Роза едва заметила автомобиль, как не обратила и внимания на то, что полицейские, оказавшись внутри, почти не разговаривали с ней. По правде говоря, ей хотелось только одного – чтобы все закончилось как можно скорее. Девушку уже стала тяготить роль свидетеля, без которого следствие не могло обойтись.
Они приехали на набережную Орфевр, в главное управление Сюрте, где с прошлого раза почти ничего не изменилось. Все так же заливались на разные голоса многочисленные телефоны, так же сновали служащие с печатью заботы на лицах, кто-то печатал на машинке, какой-то посетитель возмущался, кого-то куда-то вели.
– Сюда, мадемуазель.
Топтун исчез, теперь ее вел только Бюсси. Миновали коридор и оказались в большой, довольно просторной комнате с окном, выходившим во двор. Единственный стол, находившийся здесь, был пуст, а стул – Роза даже не поверила собственным глазам – был точь-в-точь такой же, как в ее комнате: старый, продавленный, с потрепанной обивкой.
– Подождите здесь, пожалуйста, – шепнул Бюсси и исчез.
Девушка села, обеими руками вцепившись в сумочку. Потом ей пришло в голову, что она выглядит так, словно чего-то боится, и появилась злость на себя. Роза машинально залезла в сумочку, ища сигареты, и, само собой, обнаружила, что забыла их в притоне Андреа. Потом понюхала свой рукав и еще больше разозлилась. «Черт! Что за одеколон у этого расфранченного типа? Я вся провоняю легавыми, чтоб им пропасть!»
Желая избавиться от навязчивого запаха, девушка встала и распахнула окно. В следующее мгновение ее, словно ножом по сердцу, полоснул пронзительный детский визг:
– Куда вы его ведете?
Кричала девочка, одетая в прелестное шелковое платье цвета персика со множеством оборок – прямо настоящая принцесса. Но ручки принцессы сжимались в кулачки, а в глазах стояли злые слезы.
– Вы не смеете его забирать! Не трогайте его! Не трогайте!
Ее яростный и совершенно недетский протест был обращен к двум полицейским, увлекающим в сторону управления растерянного молодого человека с военной выправкой. Следом за девочкой бежала длиннолицая гувернантка, явно англичанка, и тщетно пыталась призвать к порядку свою воспитанницу:
– Мисс Ксения… Люди смотрят! Мисс Ксения…
– Не смейте, я не хочу, не смейте! – завизжала девочка еще громче и бросилась к брату.
Люди стали останавливаться, оборачиваться, а Ксения, добежав до Михаила, вцепилась в него так, словно только от нее зависело, уведут ли его в мрачное здание управления или нет.
Полицейские растерялись. Молодой барон Корф наклонился и закусил губу. Как ей объяснить, боже мой, как?
– Куда они тебя ведут? – сквозь слезы спросила девочка.
– Это просто формальность. Я только отвечу на несколько вопросов, и все.
– Неправда! – возмутилась Ксения. – Они тащат тебя, как преступника!
– Нет, нет, нет, – поспешно ответил Михаил и стал осторожно разжимать упрямые пальчики сестренки, которая никак не хотела его отпускать. – Я вернусь к ужину, обещаю! Скажи маме, чтобы приготовили галушки, как у нас дома. Хорошо? Что-то ужасно хочется галушек…
Он говорил глупости, пытаясь успокоить Ксению, хотя у него самого стоял ком в горле.
– Ты должна быть сильной, – совершенно не к месту прибавил молодой человек. – Ты же из нашей семьи! Ничего мне не сделают…
– Правда? – спросила Ксения.
Девочка сомневалась, но ей хотелось верить. Полицейские стояли рядом, старательно пряча глаза.
– Я вернусь к ужину, – повторил Михаил. – Возвращайтесь с мисс Доусон домой. Я скоро буду, слышишь?
Ксения молча бросилась ему на шею.
– Ну, ну, хватит, – пробормотал растроганный брат. – Ничего страшного не происходит, ничего! Возвращайтесь к маме, я позвоню, как только смогу.
Михаил передал Ксению пораженной, смотревшей на него с недоумением мисс Доусон и в сопровождении полицейских поспешил прочь. Ему было очень больно, но он запретил себе оборачиваться.
В управлении его встретил комиссар Папийон и чрезвычайно вежливо спросил, не откажет ли им господин барон в любезности пройти обычную процедуру опознания. Дело в том, что в ту ночь свидетель видел возле особняка графа человека, по описанию похожего на Михаила. Разумеется, словесный портрет одно дело, а опознание – совсем другое. Полиции придется к нему прибегнуть, так как благодаря чистой случайности выяснилось, что алиби господина барона ничего не стоит.
– Я никогда вам и не говорил, что у меня есть алиби, – холодно промолвил Михаил. – Впрочем, будь по-вашему.
Папийон посмотрел ему в лицо и догадался: офицер действительно не знал о том, что бывшая любовница организовала ему алиби. Затем комиссар, усмехнувшись про себя, велел Мелло привести остальных.
– Прошу вас, сюда. Войдя в комнату, становитесь возле стены. Никаких разговоров, прошу вас.
Шестеро светловолосых молодых людей гуськом вошли в комнату, где на единственном стуле сгорбилась маленькая, рыжая, веснушчатая девушка. Глаза ее смотрели настороженно, пальцы вцепились в дешевую сумочку, лежавшую на коленях. Следом за «кандидатами в убийцы графа Ковалевского» вошел комиссар Папийон. Бюсси, сознавая, что вот-вот на его глазах произойдет развязка драмы, остался стоять в дверях – на всякий случай.
– Мадемуазель Тесье, – негромко промолвил Папийон, – прошу вас подойти сюда. Узнаете ли вы кого-либо из людей, которых здесь видите?
Роза метнула на него хмурый взгляд и поднялась с места.
– Вы можете подойти поближе, – подбодрил ее полицейский.
Девушка сделала несколько шагов вперед и медленно двинулась вдоль шеренги подозреваемых, застывших возле стены. Ни один не шелохнулся, ни один не проронил ни слова. Кто-то смотрел перед собой, кто-то косился на потолок, пытаясь придать лицу независимое выражение. У Бюсси отчаянно зачесался нос, он поднял руку – и тотчас же опустил ее, сердясь на неуместность своего жеста в такой момент. Папийон молчал, и в комнате был слышен только легкий шелест платья Розы, когда она переходила от одного подозреваемого к другому. Веснушки на ее носу обозначились еще резче, углы губ были поджаты, и комиссар почти физически чувствовал исходящую от нее волну напряжения.
Дойдя до Корфа, который стоял в шеренге предпоследним, Роза на мгновение задержалась. Ее взгляд и взгляд офицера скрестились.
«Ну же!» – нетерпеливо сказал про себя Папийон.
Но Роза уже двинулась к последнему кандидату. Внимательно осмотрев и его, она обернулась к комиссару. И решительно покачала головой.
– Нет, – промолвила девушка своим обычным хрипловатым голосом. – Того человека тут нет.
– Ничего не понимаю, – признался Бюсси. – У него, как мы установили, нет алиби. Барон был в Булонском лесу, что-то бросал в воду пруда, и это что-то издали могло показаться камешками…
– Причем примерно в том месте, где были найдены часы, – добавил Мелло, обследовавший пруд.
– Само собой, это были вовсе не камешки, – усмехнулся Бюсси, – а улики. Вы больше ничего там обнаружили?
– Нет.
– Ни ключа, ни статуэтки…
– Нет. Мы все обшарили. Нашли только пару коряг и голову старой куклы, но эти предметы отношения к делу не имеют.
– Значит, остальные улики убийца выбросил где-то еще, к примеру, швырнул в Сену, – подытожил Бюсси. – Что ж такое? Все сходится, а наш свидетель его не признает!
Папийон молчал и хмурился.
Они разговаривали в кабинете комиссара, которому пришлось после опознания извиняться перед бароном за причиненное беспокойство. Михаил даже не стал говорить, что этого так не оставит – просто смерил полицейского презрительным взглядом и удалился, не попрощавшись.
– Он не мог как-нибудь запугать свидетеля? – безнадежно спросил Бюсси.
– Наши люди не выпускали ее из виду ни днем, ни ночью, да и его тоже, – отозвался комиссар. – Барон даже не приближался к ней.
– А через третье лицо? Мог, к примеру, кого-то подослать и посулить девице денег? – предположил Мелло.
– Теоретически – да, – кивнул комиссар. – Хотя Андреа смекнул, что для его же блага Роза должна находиться под присмотром, и держал ее чуть ли не под замком. Но дело не в том. Думаю, мы слишком полагаемся на показания свидетеля, который видел убийцу лишь пару секунд, да еще ночью.
– Полагаете, это был все-таки Корф, просто при свете дня девица его не узнала? – спросил Бюсси.
– Не исключено. – Папийон устало потер рукой лоб.
– Почему же вы так легко его отпустили?
– Потому что у меня не выходят из головы удары, нанесенные каминной кочергой, – отрезал комиссар. – Что-то тут не сходится. Офицер не стал бы так действовать.
– А Булонский лес?
– Н-да, Булонский лес… – Комиссар задумался. – Тулонжон здесь?
– Нет, вернулся к себе. Сказал, что хочет отдохнуть.
– Тогда вот что, Бюсси… Поезжай к нему и расспроси, не видел ли он возле пруда еще кого-нибудь. Какого-нибудь прохожего, которому тоже взбрело в голову метать камешки.
