– Слушаюсь, патрон. За бароном больше не следить?
– Еще как следить! – усмехнулся Папийон. – С него и с Розы глаз не спускать. Если эти двое сговорились, я выведу их на чистую воду. А ты, Мелло, пока можешь отдохнуть. Потом зайдешь ко мне, я дам тебе новые указания.
Инспекторы синхронно кивнули и поднялись с места.
– Что такое, дождь? – недовольно спросил комиссар, глядя за окно. – Черт! Начался настоящий ливень!
– Скоро пройдет, – философски обронил Мелло, бросив взгляд на улицу и радуясь, что дождь хлынул не тогда, когда он с коллегами и жандармами обследовал пруд в Булонском лесу.
…Роза прижалась к стене под небольшим навесом, чтобы спрятаться от струй ливня. Сколько девушка себя помнила, у нее никогда не было зонтика – ни того, под которым можно спрятаться от дождя, ни того, который защищает от солнца. Как и многие ее коллеги, она привыкла не замечать непогоду и, несмотря на это, простужалась очень редко.
Вдруг среди белесых потоков, лившихся с неба, нарисовалась темная фигура с поднятым воротником, и Роза машинально прижала к себе покрепче сумочку, в которой лежал револьвер.
– Мадемуазель!
К ней подошел Михаил Корф. Роза мрачно поглядела на него снизу вверх.
После неудавшегося опознания комиссар отпустил важную свидетельницу не сразу, задавал десятки вопросов. И она отвечала, злясь на себя за то, что из-за собственной глупости и болтливости влипла в неприятную историю. Но на нет и суда нет – в конце концов полицейскому пришлось оставить ее в покое.
– Я думал, Папийон никогда вас не отпустит, – усмехнулся Михаил.
– А вам бы этого хотелось? – прищурилась Роза.
– Конечно же, нет… Я вас ждал.
– Зачем? – спросила девушка, недружелюбно насупившись.
– Не знаю. Хотел вас поблагодарить… за то, что вы сделали.
– А что я такого сделала? – По воинственному тону Розы могло показаться, что она пытается защититься от какого-то обвинения.
– Вы и сами знаете, – снова усмехнулся офицер. – Почему вы не сказали ему, что видели меня в ту ночь?
Действительно, подумала Роза, почему? Потому, что ей не нравилось быть разменной монетой – не хотелось своими показаниями облегчить жизнь человеку, убившему хорошую девушку? Или потому, что у нее в ушах до сих пор звенел пронзительный крик маленькой Ксении? Той было, наверное, столько же, сколько было бы и дочери самой Розы, если бы она дала ей родиться. Отчаяние ребенка поразило ее, и, хотя ночная бабочка в глубине души по-прежнему считала ночного незнакомца мерзавцем, у нее не было уверенности, что его дочь (Роза приняла Ксению за дочь Корфа) должна так страдать. Поэтому, не став ничего объяснять, мадемуазель Тесье лишь протянула насмешливо:
– Так это были вы? Ну надо же!
Михаил густо покраснел.
– По правде говоря, мне все равно, за что вы его ухлопали, – безжалостно добавила Роза. – Не мое дело.
– Я не убивал графа.
Девушка выпрямилась и посмотрела собеседнику в глаза. Как-то уж слишком правдоподобно тот произнес последние слова. Однако кровь на его пальцах в ту ночь не привиделась ей.
– Ясно. Вы просто проходили мимо.
– Нет, я… – Молодой человек поморщился. – Я хотел объясниться с графом и… Впрочем, неважно… Скажите, как вас зовут?
– Роза, – ответила она, буравя своего визави взглядом и ломая голову, что же у него на уме.
– Хорошее имя, – улыбнулся барон.
Увидев его улыбку, она внезапно успокоилась. Это была улыбка грустного, незлобного человека. Уж во всяком случае не убийцы.
– Скажите, Роза, у вас есть какая-нибудь мечта?
– Чего? – Девушка вытаращила глаза.
– Вы когда-нибудь мечтали о чем-нибудь?
– А… Ну да, конечно.
– И о чем же?
– О платье от Дусе. – В ее хрипловатом голосе прозвучал вызов. – И об ужине «У Максима».
– Хорошо. Тогда пошли.
– Куда?
– К Дусе. Закажем вам платье.
У Розы голова пошла кругом.
– А потом к «Максиму»? – осведомилась она, постаравшись вложить в свои интонации побольше язвительности.
– Конечно. Если вы не передумаете.
«Все ясно, – хмыкнула про себя Роза. – Он меня задабривает, морочит мне голову, чтобы заманить куда-нибудь и придушить в уголке. Какого черта я сразу же не сказала комиссару-мотыльку со слоновьей внешностью…»
– Не передумаю! – вырвалось у нее помимо воли. – Вот только у меня нет зонтика.
– Дождь почти кончился. Впрочем, вы правы… Такси! Такси!
«Ни в коем случае нельзя садиться с ним ни в такси, ни в фиакр, – предостерегала себя Роза. – Это же все равно что самой надеть петлю на шею и услужливо позволить убийце выбить из-под ног табуретку. Нет, нет, не настолько я глупа…»
Спасительную мысль девушка додумывала, уже сидя в громадном автомобиле, которым управлял добродушный усатый шофер. Михаил устроился рядом и захлопнул дверцу, бросив водителю:
– Улица Мира, 21.
– Понятно, – кивнул усач. – За обновками, значит…
Мотор заурчал, и машина вырулила на набережную. Не удержавшись, Роза покосилась на своего спутника, но тот хранил молчание. Только сейчас она заметила, что у него усталое лицо, а под глазами синеватые тени. Молодой человек не делал никаких враждебных жестов, его руки спокойно лежали на коленях. И все же мадемуазель Тесье подпрыгнула на месте, когда шофер объявил:
– Приехали! Припарковаться, как всегда, невозможно, так что придется высадить вас здесь. Уж не обессудьте…
Роза вылезла на тротуар, а Михаил, расплатившись, присоединился к ней. По выражению лица шофера девушка догадалась, что ее спутник оставил щедрые чаевые, и это ей понравилось. Прижимистость и скаредность всегда вызывали у нее раздражение.
– Ну и куда теперь, офицер? – игриво спросила она.
Михаил, удивленно посмотрев, сделал широкий жест рукой:
– Сюда, я же вам говорил.
И двинулся к входу в царство моды, возле которого стоял почтительный швейцар.
Полная недобрых предчувствий, Роза шагала возле своего странного сопровождающего, но если раньше предчувствия касались главным образом того, каким образом Михаил Корф ухитрится до срока положить конец ее дням, то теперь их вызвал особняк с вывеской во всю длину этажа: «Дом Дусе». Как-то сразу мадемуазель Тесье ощутила, что ее платье похоже на линялую тряпку, каблуки стоптаны и перекосились, а маленькая шляпка не похожа вообще ни на что, известное моде. Ее ничуть бы не удивило, если бы швейцар остановил их уже на входе и им пришлось бы с позором вернуться восвояси. Однако тот, знавший сына баронессы Корф в лицо, оставил свои соображения по поводу внешнего вида спутницы Михаила при себе и беспрепятственно пропустил обоих внутрь.
И тут Роза оробела окончательно. Впечатления разом навалились на нее – эти огромные потолки, величественная лестница, старинная мебель, цветы, зеркала. Не помня себя, она вцепилась в рукав офицера, но тут из мешанины цветов, зеркал и консолей на нее надвинулась худощавая дама с широкой приветливой улыбкой, словно прилепленной к устам вечным клеем.
– Ах, господин барон! А мы только недавно видели вашу матушку. Как ее здоровье? Мы звонили ей сегодня и сказали, что новое платье совершенно готово…
Мадемуазель Беттина говорила и одновременно посверкивала остреньким взглядом в сторону уличной мамзели, которую молодой барон Корф не понять для чего притащил с собой. Однако Михаил, ничуть не смущаясь, объявил, что его знакомой нужно самое лучшее платье, и как можно скорее.
– Ну, я не знаю, как можно будет это устроить, – протянула мадемуазель Беттина. – У нас ведь не какой-нибудь магазин готовой одежды, слава богу!
Она призвала для консультации мадемуазель Гренье и, пошептавшись с ней, передала Розу в ее руки.
– Семнадцатая примерочная сейчас свободна, – вполголоса сообщила мадемуазель Беттина.
Если первая примерочная по молчаливому уговору считалась зарезервированной для главных и любимых клиентов дома, то семнадцатая слыла одной из худших – возможно, из-за того, что из ее окон открывался не самый лучший вид. Но Роза ничего этого не знала и побрела за мадемуазель Гренье и Михаилом, чувствуя себя невольником, ненароком угодившим в сады Эдема. На столике в коридоре она заметила вазу, в которой стоял букет орхидей. Роза видела их так близко впервые в жизни и, проходя мимо, не удержалась, потрогала цветы, желая убедиться, что те настоящие.
– Прошу вас, сюда, – сказала мадемуазель Гренье. – Прежде всего, какое платье вам угодно: для посещения скачек, для оперы, вечернее, для визитов, повседневное или…
Многоточие подразумевало множество вариантов, еще не названных, но тут вмешался Михаил и сказал, что им нужно вечернее платье, в котором мадемуазель могла бы, к примеру, сверкать на ужине «У Максима» уже сегодня.
– Хм, весьма трудная задача, – заметила мадемуазель Гренье, критически глядя на Розу.
– Вы о чем? – воинственно вскинулась та.
– О том, что сшить платье за несколько часов почти невозможно, – пояснила продавщица. – Хотя… У вас очень удачное сложение, а мы недавно делали съемку одного туалета для журнала «Мода»…
