— А его слуги все еще были в доме?
— Да, и они подтверждают его версию, — сказал я.
— Они постоянно живут в этом доме?
— Нет, они задержались тогда, убирая после вечеринки. Они ушли около двух часов ночи. А в три часа собака, принадлежащая де Мариньи, и кошка де Висделу подрались друг с другом, кошка прыгнула на кровать Фредди и разбудила его. А вскоре он услышал, как де Висделу заводит «Шевроле», чтобы отвезти свою подружку домой.
— Шестнадцатилетних блондинок обязательно нужно отвозить домой до рассвета, — иронически сказал Гарднер.
— Естественно, иначе их предки забеспокоятся. Ну вот, де Висделу вернулся через пятнадцать минут, запарковал машину на дорожке, и Фредди крикнул ему зайти и забрать свою чертову кошку.
Повозка свернула на Роусон-сквер, и мы наконец набрали скорость. Гарднер задумался.
— Каково приблизительно время смерти Оукса?
— Баркер и Мелчен говорят, между часом тридцатью и тремя тридцатью утра.
Мы оба помолчали. Значит, в час тридцать или, самое позднее, час сорок Фредди видели его слуги на Виктория-стрит и де Висделу разговаривал с ним.
Скоро впереди показались резные черные ворота «Вестбурна». Сегодня около них уже не было полицейских: по-видимому, все «ненужные» улики уже были уничтожены.
— Тринадцать минут, — сказал я.
— Умножьте это на два, — сказал Гарднер, нажимая на тормоз и останавливая машину перед воротами. — И вы получите двадцать шесть минут: время на поездку туда — обратно.
— И погода сейчас отличная. В ту ночь был настоящий потоп.
— Да, но тогда не было всех этих повозок и тележек с губками, — сказал Гарднер, перекрывая гул взревевшего двигателя. — Черт, Геллер, вы же ехали здесь той же ночью, в то же время, — сколько времени заняла у вас дорога?
— Не обратил внимания, — сказал я. — Думаю, полчаса — в оба конца.
— Значит, у Фредди просто не было времени убить Оукса, поджечь кровать, раскидать перья и вовремя вернуться домой.
— И близко не было. Не хватает, по меньшей мере, десяти минут. А то и больше.
Гарднер дал задний ход, развернулся, выехал на Вест-Бэй-стрит, и мы направились обратно в город.
— Но у него было время с двух часов, когда ушли слуги, до трех часов ночи, когда его приятель повез свою Ширли Темпл домой.
Я покачал головой.
— Де Висделу и его девушка не спали. Разве Фредди мог рисковать, зная, что де Висделу может услышать, как он уезжает или подъезжает к дому?
— Может и так, — сказал Гарднер, изумленно вскинув брови. — А, может, он рассчитывал, что его друг в это время был слишком занят с девушкой?!
Я засмеялся.
— Да, но ведь он не знал, когда Джорджу надоест его блондинка, и ему захочется отвезти ее домой.
— Я так понимаю, Нат, вы хотите сказать, что кузен Джорджи наверняка бы заметил, что «Линкольн» исчез? Конечно, если бы де Висделу вспомнил об этом, Фредди мог бы и соврать, сказав, что «Линкольн» просто был в гараже.
— Тоже верно. Но, все равно, это чертовски рискованно. Как Фредди мог быть уверен, что не встретит де Висделу по дороге, неважно, возвращаясь или уезжая?
Гарднер кивнул.
— Кроме того, езда в «Вестбурн» заняла бы полчаса, плюс само убийство — еще минимум 50 минут.
— Это очень натянутая цифра, но пусть даже так, всего получается час двадцать, а у Фредди просто не было столько времени, чтобы проделать все это.
— А что, если время смерти определили неверно? Что, если парень сделал это после того, как де Висделу отвез свою подружку и вернулся домой?
Я подумал об этом, а потом сказал:
— Это было примерно в три пятнадцать, «Линкольн» стоял в гараже, так что Фредди пришлось бы отогнать «Шевроле» или воспользоваться им. Весь вопрос в том, оставил ли де Висделу ключи в салоне или еще где-то, откуда Фредди мог незаметно их взять? Или у него были свои ключи?
— Как бы то ни было, — сказал Гарднер. — Многое зависит от показаний этого кузена де Мариньи. Я надеюсь, этот жиголо станет нашим свидетелем.
Я мог его понять. Мне самому нужно было поговорить с маркизом, который после ареста де Мариньи съехал с Виктория-авеню и переехал в меблированные комнаты над баром Грязного Дика на Бэй-стрит — место, где всегда было полно туристов и завсегдатаев. Попасть в жилище маркиза можно было только по деревянной лестнице в узком, пахнущем нечистотами проходе между баром и соседней пивной.
Я постучал в деревянную, когда-то белую, облупившуюся дверь. Гарднер стоял позади меня на небольшой площадке. Он пообещал не записывать ничего из того, что услышит, и я ему верил.
— Там кто-то есть, — сказал писатель. — Слышите, внутри разговаривают?
Тут я тоже услышал приглушенные голоса. Я постучал опять, и от двери отлетело несколько кусочков краски.
Звуки внутри прекратились, но по-прежнему никто не открывал.
Наконец, с третьего захода, дверь распахнулась. На меня с негодованием смотрел одутловатый, с нездоровой бледностью в лице, смазливый маркиз де Висделу. Его темные глаза метали молнии. У него были густые брови, слабый подбородок, завитые черные волосы. Он был одет в белую шелковую рубашку с расстегнутым воротником и темные брюки. В белой, изнеженной руке он держал большой стакан. По-моему, виски со льдом.
Его маленькие кларк-гейбловские усы подергивались, когда он заговорил с французским акцентом, хотя и не таким сильным, как у де Мариньи:
— Я не хочу, чтобы меня беспокоили. Пожалуйста, уходите.
— Извините, но это важно, — сказал я. — Меня зовут Геллер, и я работаю на вашего кузена Фредди, чтобы помочь адвокату вытащить его.
Почему-то это известие заставило де Висделу съежиться от страха. Он нервно заморгал, его длинные, почти женские ресницы задрожали. Он смотрел мимо меня, на Гарднера.
— А это кто с вами?
— Он помогает мне.
— А. — Он поджал губы. — Хорошо. Я сделаю все для Фредди. Он повысил голос, как будто то, что он говорил, предназначалось не только нам. — Пожалуйста, заходите, джентльмены.
Мы так и сделали, и оказались в изящно меблированной гостиной; здесь были вполне гармонировавшие друг с другом диван из орехового дерева с мохеровым пледом, мягкие стулья с цветастой обивкой, кофейный столик, восточный ковер, торшер. Над заполненным напитками мини-баром висела картина, изображающая багамское море. Сквозь открытое окно доносился шум Бэй-стрит и бриз развевал занавески над диваном.
— Простите мне эту безвкусную обстановку, — сказал маркиз, обводя вокруг рукой. — Мне пришлось снять меблированную квартиру, а администрация здесь старается угождать только вкусам туристов.
— Как это, должно быть, неприятно для вас, — сказал я.
Он не обратил внимания на мой сарказм.
— Садитесь, где пожелаете. Что-нибудь выпьете, джентльмены?
— Обязательно, — сказал я. — Коктейль с кока-колой, если у вас найдется. Эрл?
— Присоединяюсь, — сказал он.
Де Висделу, снисходительно улыбаясь, подошел к бару и долил себе в стакан виски, а нам налил по бокалу «Бакарди» с кока-колой. Мы с Гарднером присели на стулья.
Он подал нам бокалы, поднял свой стакан и, сказав что-то по-французски, сделал глоток. Мы поступили так же, только молча. Де Висделу сел на диван, где он мог откинуться на подушки. Он казался очень спокойным, но это была лишь видимость: небольшой тик бился в уголках его настороженных глаз.
— Мне бы так хотелось помочь Фредди, — вздохнул он.
Я взглянул на Гарднера, потом пристально посмотрел на маркиза.
— Вы говорите это так, будто у вас есть какие-то сомнения.
Он снова поджал свои ханжеские губы и сделал еще глоток.
— Мне звонил мистер Хиггс. Я ему ничего не сказал, но собираюсь просить его не вызывать меня в качестве свидетеля защиты.
— Почему это?
— Я уже был в полиции и сделал заявление. Оно, как это по-английски?.. подтверждает показания Фредди, каждую деталь. Но свидетельствовать на суде, перед публикой... Да я лучше без шума уеду с этого острова, чем стану присягать на суде.
Я наклонился вперед. Глаза Гарднера блестели из-под золотой оправы. Я понимал, как он корит себя за то, что согласился ничего не записывать.
— В чем дело, де Висделу? Вы что, соврали в полиции, покрывая Фредди?
Он отвел в сторону глаза. Казалось, он сейчас заплачет.
— Какого черта вы сказали, что не будете присягать?
Де Висделу шумно вздохнул; казалось, он смотрел в сторону, но его глаза беспокойно бегали по моему лицу.
— Боюсь, в показаниях Фредди есть детали, которые... не совпадут с тем, что мне придется сказать.
— Например?
Он наклонился к кофейному столику и открыл серебряный портсигар; вынул сигарету, вставил ее в мундштук и зажег серебряной зажигалкой в форме лошадиной головы. Лошадиная задница.
Он взмахнул зажженной сигаретой.
— Та, с кем я провел тот вечер... молодая леди... отвез ее домой намного раньше, чем заявил Фредди. Мы с Гарднером переглянулись.
