фигуре раненого льва, удивительно совмещаются орнаментальные и натуралистические приемы в пределах изображения одной фигуры.
Но Ашшурнасирпал II был известен и вещами, очень далекими от искусства. Вот что пишет об этом царе Айзек Азимов в своей книге "Ближний Восток": "Ему, более чем любому другому ассирийцу, обязана эта нация своей репутацией в истории… Он взял естественную склонность штурмующих армий к жестокостям и поднял её до преднамеренной политики террора, почти невероятного для любого века, кроме XX… Когда армия Ашшурнасирпала II захватывала город, смерть от пыток становилась рядовым явлением. Головы отрубались во множестве, из них складывали пирамиды. Он сделал имя ассирийцев ненавистным" среди всех окрестных народов.
Этих подробностей истории Ассирии еще не было известно в 1847 году. Тогда Лэйярд вернулся в Англию и опубликовал книгу о своих раскопках в Нимруде, которая сделала его знаменитым. Однако деятельный характер Лэйярда требовал большего, и в 1849 он решил снова отправится в Мосул. На этот раз он выбрал для раскопок холм Куюнджик, тот самый, который на протяжении года безуспешно раскапывал Ботта. Это на первый взгляд абсурдное решение свидетельствует о том, что Лэйярд был не просто удачливым выскочкой, каким его считали многие профессиональные археологи: он извлек уроки из своих предыдущих раскопок, научился разбираться в характере местности и использовать самые незначительные данные для важных обобщений. Решив целенаправленно копать вглубь холма, он обнаружил на глубине 20 метров остатки дворца царя Синаххериба, сына Саргона II. Это и была настоящая Ниневия, последняя и самая пышная столица Ассирийской империи.
Синаххериб вкладывал в сооружение Ниневии всю свою бешенную энергию и все несметные богатства, награбленные во время военных походов. На постройке трудились тысячи жителей из завоеванных стран, насильственно переселенных в Ассирию. Ниневия была городом потрясающей роскоши, великолепных дворцов, богатейших храмов и ужасающего бесправия. За малейшую провинность следовала жестокая кара, например за несоблюдение прямой линии фасадов при застройке улицы хозяина дома ждала смерть. Главная улица Ниневии, залитая асфальтом, имела ширину 26 метров – больше, чем питерский Невский проспект.
Царский дворец, открытый Лэйярдом, занимал территорию около трех гектаров и имел, помимо комнат для челяди, 80 покоев и парадный зал; Лэйард раскопал 9 помещений. Входы охраняли многочисленные крылатые шеду. Стены дворцовых помещений были украшены бесчисленными каменными плитами с текстами и алебастровыми рельефами. В Пергамском музее Берлина есть комната, воссоздающая интерьер царского дворца. Здесь собраны воедино характерные элементы обнаруженные в разных местах: крылатые львы у входа, золоченый потолок, кроваво-красные стены с каменными рельефами и лентой орнамента. Чтобы предствить себе этот интерьер более наглядно, я убрал на фотографии выставленные в зале экспонаты и поместил на стены снимки рельефов из Ниневии.
Внук Синаххериба Ашшурбанипал (668-626 гг. до н. э.) частично обновил и перестроил дворец деда. При нем Ассирийская держава достигла пика своего могущества. Но если рельефы Синнахериба посвящены в основном войне, то изображения времен Ашшурбанипала чаще представляют сцены царской охоты, и эти изображения считаются вершиной ассирийского искусства резьбы по камню.
Состояние раненого зверя передано так ярко, что буквально ощущается его предсмертный рев, вырывающийся из оскаленной пасти. В тело львицы вонзились стрелы, у нее перебит позвоночник, но, волоча парализованные задние лапы, она в последнем усилии приподняла морду и застыла в предсмертном рывке. Этот рельеф по глубине экспрессии можно смело поставить рядом с лучшими произведениями мирового искусства. В изображении диких зверей, их движений и реакций ассирийские художники нашли черты высокого реализма, которые, как ни странно, остались им недоступны при создании человеческих образов.
Еще один ассирийский царь, еще один дворец, красивые, но похожие рельефы, скажете вы. И будете отчасти правы. Не этим дворцом стала знаменита Ниневия, и не своими завоеваниями или охотой вошел в историю Ашшурбанипал. Крылатые быки и известн яковые фризы, какими бы впечатляющими они ни были, сами по себе не дали бы понимания жизни людей того времени. Ключом к истории стало печатное слово. В одной из комнат дворца Ашшурбанипала Лэйярд обнаружил россыпь глинянных табличек, толстым слоем покрывавших пол; все они были испещрены необычными письменами. Лэйярд не придал им большого значения, но собрал и отослал в Лондон. Через три года другую подобную комнату с табличками нашел Ормуз Рассам, урожденный ассириец, возглавивший раскопки после того, как Лэйярд покинул Ирак. Эти таблички также отослали в Британский музей. То была крупнейшая библиотека древнего мира, которую на протяжении десятилетий своего правления собирал Ашшурбанипал.
Найденная библиотека содержала знания о всей ассиро-вавилонской культуре, да и не только о ней, но и более древней культуре шумеров. Ашшурбанипал, который гордился тем, что был единственным грамотным человеком среди ассирийских правителей, повелел собирать по всей стране таблички с письменами. В одном из писем он наказывал своему чиновнику: "Драгоценные таблички, копий которых нет в Ассирии, найдите и доставьте мне. Я написал главному жрецу и губернатору Борсиппы… чтобы никто не отказывался предоставлять их тебе. Если узнаете, что та или иная табличка или ритуальный текст подходят для дворца, сыщите, возьмите и пришлите сюда." Кроме того, у Ашшурбанипала работали ученые и целая группа мастеров-переписчиков, которые копировали все тексты в нескольких экземплярах, в том числе и старинные таблички, язык которых ассирийцы уже не понимали. Таким путем удалось создать библиотеку, в которой были представлены все знания своего времени: здесь содержались предания и молитвы, истории завоеваний и свершений, договора и законы, научные трактаты и астрологические прогнозы, медицинские тексты, учебники, школьные пособия, словари…
Но кто мог прочесть все эти клинописные записи? Надо сказать, что над расшифровкой клинописи начали биться задолго до начала археологических раскопок в Мессопотамии. Персидские клинописные надписи (а клинопись использовалась во многих странах Азии, в том числе в Персии) были известны с XVII века. Первый шаг в их расшифровке в 1802 году сделал немец Георг Гротефенд, помощник школьного учителя, причем действовал он вовсе не из научных побуждений, а на спор, после веселой пирушки. Он подобрал единственное сочетание имен персидских царей, которое согласовывалось с надписями, и так определил почти половину букв персидского клинописного алфавита. Второй (и главный) шаг сделал четырьмя десятилетиями позднее молодой англичанин Генри Роулинсон, которой к 1847 году расшифровал всю древнеперсидскую систему письма.
В 1835 году майор Роулинсон получил назначение в Персию для обучения шахских военных. Он жил в двадцати милях от знаменитой Бехистунской скалы, где на высоте около 100 метров над землей персидский царь Дарий I повелел высечь в свою честь рельеф и надписи на трех языках: древнеперсидском, эламском и аккадском, записанные тремя разными системами клинописи. Многие видели эти скульптуры и надписи снизу, но подробности о языках, на
