– Но ведь вы использовали череп барана. Почему ваш прапрапрадед им не воспользовался?
– Не устаю восхищаться вашей проницательностью, г-н Мармеладов! Хотя вы снова перебиваете. Неужто думаете, что олимпийские боги требовали человеческих жертв? Нет, обряд Гелиоса был невинным, далеким от крови и убийств. Но после набега аргонавтов, – этих коварных обманщиков и ворюг! – царь Аэт утратил не только чудесное руно. Он потерял старшего сына и старшую дочь, а вместе с ними и желание жить. В тоске скончался и был похоронен в пещерах, на вершине горы. А наш род с той поры проклят и пока не сменится сто поколений, магия Аэта не вернется.
– Получается, вы и есть сотый потомок, – сыщик переложил револьвер в левую руку. – Кто же так скрупулезно подсчитывал?
Ираклий кивнул на прадеда, который согрелся у печки и, казалось, заснул.
– Род Цобелиани веками готовился к моему появлению на свет. Предки собирали по крупицам волшебную силу, изучали астрологию, алхимию и выяснили самое главное, – он помолчал, обдумывая, как лучше объяснить. – У каждой горы есть два склона – освещенный солнцем и тот, что находится в тени. Вот и к бессмертию ведут два ритуала. Зодияк – небесный след колесницы Гелиоса – можно соединить не только светом, как хотел Аэт. Есть и темная магия. Кровавый путь… Меня с детства готовили к этому пути, я и представить не мог иного будущего. С пеленок усвоил, как снять родовое проклятие, а вместе с тем спасти этот мир от войн, насилия, болезней и нищеты – ведь в древней Колхиде ничего подобного не было, а у нас, оглянитесь, на каждом углу.
– Как? Убийствами вы спасаете мир? – Мармеладов отступил на шаг, видя, что злодей чуть наклонился вперед. – Объясните, Ираклий, это вопиющая наглость или вы и вправду верите с то, что говорите?
– В Изумрудной скрижали сказано: «Как только обретешь славу всего мира, от тебя отойдет всякая темнота». Если я завершу круговорот, то простятся все прегрешения! Мне, вам, всему человечеству.
Сыщик заглянул в остекленевшие, безумные глаза спасителя мира и сделал еще один шаг назад.
– Картинки у вас на голове… Именно для них вы забирали кровь убитых людей?
– Да, да. Для надежности, смешиваю кровь с красными чернилами.
– Это тоже часть ритуала?
– Нет, это мое решение. Все, кто погиб во имя возрождения колхидской магии, останутся жить во мне. Тысячу лет. Это ли не высшая награда?
– Стать кровавым пятнышком на вашей лысине? Нет уж, увольте. Не трудно догадаться, как вы выбирали людей для ритуала: заранее обходили нужные дома и выспрашивали у всех дату рождения под предлогом, например, переписи населения. Угадал? Народ у нас доверчивый, живет нараспашку, такую безделицу, как именины скрывать не станет. Если нужных персон не находилось, вы привозили труп издалека, как это было с полковником… Запамятовал его фамилию… А когда даты совпадали, вы, потирая ладошки, отправлялись за оружием. Но откуда же вы набрали столько старинных вещей, связанных с Зодияком?
– О, это не просто вещи! Это уникальные, неповторимые артефакты, – он расслабился и заговорил совсем другим тоном, горделиво расхваливая свою коллекцию горделиво. – Некоторые хранились в моей семье три тысячи лет. Копыто железного быка, выкованного самим Гефестом, или золотые весы Фемиды, на которых Аэт взвешивал черные и белые камни, прежде чем вынести приговор на суде. Но большую часть собрал я сам. В экспедиции Шлимана мне удалось откопать стрелу Геракла, которую его друг Филоктет привез под стены Трои. Верите, она в три аршина длиной! Говорят, тот, кто выпускал ее из лука, никогда не промахивался. Или, скажем, кувшин Кекропа – того самого, что укрыл греков от потопа, – я выкупил у археолога, нашедшего древнюю Декелею. Рыба Афродиты, намоленая тысячекратно, добыта на раскопках в Египте…
– Почему вы пропустили Козерога? С ним связана постыдная тайна?
– Отчего же… Да, рога волшебной козы, вскормившей Зевса своим молоком, я выкрал из британского музея. Но и сами англичане наворовали для этого музея огромное количество экспонатов по всему свету.
– Но раз вы украли, – сыщик прислонился спиной к двери и сжал револьвер обеими руками, – стало быть… Вы ничуть не лучше аргонавтов?!
Он ждал от Ираклия бурной реакции, но тот даже бровью не повел.
– Не лучше, дорогой мой, а гораздо хуже. Я грабитель, убийца и обманщик. Но ведь будь я иным, не удалось бы пройти темный путь даже до половины. А я надеюсь осилить весь склон, чтобы добраться до вершины. Половина диковинок из моей коллекции ждет своего часа.
– Точнее, своего месяца. Вы ждете, пока в Зодияке взойдет очередной покровитель, и убиваете ровно в полночь.
– Да. Вы разгадали, как устроен ритуал.
– Артефакты здесь?
– Что вы, они в надежном месте. В моей новой квартире. Не удивлен, что вы смогли отыскать меня здесь. Однако моей коллекции вам не видать… Можете обыскать каждый дом в Москве, но это будет последнее место, куда вы додумаетесь заглянуть. Впрочем, теперь, услышав о том, что я не злодей, а спаситель, вы же перестанете преследовать меня и позволите довершить начатое?!
– Как раз наоборот. Теперь, когда открылись истинные масштабы вашего безумия, поверьте, я сделаю все, чтобы остановить вас.
Недоумение раскололо застывший лед на лице Сабельянова, словно вспучившаяся по весне река.
– Да что такое, г-н Мармеладов?! Я же объяснил. Не могу представить, чтобы с вашим умищем… Или это уязвленное самолюбие вам покоя не дает? А-а-а, вот оно что. Злитесь, что я сумел обвести вас вокруг пальца? Зациклились на желании отомстить?
– Разумеется, нет. Но именно умище, как вы изволили выразиться, подсказывает мне, что все эти проклятия и алхимия – чушь. Пусть старый Вахтанг и другие родичи убеждают, что вы спаситель мира, пусть даже вы сами в это верите. Но я вижу другое. Вы просто жестокий преступник, который с детских лет лелеет свою манию. Сейчас, пока следуете ритуалу, вы осторожничаете и убиваете только по одному человеку в месяц. Но что будет, когда на вашей голове соберется дюжина рисунков, а сверхчеловеком или… Как вы там называли это воплощение? Не суть. Что будет, когда вы поймете, что им не стали?! Окончательно спятите и станете особо опасны для общества.
– А что вам до общества? – закричал Ираклий, теряя самообладание. – Вы же презираете общество! Вам наплевать на всех этих мещан и лавочников, сами же говорили. То, что тревожит их, пугает, кажется им делом жизни и смерти, вас дико раздражает. Люди – лишь кусочки головоломок, которые вы так любите разгадывать.
– Отнюдь! Раздражает меня только суета, без которой не обходится общение с незнакомцами. И еще когда мои слова передергивают. Я весьма привязан к своим друзьям, люблю Москву и хочу, чтобы в этом городе было спокойно.
– Так докажите это! – Ираклий вскочил со скамейки, размахивая руками. – Уйдите в сторону и не мешайте. Я клянусь, что все получится и замысел мой вполне осуществим. Мы будем жить в мире и согласии. Москва станет лучшим городом Земли!
– Сядьте, – тихо, но грозно сказал сыщик. – Иначе я выстрелю.
– Вы? Вы вряд ли осмелитесь убить человека. Снова. Не удивляйтесь, я так много про вас знаю…. О, драгоценный Родион Романович, пусть мне не прочесть всех мыслей в вашей гениальной голове, но эту вижу отчетливо. Ведь если вы сейчас нажмете на курок, то ничем не будете отличаться от меня, правда?!
У Мармеладова потемнело в глазах, револьвер заплясал в руке. Если бы убийца набросился в этот момент, пожалуй, одержал бы победу. Но Сабельянов куражился, насмешка не сходила с его лица. Чувство превосходства над растоптанным противником гораздо слаще его гибели.
– Ну как? – спросил он язвительно. – Осмелитесь стать чудовищем?
Сыщику казалось, что он бредет против течения, причем не по воде, а будто бы сквозь густой и вязкий мед. Поток отталкивает назад, старается опрокинуть, все движения даются с большим трудом. Сопротивляясь этому наваждению, Мармеладов заговорил:
– Я не дорожу своей жизнью и уж точно никогда не мечтал жить вечно. Так что… Сразу после того, как застрелю вас и удостоверюсь, что вы мертвы… Я готов пустить себе пулю в лоб. Пусть сгинут оба чудовища за раз!
