровским переглянулись, после чего полковник спросил:
– Имеете при Дворе свою агентуру, Алексей Николаевич?
Лыков промолчал, а полковник продолжил:
– Как же, как же! Слышали про Особенную часть Департамента полиции!
Сыщик дипломатично ответил:
– Рад, что наши выводы совпадают, но хотелось бы узнать подробности.
– Запросто!
Ширинкин посмотрел в лежащие перед ним бумаги.
– Начнем с Мещерского. В Гофмаршальской части он заведует содержанием обеденных столов первого класса. Их всего три: собственно императорский, затем гофмаршальский – для дежурных кавалеров и гостей Двора – и стол обер-гофмейстерины – там питаются придворные дамы. На днях ему отдадут и другие столы: для караульных офицеров, адъютантов и пажей, а также «общую столовую», где кормят старших служителей Двора. От такого Эльдорадо Мещерский по своей воле никуда не уйдет. Только если взашей.
– Неужели на еде можно так озолотиться? – удивился Лыков.
– Еще как можно! – ответил за шефа Знамеровский. – Все лучшие рестораны Петербурга скупают в Гофмаршальской части царские вина и даже объедки. Ведь там только первоклассные продукты. А уступят их за треть цены! Осенью, когда царская семья возвращается из Ливадии, с ними вместе везут целый вагон пустых бутылок.
– Зачем? – поразился сыщик.
– Прислуга ставит их в императорские винные погреба вместо полных. А полные забирает себе.
– Куда же смотрит начальство?
Дворцовые полицейские дружно скривились.
– Так всегда было, будет и впредь, – ответил Ширинкин.
– Хорошо, с князем Мещерским я понял. А граф Татищев? Занят коммерцией вместе со своим родственником Липатовым?
Полковник погрозил сыщику пальцем:
– Алексей Николаевич! Мы вам, оказывается, вовсе не нужны! Так нечестно! Мы старались, а вы…
– А я буду признателен за подробности.
– Подробностей не знает никто. Все шито-крыто.
Знамеровский добавил:
– Ваше МВД готовит программу переселения крестьян из малоземельных губерний Центральной России в Западную Сибирь. Крестьянам решено отдать удельные земли. С этой целью Департаменту уделов приказано скупить вокруг них большие частные владения. Всем этим занимается Четвертое делопроизводство, где ключевая фигура – граф Татищев. Упомянутый вами главный удельный стряпчий Липатов действительно его двоюродный дядя. И они проворачивают аферизм вместе. Завышают цену имения, а разницу потом получают с продавца.
– И здесь тоже ничего нельзя поделать?
Ширинкин вздохнул.
– Да не боюсь я эту свору. Не боюсь. Но и решаю не я. Генералу Черевину все доложено. Но он велит одно: оставить без последствий.
– Для чего же тогда ваша служба?
– Да уж не для того, чтобы ловить за руку камер-лакеев. Мы охраняем жизнь Его Величества.
Лыков не удержался и с досады съязвил:
– Да у вас тут давно безработица! Все террористы разбежались!
Знамеровский покосился на полковника. Тот кивнул:
– Скажи. Ему можно – он за государя грудь подставил.
Помощник начальника Дворцовой полиции спросил Алексея:
– Вы слышали про взрыв в Швейцарии? Несколько лет назад. Департамент должен знать.
– Это 6 марта 1889 года?
– Он самый. Подробности помните?
– Нет. Моя специализация – уголовный сыск. Знаю только, что террористы испытывали бомбу и один из них при этом погиб.
Знамеровский подтвердил:
– Все правильно. Погибшего звали Исаак Дембо. Он снаряжал бомбы еще для Генералова с Ульяновым. Сбежал потом в Швейцарию, но не угомонился. Террористы составили план нового покушения на государя. И вот Дембо вместе с помощником отправились в овраг Петерстобель испытывать заряды. Бросают – а те не взрываются. Тогда этот жидок добавил еще гремучекислой ртути, а сам говорит товарищу: смотри, опять недостаточно, снова не взорвется! И бросил бомбу под ноги…
– А она возьми да и взорвись! – продолжил Ширинкин. – Дембо сдох через сутки, но его напарник, раненый, добежал до больницы. И выжил. Его зовут Александр Дембский, он поляк. Сейчас он снаряжает новые заряды. И собирается приехать с ними в Россию. Так что, Алексей Николаевич, оставляем ваши последние слова на вашей совести. Нам тут не до воровства провизии с царской кухни. Есть дела поважнее.
Лыков планировал ход дознания. Трое подозреваемых вчера отсеялись. О каждом из них сыщик узнал много неприглядного, но к убийству Дашевского это отношения не имело. Что ж, область поиска сузилась вдвое – уже хорошо.
Из оставшихся в подозрении Лыков встретился лишь с одним. И впечатление составил такое, что господин Арабаджев мог быть заказчиком убийства. Мог. История с мировым судом сильно ему не понравилась. Натравить хозяина с лакеем друг на друга! В сущности, хитрец манипулировал обоими простаками. Дважды сводить Петрова на консультации, заплатить за них, а потом еще явиться в заседание и там подсказывать… И все для того, чтобы замарать конкурента. Нерядовой ход! В то же время от соучастия в убийстве все это очень далеко. История показывает лишь, что Арабаджев интриган. И не более того.
Но Лыков не снял с коллежского асессора подозрение. Его настораживала смена им вероисповедания. Магометане очень редко переходят в православие, такие случаи единичны. Объяснение этому, скорее всего, в карьерных устремлениях Арабаджева. Придворные сферы терпимы к лютеранам, не любят католиков и высокомерно относятся к магометанам. Не то чтобы тех вообще не было при Дворе, но карьеру им сделать трудно. Военным еще куда ни шло: или в СЕИВ конвой, или в придворно-конюшенную часть. Алексей знал, к примеру, берейтора подполковника Татер-хана Альбогачева. Восточный человек занимался выездкой придворных лошадей и был очень доволен своим положением. Но для честолюбивого чиновника ислам был преградой. И если он ради служебного роста изменил вере отцов, значит, способен на все. Тогда он оголтелый. А именно такого Алексей и искал.
Теперь двое других: дипломат Лерхе и финансист Дуткин. Про Лерхе Василий Мансурович уже сказал весьма интересную вещь. Незнакомка, что навещала убитого, должна быть дипломату очень даже знакома. Если она сменила предмет сердца, а при этом еще и богата, версия получается шик и блеск. Надо идти в МИД. После обеда наступит очередь и господина Дуткина. Как он тогда сказал Валевачеву? Каждый из состоящих, стремясь обелить себя, станет валить на остальных. Набросают они большую кучу всякого сора, и в этой куче будет подсказка. Главное – ее не проглядеть.
Перед тем как уйти, надворный советник наставил свое воинство. Помощнику велел сосредоточиться на поисках Ефима Цыферова. Фотопортрет его Юрий с трудом, но раздобыл. Теперь предстояла нудная техническая работа: вооружить им всех столичных околоточных и провести с ними инструктаж. Сделать это можно лишь при содействии людей Вощинина. Вот пусть парень и поработает с кадром. Облазит все участки, познакомится с тамошней публикой, понюхает, чем пахнет трудная полицейская лямка. Лыкову его помощник нравился. А это означало, что легкой жизни у Валевачева теперь не будет. Что ж, и с самим Алексеем так случилось, когда его заметил и выделил Благово. Посмотрим, хватит ли у надворного советника педагогических талантов…
Шустов тоже получил указания. Начальник сразу его огорошил:
– Формуляр из Морского министерства больше не нужен.
– Как? – захлопал тот глазами. – А я уж коньяк купил. «Финшампань»!
– Выпейте его при случае, – благосклонно разрешил Лыков. – Из Министерства иностранных дел тоже не надо. Я сейчас туда пойду и сам заберу. А вот из финансового нужно, и срочно. Ко второй половине дня успеете?
– Постараюсь.
– И вызовите мне сегодня же к восьми часам пополудни агента Борис на Тверскую.
Агентом по кличке Борис был директор Петербургско-Тульского земельного банка. Лыков не беспокоил его больше месяца и считал полезным расспросить о новостях. А также выяснить, не знаком ли банкир с неким Дуткиным из министерства финансов.
– И последнее, Сергей Фирсович. В пять часов я вам надиктую рапорт для Дурново о ходе дознания. Будьте на месте.
– Слушаюсь!
Разогнав подчиненных, сыщик отправился на Дворцовую площадь. Он был знаком со старшим советником МИДа графом Ламздорфом. Свел их в свое время Павел Афанасьевич, которого у Певческого моста весьма уважали.
Граф попался Лыкову на выходе из кабинета министра. Увидев гостя, он переменился в лице.
– Что случилось, Алексей Николаевич? Когда ваш шеф пришел ко мне в последний раз, выяснилось, что у нас пропал сверхсекретный протокол!
