– Мария Леопольдовна, верстах в трех отсюда возле самого леса живет знахарь. Может быть, он вам поможет, – проговорила я.
– Постойте, постойте, – задумчиво пробормотала княгиня, как будто силясь что-то припомнить. – Не Трифона ли покойного это сын?
– Нет, это его внук, Тихон. Мы ночевали в его доме прошлой ночью, – отвечала я.
– Нужно ехать, – княгиня решительно поднялась из кресла.
– Но одной мне будет тоскливо добираться туда, – капризно заявила она.
Я в этот момент вполне однозначно толкнула в бок сидевшую рядом Шурочку. Та, будучи очень сообразительной девушкой, мгновенно поняла, что я хотела сказать своим бесцеремонным жестом. Она незаметно улыбнулась мне и кивнула.
– Если пожелаете, Мария Леопольдовна, я могу составить вам компанию, – предложила Сашенька.
– Ах, душенька, сделайте милость. Не затруднит ли вас это путешествие? – княгиня с притворной улыбкой посмотрела на Шурочку.
– Ни в коем случае. К тому же мне будет приятно путешествовать в вашем обществе, – с такой же слащавой улыбкой откликнулась Сашенька, по всей видимости, решив принять правила игры, преложенные княгиней.
На том дело и порешили. Уже к обеду по приказанию старой княгини была заложена дорожная карета, усевшись в которую, Мария Леопольдовна и Шурочка отбыли к знахарю. Меня же на время отсутствия истинной хозяйки оставили за главную в доме.
Попрощавшись с подругой и княгиней, я вернулась в дом, и первой, кого я там увидела, оказалась Малаша. Она тащила поднос, на котором стояла чашка горячего бульона. Я остановила ее.
– Куда ты это несешь? – спросила я у девки.
– Молодому барину, – отвечала Малаша. – Вот-вот проснуться должен. А барыня мне наказала, что когда Артемий Валерьевич пробудится, сразу напоить его бульоном куриным.
– Дай-ка мне поднос, я саму отнесу его барину, – проговорила я.
– Что вы, барышня, можно ли? – испугалась крестьянка. – Вдруг барыня узнает. Она наказала никого не пускать к своему внуку.
– Господи, Малаша, – улыбнулась я как можно более простодушно. – Да кто же узнать-то может, ежели ни ты, ни я барыне ничего не скажем?
Девка недоверчиво посмотрела на меня, потом что-то неопределенно хмыкнула и только после этого осторожно передала поднос в мои руки.
– Ну, ладно, – проговорила она. – Только барыне ничего не рассказывайте.
– Конечно, – кивнула я и, развернувшись, отправилась в комнату Бушкова.
В спальне молодого князя царил полумрак, в воздухе висел запах травяных отваров. Я осторожно прошла в комнату, поставила поднос на маленький прикроватный столик и приблизилась к постели больного.
Артемий Валерьевич спал, тихо вздрагивая во сне. Совесть и воспитание не позволили мне разбудить его, поэтому я тихонько опустилась на стул возле самого окна и принялась ждать пробуждения Бушкова.
Видимо, вскоре я тоже задремала, так как совершенно не помню, когда проснулся молодой князь. Проснулась я от его тихого зова.
– Кто здесь? – спрашивал Артемий Валерьевич.
– Я гостья в вашем доме, – поспешила объяснить я. – Зовут меня Екатерина Алексеевна Арсаньева. Вы меня не знаете, зато мне о вас многое известно. Софья Федоровна о вас беспокоилась.
– Вы знаете Соню? – голос Бушкова был немного хриплым.
– Да, – кивнула я и добавила: – Я знаю и Софью Федоровну, и даже покойного князя Волевского.
Бушков с трудом, но все-таки приподнялся на постели и посмотрел на меня. На лице его отразилось мучительное страдание.
– Покойного? – переспросил он. – Так значит, я его все же…
Артемий Валерьевич не договорил и устало закрыл глаза.
– Вы его – что? Убили? – напрямую задала я интересующий меня вопрос.
Бушков судорожно сглотнул, дернул головой и только после этого, снова открыв глаза, взглянул на меня.
– Это была дуэль, честная дуэль, – добавил он.
Я ликовала. Все мои догадки оказались не просто верными, теперь они подтверждались полностью словами самого убийцы.
– А почему вы так интересуетесь этим? – внезапно встрепенулся Артемий Валерьевич. – Я ведь даже не знаю, кто вы такая.
У меня возникло странное чувство. Бушков вел себя вовсе не как убийца, скорее он больше подходил на роль самой жертвы. Мне захотелось узнать, в чем причина такого странного поведения. Поэтому я решила ничего не скрывать – ни своего имени, ни причастия к делу убийства Волевского.
Я рассказала Бушкову и о Шурочке, и о путешествии в Синодское, и о Софье Федоровне и смерти ее отца. Как только я упомянула о гибели Федора Степановича, Артемий Валерьевич, который до сих пор слушал меня молча и лишь изредка усмехался каким-то своим мыслям, вдруг резко повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза.
– Вы ведь думаете, что его убили? – неожиданно произнес он.
Вопрос застал меня врасплох. Несколько секунд я молчала, прежде чем ответить. Казалось, Бушков видит меня насквозь.
– Да, я думаю, что смерть помещика Долинского не была несчастным случаем. Его убили, – наконец, проговорила я.
– А вы не знаете, кто мог это сделать? – продолжал сыпать вопросами молодой князь, и глаза его при этом приняли странное выражение, как будто он уже заранее знал то, что я ему отвечу.
Я почувствовала, как меня начинает раздражать ироничный тон, которым говорил со мной Артемий Валерьевич. Передо мной сидел на постели убийца, и при этом нисколько не боялся того, что я могу попросту выдать его полиции.
– Я думаю, что это был Мохов, – проговорила я, сама не понимая, зачем выкладываю перед Бушковым все свои карты. – Ведь он так странно исчез прямо перед самой охотой, а накануне рассказывал нам какие-то жуткие истории о несчастных случаях, нередко происходящих во время травли животных.
– Господи, до чего же наивны все-таки женщины! – воскликнул князь. Да Мохов даже мухи никогда не смог бы убить, не то что человека, – он засмеялся, да так неестественно и громко, что я уже было подумала, что у моего собеседника начинается истерика.
Однако закончился смех так же внезапно, как и начался. Бушков закашлялся и схватился рукой за грудь, где болели еще не зажившие раны. Затем он несколько минут лежал молча, устремив глаза в потолок, как будто что-то тщательно обдумывал. Затем, собравшись с мыслями, он обратился ко мне.
– Катерина Алексеевна, а почему вы не хотите меня спросить, откуда взялось мое ранение? – проговорил он.
А ведь и в самом деле, увлекшись собственными переживаниями и эмоциями, я совершенно забыла о том, что больше всего хотела узнать еще до того, как попала в комнату Бушкова.
– Каким же образом вы оказались раненым и ползли по лесу столько времени, пока Тихон вас не нашел?
Глаза молодого князя при этих слова округлились от удивления.
– Так вы и об этом знаете? – с изумлением протянул он. – Снимаю шляпу перед вашими способностями. Но перейдем к делу.
Бушков поведал обо всех своих приключениях. Теперь я изложу их читателю. А случилось с молодым князем вот что.
После того как Волевский, бросив Софью Федоровну с еще не родившимся ребенком на произвол судьбы, уехал, Артемий Бушков почти сразу сделал брошенной девушке предложение, и та приняла его.
Однако счастье молодых людей продолжалось совсем недолго. Вскоре в свое имение вернулся князь Волевский и решил навестить старого приятеля Артемия Бушкова. В это время в Бухатовку приехали Алексей и Федор Долинские, чтобы обсудить скорую свадьбу.
– Я довольно тепло принял Волевского, – рассказывал мне Артемий Валерьевич, тщательно подбирая каждое слово. – Правда, перед самым отъездом мы крепко повздорили из-за Сони, но это не помешало быть с ним вежливым и гостеприимным. Нам подали ужин, за которым Владимир начал выспрашивать о последних событиях, происходивших в его отсутствие. Естественно, я не счел нужным скрывать от него нашу помолвку с Софьей Федоровной. Его это известие моментально привело в бешенство. Я вполне могу объяснить это. Владимир всегда был крайне честолюбивым человеком, поэтому, когда он узнал о том, что любившая его женщина отдала свое сердце другому, он не смог спокойно перенести подобное обстоятельство. Я могу понять и то, что он бросил Соню. Ему нужны были деньги, чтобы выкупить свое имение и вернуть долги, ведь он был должен многим помещикам. У Долинских, к сожалению, денег нет, а это никак не устраивало князя Волевского.
Бушков замолчал, потом перевел дух и снова продолжил:
– По его просьбе мы удалились в мой кабинет, так как присутствие на обеде Долинских создавало весьма напряженную обстановку в доме. Оба родственника моей невесты весь обед едва сдерживали себя, чтобы не нагрубить Волевскому. То ли в запальчивости, то ли от обиды он принялся отговаривать меня жениться на Соне. Однако я как можно вежливее объяснил ему, что давно люблю Соню и, в отличие от него, намерен спасти несчастную девушку от позора и жениться на ней. Его же время уже ушло. Такое замечание разозлило князя, он принялся оскорблять Софью Федоровну, называя ее неприличными именами. Вот этого я уже никак не мог стерпеть. Я вызвал его на честную дуэль. Федор Долинский согласился быть секундантом с моей стороны, а Алексей Долинский – со стороны моего обидчика. Дуэль назначили на следующее утро.
