Графиня Бенквинуто поднялась из-за стола и, сопровождаемая двумя служанками, зашагала из зала. В черном приталенном платье с широким кружевным воротником, выглядевшая выше и стройнее, графиня заставила обратить на себя внимание всех мужчин, находившихся на пиру. Можно только догадываться, какие сокровища прячутся под плотными расшитыми золотом шелками. Вителли счастливо улыбнулся, кажется, у него появился шанс, чтобы узнать об этом.
– Мой дорогой друг, – ласковый голос герцога вывел кондотьера из блаженной задумчивости, – я ведь вам говорил, что у меня подготовлен для вас подарок. Самое время, чтобы должным образом наградить вас. Давайте пройдем в мой кабинет.
Осмотревшись, Вителли слегка нахмурился, не увидев рядом полковника барона Саундера и капитана Джорджио, составивших ему на пиру компанию. На предстоящий вечер у офицеров были большие виды – наверняка успели перемолвиться со служанками и сейчас в тишине пустых дворцовых комнат преподносят им уроки солдатской любви.
– Хорошо, герцог, я иду за вами. – И движением пальца позвал за собой кондотьеров, сидевших за соседним столом.
Герцог Чезаре, изрядно погрузневший от выпитого вина, неторопливо поднялся из-за стола и, поддерживаемый слугами, зашагал из зала.
– Поди прочь! – отмахнулся он от адъютанта, словно от надоедливой мухи. – Если я не погиб под пулями, неужели ты думаешь, что я расшибусь на веселом пиру? Чем больше вина, тем звонче веселье, не правда ли, синьор Вителли? – посмотрел он мутноватым взором на кондотьера.
– Именно так, светлейший государь, – отозвался граф Вителли. За ним, поотстав на полшага, следовало трое кондотьеров.
– А графиня мила, – подмигнул он Вителли. – Правда, бедра у нее не такие пышные, как хотелось бы. Ха-ха! Надеюсь, граф, у вас будет возможность убедиться в этом лично.
Граф Вителли нахмурился:
– Не дело обсуждать благородную женщину, светлейший государь.
– Хм, вы смелы не только на поле брани, но и в разговоре с государем, – буркнул невесело Чезаре. – Мне будет жаль терять такого мужественного солдата.
В конце коридора, где замерли в почетном карауле швейцарцы, герцог остановился, подождал подошедших кондотьеров и вошел в кабинет, предупредительно распахнутый начальником стражи.
– Я обещал вам подарки, – посмотрел он на вошедших. – Вот они, берите, – показал он на два мешка, лежавших на полу комнаты. – Это то, что вам нужно. Надеюсь, что теперь я с вами в расчете… Ну что же вы стоите, – поторопил он вошедших следом кондотьеров. – Или вы хотите, чтобы светлейший государь расплачивался с вами лично? – свел Чезаре к переносице широкие брови.
Взяв один из мешков, Вителли попробовал его на вес.
– Надеюсь, что здесь вся недостающая сумма?
– Здесь даже больше, чем вы ожидаете, – довольно осклабился Чезаре Борджиа.
– Что ж, сейчас посмотрим, – сказал командующий и, приподняв мешок, вытряхнул из него содержимое.
На мраморный пол с глухим стуком выкатилась голова и, немного прокатившись, уставилась немигающим взором на вошедших. Голова принадлежала барону Саундеру, бесстрашному солдату и искусному артиллеристу. Стоило ли с победой пройти тысячи боев и выживать сотни раз на полях брани, чтобы оказаться убитым предательской рукой в замке светлейшего государя? Графу вдруг подумалось о том, что голова, срубленная на поле брани, пусть даже если это голова врага, выглядит куда более благородно, чем та, что сейчас лежала посредине комнаты с неподвижным взором, обращенным в вечность, заливая кровью паркетный узорчатый пол.
Обрывки мыслей, не связанных между собой, сплетавшихся в единый общий клубок, промелькнули в его сознании за сотую долю секунды калейдоскопом каких-то неприятных ощущений. Из живота капитана-кондотьера, стоявшего рядом, вдруг выглянул окровавленный меч. Узкие губы, скривившиеся от страшной боли, исказили красивое лицо, и на глаза легла белесая вуаль смерти; ноги обломились, и кондотьер умер до того, как ударился лицом о мраморный пол. В следующее мгновение Вителли ухватился за рукоять меча, чтобы наказать герцога за вероломство, но горло графа Вителли заточенной сталью захлестнула узкая удавка, лишив возможности к сопротивлению. Меч, наполовину вырванный из ножен, был позабыт, теперь он желал единственного – наполнить легкие частицей воздуха. За крошечный глоток воздуха он готов был отдать половину своего состояния. Да что там золото и серебро? Чего оно стоит?! Заберите все, только оставьте жизнь!
Рядом замертво упал полковник, и раздувшиеся вены, стиснутые тонкой петлей, напоминали струны органа. Вот только что-то в нем крепко разладилось, и из стиснутого горла вырывались лишь хрипящие немузыкальные звуки.
Рухнул еще один офицер, заколотый кинжалом в спину. Сделав несколько беспомощных движений, как если бы пытался закрыться от невидимого убийцы, он застыл и вытянулся во всю длину немалого роста.
Неожиданно удавка ослабела, и через трахею в легкие со свистом проник поток воздуха. Вителли невольно подался вперед, но в спину, в левую сторону груди, кольнуло что-то острое, предостерегая от опрометчивого шага.
– Ты был храбрый солдат, Вителли, и заслужил право на последнее желание, – услышал он голос герцога. – Говори, я попробую его исполнить.
Смерть пришла быстрее, чем он предполагал, причем в том месте, где он совершенно не ожидал с нею столкнуться. Следовало уйти достойно, как если бы это было его последнее сражение.
Подняв голову, Вителли увидел герцога Чезаре Борджиа.
– Сегодня я должен был прийти к графине Бенквинуто. Передайте ей, что я не смогу этого сделать, потому что… мертв.
– Хорошо, я исполню твою волю. Мне жаль будет с тобой расставаться, – печально произнес Чезаре, – ты был хорошим солдатом.
Ответить Вителли не сумел, шею стянули веревки. Еще некоторое время Вителли сумел противостоять смерти, а потом ноги подкосились, и его укрыла тьма…
Часть II
Кому продать «Мону Лизу»?
Глава 9
Неожиданное письмо
ДЕКАБРЬ 1913 ГОДА. ФЛОРЕНЦИЯ
Альфредо Джери подошел к окну и посмотрел на площадь Всех Святых, переполненную в полуденный час праздным людом. Флоренция осенью невероятно хороша, деревья меняют зеленые сарафаны на карнавальные платья, не отстают и горожане, предпочитая в одежде яркие, почти вызывающие цвета.
Альфредо Джери поднял спичечный коробок, лежавший на подоконнике. На него с шероховатой этикетки взирала пропавшая «Мона Лиза». Некоторое время он разглядывал изображение, отмечая, что печать выполнена вполне качественно, с применением ароматических красок и лаков, удалось передать даже цвета картины, полутона одежды и дымку за спиной…
Чиркнув спичку о коробок, Альфредо Джери прикурил сигарету и сладко затянулся. Производителям следует гордиться проделанной работой. Такую вещь приятно держать в ладонях, дарить друзьям, она доставляет настоящее эстетическое удовольствие. Установив коробок, где стояли раритеты стоимостью в десятки тысяч франков, довольно хмыкнул: он весьма органично смотрится между древнеегипетским божеством с головой орла и греческой Афродитой.
Месяц назад государственное монопольное издательство начало изготовлять этикетки для спичечных коробков с изображением известнейших картин из государственных собраний. И надо же было такому случиться, что выпуск спичечных коробков с изображением «Моны Лизы» совпадет с ее пропажей из Лувра. Теперь каждый француз, закуривая сигарету, невольно чертыхался, вспоминая о бесследно исчезнувшем шедевре. Свершившуюся кражу иначе как национальным позором не назовешь.
Альфредо Джери, занимаясь антикварным бизнесом, как раз находился в это время в Париже и в память о величайшей картине купил сразу с десяток спичечных коробков, чтобы по возвращении в Италию дарить их своим коллегам в качестве необычных сувениров.
Теперь у него осталась всего лишь одна коробка. Однако выбрасывать ее он не думал – когда спички заканчивались, он просто заполнял ее новыми, уже итальянскими.
Края этикетки слегка пообтерлись, но сама «Мона Лиза» от этого не становилась хуже, она по-прежнему была все так же притягательна, все столь же таинственна и прекрасна.
Интересно, где может быть эта картина? Скорее всего, «Джоконда» попала к какому-то крупному коллекционеру масштаба Моргана или Рокфеллера, где даже полотеры умеют хранить тайну. По большому счету, обладание такой вещью сулит большие неприятности, велик риск быть разоблаченным. А это, в свою очередь, конец репутации, какой бы железобетонной она ни была.
Докурив сигарету, Альфредо швырнул окурок в мусорную корзину. Ладно, хватит об этом, предстоящий день обещал быть невероятно хлопотным, – через неделю он планировал организовать в одном из своих салонов выставку из частных коллекций, для чего в ведущих газетах Европы разместил объявление о покупке наиболее значимых картин.
