— Многие мои друзья покончили с собой. Это гораздо предпочтительнее, чем провести всю жизнь в Заполярье или в какой-нибудь глухой сибирской деревне, занимаясь ненавистным делом. У меня в школе была подруга, которая хотела стать врачом. Она отлично успевала по всем предметам, но она не была членом комсомола, а это было обязательным требованием для поступления в медицинский институт. Поэтому ее обошли другие, менее способные. А ей пришлось пойти работать на фабрику игрушек.
Акулина посмотрела Лорду в глаза.
— Вы очень счастливый человек, Майлз Лорд. Если вы состаритесь или заболеете и не сможете работать, о вас позаботится государство. У нас ничего подобного нет. Коммунисты ругают царя за роскошь и расточительство. Но сами они были ничуть не лучше.
Постепенно Лорд начинал все лучше понимать тягу русских к далекому прошлому.
— В поезде я рассказывала вам о своей бабушке. Все действительно было именно так. Однажды ночью ее забрали, и больше ее никто не видел. Бабушка работала в государственном магазине и видела, как директор изо дня в день берет с прилавка все, что захочет, а обвиняет в воровстве других. В конце концов она написала письмо в Москву и рассказала все как есть. Ее тотчас же уволили с работы, лишили пенсии, а в трудовой книжке поставили штамп о доносительстве. После этого бабушку уже никуда не брали. Тогда она стала писать стихи. Ее преступлением была поэзия.
Лорд недоуменно склонил голову набок.
— Что вы имеете в виду?
— Бабушка писала о холодной русской зиме, о голоде, о детском плаче. О том, что правительство безразлично к нуждам простых людей. В местном комитете партии решили, что эти стихи угрожают государственному строю. На бабушку обратили внимание — как на личность, поднявшуюся над толпой. В этом и заключалось ее преступление. Она могла стать ядром оппозиции. Тем, кто повел бы за собой. Поэтому власти сделали так, чтобы бабушка исчезла. Наверное, Россия — единственная страна в мире, где расправляются с поэтами.
— Акулина, теперь мне понятна ненависть русских к коммунистам. Но нужно взглянуть правде в глаза. Николай Второй был бездарным правителем, при нем полиция убивала простых людей. Сотни человек погибли в Кровавое воскресенье только за то, что выражали недовольство царской политикой. Этот жестокий режим держался за счет силы, и тут нет никакой разницы с коммунистами.
— Царь — это звено, связывающее нас с прошлым. С тем прошлым, которое уходит в глубь веков. Царь — это олицетворение России.
Лорд откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Уставившись на огонь в камине, он некоторое время слушал треск горящих дров.
— Пашенко хочет, чтобы мы разыскали этого предполагаемого наследника, которого, возможно, и нет в живых. И все потому, что какой-то безумный целитель-самозванец почти сто лет назад предсказал, будто нам предстоит это сделать.
— Я хочу отправиться на поиски.
Лорд посмотрел ей в глаза.
— Почему?
— С тех самых пор, как мы с вами впервые встретились, меня не покидает странное ощущение. Как будто наше знакомство было предопределено. Когда вы ворвались ко мне в купе, у меня не было ни капли страха, и я нисколько не сомневалась, когда решила оставить вас на ночь. Так подсказал мне внутренний голос. И я не сомневалась, что мы встретимся снова.
Лорд был настроен далеко не так мистически, как эта привлекательная русская женщина.
— Мой отец был священником. Он переезжал из города в город и лгал людям. Ему нравилось изрекать слово Господа, но на самом деле он просто пользовался бедностью прихожан и играл на их страхах. Мой отец был самым нечестивым человеком из всех, кого я только знал. Он обманывал свою жену, детей и Бога.
— Но он был вашим отцом.
— Он присутствовал при том, как мать меня зачала, но никогда не был мне отцом. Я сам себя воспитал.
Акулина прикоснулась к его груди.
— Он по-прежнему там. Признаёте вы это или нет.
Нет, Лорд не хотел этого признавать. Много лет назад он даже всерьез подумывал сменить фамилию. Тогда его остановили лишь мольбы матери.
— Вы должны понять, Акулина, что все это может быть подстроено.
— С какой целью? Вы несколько дней ломали голову, почему вас хотят убить. И вот профессор Пашенко ответил на этот вопрос.
— Пусть он сам ищет этого наследника Романовых. Я сообщил ему все, что мне известно.
— Распутин предсказал, что добиться успеха сможем только мы с вами.
Лорд покачал головой.
— Неужели вы действительно в это верите?
— Я сама не знаю, во что верить. В детстве бабушка говорила, что видела мое будущее и оно было светлым. Быть может, она была права.
Это был не совсем тот ответ, на который рассчитывал Лорд, однако его тоже что-то толкало вперед. По крайней мере, поиски так называемого наследника уведут прочь из Москвы, подальше от Прищуренного и Кроманьонца. К тому же Лорд вынужден был признать, что эта история его захватила. Пашенко прав. За последние несколько дней произошло слишком много связанных между собой событий, чтобы это было простым совпадением. Лорд ни на минуту не допускал, что Григорий Распутин обладал даром предсказывать будущее, но участие во всем этом Феликса Юсупова его заинтриговало. Пожилой профессор называл его «основателем», и в этом слове было уважение.
Лорд знал историю Юсупова. Трансвестит-бисексуал, Юсупов убил Распутина, ошибочно полагая, что тем самым спасает государство. Он гордился тем, что совершил, купаясь в отсветах славы от своего глупого поступка еще целых пятьдесят лет. Лорд считал Юсупова выскочкой-лицемером, опасным и злобным мошенником, таким же, как Распутин и его собственный отец. Однако, по-видимому, намерения Юсупова в основе были совершенно бескорыстными.
— Ну хорошо, Акулина. Мы это сделаем. А почему бы и нет? Чем мне еще заняться?
Лорд оглянулся на дверь кухни. Оттуда появился Семен Пашенко.
— Я только что узнал очень неприятную новость, — сказал пожилой профессор. — Наш помощник, тот, который увел бандита из цирка, в назначенное время в условленном месте со своим пленником не появился. Он был найден убитым.
Значит, Прищуренному удалось бежать. Не слишком радостная перспектива.
— Какое несчастье, — пробормотала Акулина. — Он спас нам жизнь.
Пашенко оставался невозмутимым.
— Вступая в ряды «священного отряда», этот человек понимал, что ему придется рисковать жизнью. Он не первый, кто погиб во имя нашей цели.
Профессор опустился в кресло. Его глаза были усталыми.
— И вероятно, не последний.
— Мы решили согласиться, — сказал Лорд.
— Я надеялся. Но не забывайте слова Распутина. «Двенадцать человек должны умереть, прежде чем возрождение полностью завершится».
Лорда не слишком беспокоили предсказания столетней давности. Прорицатели в прошлом не раз ошибались. Но Прищуренный и Кроманьонец представляли собой реальную угрозу.
— Господин Лорд, — продолжал Пашенко, — вы должны понять, что четыре дня назад целью покушения на Никольской были вы, а не Артемий Белый. За вами охотятся. Охотятся те, кому, подозреваю, известно кое-что из того, что знаем мы. И эти люди постараются остановить вас любой ценой.
— Насколько я понимаю, — сказал Лорд, — никто, кроме вас, не будет знать, куда мы отправимся?
— Совершенно верно. И так будет и впредь. Подробности об отправной точке известны только вам, мне и госпоже Петровой.
— Человек, на которого я работаю, знает о письме Александры Федоровны. Но я не думаю, что он имеет какое-то отношение к случившемуся. А если бы это было так, он бы мне обязательно сказал.
— У вас есть основания не доверять вашему боссу?
— Свои находки я показал ему еще две недели назад, и он не сказал мне о них ни слова. Полагаю, он даже не думал об этом.
Лорд уселся поудобнее.
— Ну хорошо, поскольку мы дали согласие, как насчет того, чтобы продолжить объяснения?
Пашенко выпрямился в кресле.
— Основатель разбил поиски на последовательные шаги, не связанные друг с другом. Если на определенном этапе появится нужный человек и скажет нужные слова, он получит информацию, которая позволит сделать следующий шаг. Весь план целиком был известен одному только Юсупову, а он, если ему верить, ни с кем не поделился. Теперь мы знаем, что первая ступень находится где-то в Стародубе. Еще после первой нашей встречи несколько дней назад я навел кое-какие справки. Николай Максимов служил в дворцовой гвардии, а после революции перешел на сторону большевиков. Во время расправы над Романовыми он был членом Уральского совета. Когда революция еще только начиналась, до того как Москва взяла в свои руки всю полноту власти, в каждой области распоряжался свой местный совет. Судьба царской семьи зависела не столько от Кремля, сколько от Уральского совета. А на Урале господствовали решительные антимонархические настроения. Уральский совет хотел расправиться с Николаем с того самого дня, как бывшего царя перевели в Екатеринбург.
