— Не очень похоже на придорожную гостиницу, правда?
Медина пожал плечами.
— Поскольку ваш отдел прямо через улицу, я подумал, что так будет практичнее.
Выйдя из «феррари», Кейт набросила на плечо сумку и последовала за Мединой в вестибюль. Пройдя под каменной аркой, обрамленной барельефами гречанок, они подошли к столу портье. Медина помог ей зарегистрироваться, затем повернулся, чтобы уйти.
— Сидро? — окликнула Кейт. — Вы будете в доступе ближе к вечеру?
Он кивнул.
— Я заеду в Сити на ближайшие часы, а потом отправлюсь домой. Около пяти. В семь у меня еще одна встреча, но вы, если захотите, можете позвонить и отвлечь меня.
— Ах нет. Я позвоню или заеду, когда вы освободитесь. Думаю, у меня для вас будут интересные новости.
Кейт направилась к отделанной красным деревом лестнице и по красной ковровой дорожке поднялась на третий этаж. Она устало вошла в свой номер, повернула направо и оказалась в гостиной. Глаза у нее широко раскрылись. Обширная комната со стенами, обитыми кремовым Дамаском, золоченые бра, над большим камином — зеркало в пышной золоченой раме, хрустальная люстра, плюшевый диван и стулья, обитые бирюзовым и желтым шелком.
Увидев коричневый конверт на письменном столе в глубине комнаты, она пошла туда и села. Письменный стол помещался у окна таким образом, что ей открылся широкий вид на башенки и печные трубы зданий напротив. Поглядев вниз на улицу, Кейт успела увидеть, как молодой человек с головы до ног в черной и красной коже сел на «дукати» такой же расцветки и укатил.
Затем она расстегнула один из внешних карманов сумки, вынула миниатюрный передатчик и нажала кнопку включения.
И ничего не услышала: предназначенный нейтрализовать электронное прослушивание передатчик испускал высокочастотный белый шум, недоступный человеческому слуху. В уверенности, что она может безопасно позвонить, даже если в номере установлены микрофоны, Кейт по мобильнику позвонила Максу к ним в Управление.
— Привет, я собираюсь уйти, но Слейд просил все время держать его в курсе, а я только что рассталась с Мединой…
— Ясно. Так что у тебя?
— Ну, чтобы опознать взломщика Медины, я намеревалась показать снимок, сделанный следователем, его портному, — сказала Кейт, вскрывая конверт, присланный из Скотленд-Ярда. — К несчастью, я не знаю, кто его портной. На его костюме ярлычка не было. Но я убеждена, что это Кот, и мне пришла другая идея. Заметно лучше. Избавит меня от необходимости пугать людей снимками трупа, — добавила она, глядя налицо мертвого взломщика: бледное, слегка синеватое.
Засунув снимки назад в конверт, она договорила:
— Кроме того, профессор, которому Медина показал манускрипт, — он был недавно убит кем-то достаточно искушенным… использовал «хёммерли» с глушителем.
— Кот? До того, как он забрался к Медине?
— Нет. Кто-то еще. Кот никогда никому вреда не причинял.
— Значит, Нефритовый Дракон нанял и лучшего вора Европы, и профессионального киллера? Черт, это серьезнее, чем мы думали. Что при тебе?
— Как обычно, — ответила Кейт, имея в виду тюбик губной помады, который она всегда имела при себе и в который прятала единственную 4,5-миллиметровую пулю. Миниатюрный пистолетик, так называемый Поцелуй Смерти, прототип которого был создан в шестидесятых годах КГБ. У нее был еще один с двумя транквилизирующими дротиками вместо пуль, изготовленный по ее просьбе отделом технической службы ЦРУ. Его она назвала Поцелуй На Сон Грядущий. Кейт ценила свои пистолетики, потому что при обыске ее вещей она казалась безоружной.
— Неплохо, но не повредило бы взять в отделе нормальный пистолет.
— Быть может. А знаешь, я прямо напротив через улицу. Медина снял мне номер в «Конноте».
— Черт, а я-то тебя жалею — рискуешь там жизнью и все такое прочее.
— Бесспорно, кое-какие плюсы имеются, — сказала Кейт. — Да, совсем забыла. Как твоя вчерашняя?
— М-м-м… вверху слабовато.
— Как! Она отмалчивалась? Не успевала за твоими шутками?
— Деточка, я ведь говорил не про чердак.
Кейт расхохоталась.
— Ты все-таки встречаешься с де Толомеи завтра вечером, так? — спросил Макс.
— Угу. Ватикан, в восемь. Есть подходящий дневной рейс. Что-нибудь новое о нем?
— М-м-м… Возможно, что-то наклевывается. Дам тебе знать.
— Скоро опять поговорим.
В четырех кварталах оттуда длинный черный «мерседес», только что покинувший частный аэродром в западном Лондоне, мчался по Парк-лейн на юг в направлении «Ритца». На заднем сиденье Лука де Толомеи смотрел в окошко и улыбался, думая о предстоящем вечере.
НЬЮ-ЙОРК — 9 ЧАСОВ 28 МИНУТ ПОПОЛУДНИ
Сидя в одиночестве в совещательной комнате группы Слейда, Макс продолжал анализировать свои последние розыски финансовых сделок де Толомеи. Еще накануне вечером он почувствовал, что какая-то система прячется за смесью фамилий, дат и чисел на распечатках перед ним, но суть продолжала дразняще прятаться за гранью его сознания.
Возможно, поможет Слейд, подумал Макс, услышав знакомые шаги своего шефа.
— С добрым утром, Слейд. Могу я кое-что вам показать? По-моему…
— Нельзя ли отложить на несколько минут? Мне нужно срочно позвонить.
Тремя этажами выше в уединении своего кабинета Джереми Слейд набрал номер Донована Моргана.
— Дон, ты можешь говорить?
— Конечно. Что ты узнал?
— Он жив, — сказал Слейд. — Получена наводка. Мы скоро его найдем.
Кончив разговор, Слейд уперся локтями в стол и опустил голову на ладони. Он испытывал невыносимое отвращение к себе из-за своей тупости три года назад: почему он не подумал, что их шпион может находиться в заключении не в Ираке, а где-то еще? Он не представлял, как сможет жить с этим. Исключая ядерный взрыв, худшим его кошмаром была мысль о том, что он вот так предаст кого-то, не сумеет защитить своего.
В его голове теснились сообщения о пытках в иранских тюрьмах, и он со всей силы прижимал ладони к глазам до тех пор, пока калейдоскоп темных пятен не заслонил страшные образы хотя бы ненадолго.
И тайны,
Былых убийств откроет птиц полет?
Такую глупость стыдно слышать мне!
Вот о правах толкуют на венец.
Трон по какому праву Цезарь взял?
Мощь делает владык, законы ж
Сильны, коль кровью писаны они,
Драконовым подобно…
Макиавелли в «Мальтийском еврее» Марло
ЛОНДОН — ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ, МАЙ 1593
— Он отрицает божественность Христа?
Молчание.
— Он подстрекает к бунту?
Молчание.
Ричард Топклифф обернулся к двум помощникам, стоявшим по сторонам дыбы.
— Растяните и чуточку добавьте.
Они начали медленно опускать дубовые рычаги к полу — на волосок каждый раз. Веревки, завязанные на запястьях и Щиколотках допрашиваемого, растянули его чуть больше, камни, подложенные ему под спину, чуть больше вонзились в его плоть. Деревянные части равномерно поскрипывали. Затем раздался еще один звук, который мало кто распознал бы, — еле слышный звук лопающейся кожи.
— Может, поболтаем?
Допрашиваемый, чьи узы окрасила кровь, кивнул.
— Ну?
Допрашиваемый закашлялся, пытаясь прочистить горло.
— Театр любишь, а?
Топклифф облизнул губы и вполголоса приказал:
— До полу.
Что-то лопнуло. Потом еще такой же звук. И наконец — вопли.
В помещение вошел писец с бумагой и чернилами.
Сломленный, сдавшийся человек выхаркивал все, что могло быть им интересным. Снова и снова. Он оклеветывал Кита Марло, пока его слезные протоки не пересохли, а голос не осип. И тогда у драматурга Томаса Кида, даровитого и популярного златокузнеца слов, не осталось больше ни единого слова.
— Так узнаю я твое настоящее имя? — спросил Марло, ведя молодого матроса по Грейсчёрч-стрит в северном направлении.
— Какого дьявола…
— Я могу обещать, что на таможне у тебя больше неприятностей не будет.
Остановившись на полушаге, она склонилась в глубоком реверансе.
— Елена, сэр. Так счастлива познакомиться с вами!
— Я мог бы догадаться, — сказал Марло с иронией, подумав о Елене Троянской. Несмотря на приклеенные усики, красота лица этой Елены была неоспорима. — Почему ты покинула Англию?
— Меня обвинили в колдовстве. В моей деревне заболели два ребенка.
— Обычная история, — кивнул Марло. — Даже государи любят сваливать свои беды на кого-нибудь еще. Когда Яков Шотландский вез домой новую жену из Дании, разразилась буря. Он обвинил десятки своих соотечественниц в том, что они ее накликали. И сжег на кострах.
Они свернули на Ломбард-стрит.
— Ты бежала на континент?
Она мотнула головой.
— Я забралась в бордель, украла одежду матроса и устроилась на каперское судно, направлявшееся в Средиземное море. Несколько дней спустя на нас напали берберийские пираты.
