Пальцы нервно перебирали плиссированные оборки на рукавах, хотя Ирэн сложила руки на груди – как Наполеон с бисквитной статуэтки, ее продолжало знобить. Возможно, все это только ее фантазия, глупая выдумка, Лондон – большой город, в котором полно бродяг, воришек и аферистов, здесь случается всякое. Она миновала гримерную, вошла в будуар и подрагивающими руками заперла двери на ключ.
Если бы, если бы мистер Холмс оказался здесь, он смог бы разобраться, он смог…
Но мистер Холмс был очень далеко. А здесь и сейчас – на столике в центре комнаты появилась простая стеклянная ваза с букетом орхидей!
Букет напоминал кляксу в тетрадке нерадивого учащегося. Небольшие светлые и нежные цветущие веточки обрамляли крупный темно-фиолетовый, почти черный цветок.
– Единственный в своем роде цветок, для единственной в своем роде женщины! – выдохнула темнота. Ирэн протянула руку и торопливо зажгла газовый светильник и вздрогнула – из кресла в углу комнаты учтиво поднимался очень тощий и высокий человек. Тот самый! Она сразу узнала эту болезненную, какую-то неземную, отрешенную бледность и эту характерную сутулость – перед ней стоял джентльмен, с которым она случайно столкнулась на лестнице в отеле в Венеции!
Он был гладко выбрит, в шелковом галстуке, черном сюртуке от хорошего портного. Но все равно выглядел как средневековый аскет – плечи ссутулились от постоянного сидения за столом, руки кажутся непропорционально длинными. Лоб – большой и выпуклый, болезненно бледная кожа, ввалившиеся щеки, сероватые тени залегли в уголках глаз. А сами глаза – под смиренно опущенными веками – сверкали чудным, опасным блеском. Такие глаза бывают у больных в лихорадке, курильщиков опиума и людей, доведенных страстями до сумасшествия.
Лишь однажды Ирэн довелось заглянуть в бездну таких глаз – три года назад, в Милане, какой-то сбрендивший любитель оперы подкараулил приму у артистического входа со склянкой кислоты в руках. Тогда ее спас случай и скользкая мостовая – она успела оттолкнуть ненормального, прежде чем он решился плеснуть кислоту. Сумасшедший растянулся во весь рост на мокрых камнях, визжал, бился в судорогах и исходил пеной, пока его не связали и не увезли в богадельню…
Ирэн встряхнула головой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания, визитер сделал несколько шагов по направлению к ней, нацепил пенсне и стал разглядывать, как препарат в анатомическом музее.
– Признаюсь, мисс Адлер, ваши надбровные дуги развиты не так, как я ожидал. Какой рельефный затылок! Им хочется любоваться целую вечность. Ваш череп осчастливит любого антрополога, он может стать новым словом в науке… – В своей жизни она слышала больше лестных слов, чем десять любых других женщин разом. Но от такого комплимента у нее волосы встали дыбом, едва не испортив прическу, а ледяной пот струйкой стек по шее, оставив бороздку в пудре.
Гость заложил руки за спину и прошелся по комнате, как, вероятно, прохаживался по классу во время лекций:
– Принято считать, что объем женского мозга существенно меньше мужского, в силу чего логическое мышление недоступно особам вашего пола…
Ирэн присела в шутливом реверансе, она знала: главное при общении с такими типами – помешать им погрузиться в свою манию слишком глубоко:
– Извините, сэр. Мне пришлось одолжить некоторое количество ума у покойного шталмейстера, потом еще малость – у мистера Милвертона! Потом, я наделась, что наша встреча будет сугубо деловой! Вы должны мне некоторую сумму…
Мистер Некто выжидательно вскинул бровь.
– Ваши приспешники погрели руки, перепродавая билеты на мой концерт. Полагаю, мне причитается как минимум пятьдесят процентов от прибыли. И еще… компенсация за моральный ущерб – я больше никогда не решусь выпить виски! Вечно буду бояться, что там отрава, у меня очень тонкая нервная конституция…
Губы мистера растянулись в тоненькую пунктирную линию, отдаленно похожую на улыбку. Он вынул бумажник и отсчитал купюры:
– Деньги… всего лишь деньги. Быть богатым в Лондоне недостаточно. Здесь требуется иметь репутацию, связи, членство в клубах, титул, герб…
– Но у вас же есть герб – такая милая буква из перекрещенных шпаг?
– Да. Я ставлю такой знак на каждую свою вещь и на каждое свое деяние. Я поступаю так, потому что всегда играю честно, если сам установил правила. За два последних года я фактически ввел в Лондоне налог на все мыслимые человеческие пороки!
– Жаль, что британский парламент упустил такую важную статью доходов. Но подозреваю, что лорды и депутаты не оценят вашего новшества!
– Мне нравится ваш сарказм – тоже исключительно мужское качество. Мисс Адлер, вы – моя первая неудача, вы должны были умереть, но до сих пор живы. Странно, но сейчас я даже рад этому обстоятельству. Вы были весьма убедительны в амплуа травести, мои кретины потеряли ваш след в подземке, и вам удалось причинить мне изрядное беспокойство. Даже несмотря на этот документ… – он извлек из кармана записку, которую Ирэн отправила Холмсу вместе с книгой из библиотеки полковника Морана, – вас удалось обнаружить только на вокзале, где вы объявились вместе с мистером Холмсом. Во всем Лондоне вы не могли выбрать спутника хуже!
– Его считают талантливым детективом… – вставила Ирэн.
– Кто так считает? Сосед по квартире да спарринг-партнеры из боксерского клуба. Люди научного склада предпочитают опираться на систему Ломброзо [16]. Мне был известен каждый его шаг, каждое намерение. В то же время ему еще не приходило в голову, что он столкнулся с целой организацией, с моей темной армией – тренированной и безжалостной. Как всякий младший ребенок в семье, Холмс искренне верит, будто весь мир вращается вокруг его персоны. Он слаб в астрономии, не знаком с классической философией, не владеет даже началами математического анализа и формальной логикой… Называет свой метод «дедуктивным», хотя верное определение для него – «индукция». Делить систему на фрагменты пагубно! – Гость поднял вверх указательный палец, тонкий и длинный, как паучья лапка, он впился в Ирэн взглядом. – Мисс Адлер, с вашим примечательным черепом эта максима должна быть очевидна!
Его глаза были способны лишать людей сил и эмоций так же, как хищные цветы способны высасывать жизненные соки из муравьев и мошек. Ирэн почувствовала себя измученной и опустилась на козетку:
– У вас, сэр, еще остались дела ко мне? Меня ждет публика…
– Нет. В сущности, только один пустяк. Я хочу сделать вам прощальный подарок.
– Какой же?
– Подарю вам счастье жить до отпущенного Господом финала. Но и вы сделайте мне подарок в ответ… – От дурных предчувствий все двадцать пальцев Ирэн превратились в ледяные сосульки. – Верните мне бумаги с проектом «Неустрашимого»!
Она нервно перехватила рукой горло:
– Вы просите то, чего у меня нет…
– А где же они?
– Не… я не знаю… – Мистер метнул в нее взгляд, способный испепелить даже камень, Ирэн принялась скороговоркой оправдываться: – Он хранился в сейфе клуба «Уайтс». Огромная папка, целая стопка листов, я их видела… Но на мне была куцая униформа, в которой не утаить даже фунтовой банкноты! Пока я думала, что делать… Поднялась суматоха… Я снова заглянула в сейф, но проект уже исчез… Ваши люди перерыли весь мой дом под видом полиции. Подумайте сами: если бы у меня были документы – зачем мне лезть в особняк Милвертона за богемскими изумрудами?
– Да. Это отвечает логике… – насупился мистер Некто. – Кто изъял документы?
– Не знаю. Понятия не имею. Кто угодно…
Он скрипнул зубами от ярости, и в этом скрежете Ирэн разобрала:
– Холмс!.. Снова Холмс!.. Пора его уничтожить…
Она облизнула губы и прошептала:
– Прикажите отыскать их?
– Нет. Ваш куриный умишко опять все испортит! – прошипел гость, вытянул шею вперед, его крупная голова по-змеиному раскачивалась из стороны в сторону, еще секунда, и последует ядовитый укус! Ирэн зажмурилась…
В гримерной требовательно задребезжал звонок, она привычно встрепенулась – будуар был пуст, только букет орхидей напоминал о визите мистера Некто.
Сразу после концерта у нее случился приступ лихорадки, к утру голос абсолютно пропал, она могла только беззвучно шевелить губами!
Глава пятнадцатая
История болезни
В отношении причин болезни мисс Адлер доктора, спешно призванные синьором Сильвио к постели певицы, сходились во мнении: потерю голоса вызвали расшатанные нервы вкупе с потрясениями, которые пережила молодая дама за последние дни.
Но в методах лечения коллеги-медики расходились: доктор Крэмер советовал продолжительный и полный покой, а доктор Лоримерр – скорейшую и полную смену обстановки и климата.
