— В конце концов, есть художники, которые общались с ней и с вами, продавцы магазинов, да кто угодно.
— И что вы им предъявите? Фотографии некоей блондинки и отпечатки её пальцев? Это убийственно, согласитесь, — Борис снова начал хохотать.
Хью удручённо молчал, стараясь сохранить внешнее спокойствие.
— Вы, наверное, и разговоры с ней записывали на диктофон, с ней и со мной? — отсмеявшись, вдруг с подозрением спросил Борис.
— Да, с вами каши не сваришь, — не ответил ему Хью на прямой вопрос. — Я хочу все-таки вам сказать, что Лаура мне небезразлична. И я сильно сомневаюсь, что Лилиан Майер стоит сообщать, что её внучка жива. Я именно за этим и пришёл сюда, господин Казарин, чтобы понять, почему маленькая девчонка совершила дерзкий побег из благополучного дома, почему вы её укрываете как беглого преступника. Почему она, будучи наследницей огромного состояния, живет в приживалках у старого полубезумного диссидента? — злобно закончил Хью.
— У вас, я вижу, богатая фантазия, мистер детектив. Вам бы романы писать, про Лолиту и Гумберта. Или о пропавших брильянтах, найденных в гузке рождественской индейки. Пойдите прочь, мистер детектив. Надо вам — ищите, я не помогаю таким, как вы. — Борис красноречиво показал на дверь.
Хью не тронулся с места.
— Виктор, — крикнул Казарин, — прогони к чёрту дорогого гостя!
На пороге появился Виктор Шилов и с угрожающим видом двинулся к Хью.
Хью со вздохом встал и сказал:
— Разумеется, я уже ухожу. Не стоит трудиться вышвыривать меня вон. Однако, я ещё до завтрашнего вечера буду здесь, в Мюнхене. Мой отель «Паллада», номер четыреста семь. В двадцать один тридцать я вылетаю в Антверпен. Если вам или Лауре есть что мне сказать, я буду вас ждать. Я хочу помочь. Разобраться и помочь. Лилиан Майер вряд ли остановится, если узнает, что её внучка жива. Она будет ее искать. И притом с помощью полиции. Не подумайте, что я вымогатель, боже упаси, — поспешно сказал Хью, видя, как нахмурился Казарин. — Я действительно думаю, что Лауре грозит опасность. Я хочу помочь.
С этими словами Хью вышел вон под дождь с полной уверенностью, что к нему не прислушались.
Глава 20. Ещё один кусочек мозаики
В течение всего вечера Хью обдумывал состоявшийся с Борисом разговор. Явная агрессия художника, его злобный настрой, конечно, могли свидетельствовать о том, что Борис есть что скрывать, и он явно не настроен на сотрудничество. Ждать от него помощи в деле Лауры— Юю не приходится. Борис мог быть любовником Лауры, что маловероятно, но исключать нельзя. Он мог бояться преследования властей за эту связь с девочкой. Также Борис мог скрывать от властей саму Лауру, зная её тайну. Но для чего Борису скрывать у себя девочку? На этот вопрос Хью не мог найти ответа. Также Хью ломал голову над тем, как она могла провести полицию и врачей. Убежать из дому, исчезнуть бесследно — не так-то легко даже взрослому человеку. Хью не сомневался, что и теперь ему не удастся быстро Лауру, да и Лилиан Майер предъявить нечего. Его убеждённости в идентификации Юю было маловато? Или достаточно? Действовать вслепую приходилось достаточно часто, но раньше Хью не терзали вопросы, поступает ли он правильно, морально и честно.
Ему нужно было наметить план действий, но в голову ничего не приходило. Поэтому он решил действовать наобум, то есть позвонить Лилиан Майер.
Юрген Бах ответил ему по номеру сразу, словно ждал звонка.
— Добрый вечер, у меня есть информация по делу для госпожи Майер, — вкрадчивым тоном начал Хью.
— Я вас слушаю.
— Я бы желал увидеться с госпожой Майер лично и сообщить о том, что мне удалось обнаружить.
На том конце провода его встретило такое глухое молчание, что Хью даже подумал, что их разъединили.
— Вы хотите сказать, что вам удалось разыскать натурщицу? — спросил, наконец Юрген Бах.
— Вся информация при личной встрече будет сообщена госпоже Майер. Я вылетаю послезавтрашним последним рейсом и утром буду у вас. Примерно в девять утра.
— Госпожа Майер не сможет вас принять, письменный отчёт вы можете передать мне. Послезавтра в девять утра я прибуду за ним в детективное агентство, — сухо откликнулся секретарь и повесил трубку.
Бабушка, которая ищет внучку или хозяйка пивной империи? Почему она не может принять меня лично? Бизнес забирает все эмоции себе? Или Лилиан Майер знает то, чего не знает Хью? Возможно, результаты расследования ей были известны ещё до звонка детектива? Сколько вопросов без ответов…
Утром Хью справился у портье «Паллады», но детектива никто не разыскивал и записок ему не передавал. Хью попросил портье под любым предлогом задержать возможного посетителя и с тяжелым сердцем отправился на набережную.
Холодало. Чайки с криком носились над волнами, после вчерашнего дождя море было серым и грязным. У парапета Хью увидел одинокую фигуру с мольбертом. Невысокая фигурка, просторная куртка с капюшоном болотного цвета, длинный красный шарф. Конечно, это была не Лаура. Подойдя ближе, Хью увидел, что это фрёкен Голл вышла на пленэр. Фрёкен Голл приветливо махнула ему свободной рукой, подхватив спадающий с макушки под порывом ветра капюшон. Хью приблизился и посмотрел искоса на мольберт. Крупные мазки, серые тона — Хью в этом ничего не понимал, но изобразил заинтересованность. Фрёкен Голл еще какое-то время растирала в палитре краску, а потом неожиданно спросила: «Вы, верно, ищете Лауру?»
— Она уехала, — скорее утвердительно, чем вопросительно ответил Хью и поёжился под порывом ветра. — Вам не холодно?
— Я скоро ухожу, я вас ждала. — Фрёкен Голл достала из внутреннего кармана куртки смятый конверт и протянула его Хью.
— Это от Лауры? — с волнением спросил Хью.
— Да, она просила вам передать. Сказала, что вам будет интересно прочитать это письмо.
— Но я же мог не прийти сюда, — Хью стал прямо на месте распечатывать конверт.
Фрёкен Голл остановила его жестом, прикоснувшись холодными пальцами к его руке.
— Лаура сказала, что вы придёте, она была в этом уверена.
Фрёкен Голл собрала этюдник и предложила Хью помочь сложить её мольберт.
— Лаура не сказала, куда она уедет? — с надеждой в голосе спросил Хью, борясь с завязками и заклёпками мольберта.
— Нет, — фрёкен Голл покачала головой. — Я спросила, почему она уезжает и куда, но она не ответила, она была очень расстроена. Не хотела уезжать. Я думаю, что это из- за Бориса.
— Из- за Бориса? — удивлённо спросил Хью.
— Да, она сказала только «Бедный Борис». Знаете, очень трудно балансировать на гранях любовного треугольника. — фрёкен Голл, видимо, была довольна своим поэтическим сравнением, отчего улыбнулась, откинув волосы со лба. И поскольку Хью молчал, она продолжила, — Это только мои наблюдения. Мне кажется, что вы были ей небезразличны, и ей было трудно мириться с таким положением. И потому она решила не делать выбор между вами и Борисом, и просто уехала. Так бывает, поверьте мне, как женщине.
Хью в расстройстве кивнул, и не дождавшись продолжения разговора, попрощался и пошёл в «Весёлую устрицу». Привычно заказав глинтвейн, он распечатал конверт. Два листа блокнота, исписанные мелким, аккуратным почерком. В этом вся Лаура: сдержанность и сосредоточенность.
«Здравствуй, Петер Петерс. Я не знаю твоего настоящего имени. Пока ты читаешь это письмо, я вдали от тебя качаюсь на волнах или трясусь в поезде. Ехать всё равно куда — это для меня не впервой. Мне очень жаль, что всё закончилось именно так, но в том нет моей вины. Я много раз переживала предательство, хотя добрых людей в моей жизни было куда больше. Я не знаю, зачем ты был послан мне: моё искушение, моё испытание и моя расплата. Видимо, Лаура была слишком счастлива в последние восемь лет, израсходовав наперёд весь отпущенный ей запас любви и доброты. Я знала о том, что ты частный детектив, а не журналист. Я знала, что ты рыскаешь в поисках Юю. Но мне хотелось посмотреть спектакль до конца, я ведь уже отвыкла от спектаклей.
