второй фронт… Одним жирным задом сел на два стула. Когда увидел, как Сталин бьет немцев, понял, что надо менять свое слово. И изменил. Гесса — под трибунал, открыл второй фронт.
— Не знаю. Думаю, знал, что британцы Гитлеру помогают. Думаю, знал…
Глава 42
Май 1941 года. Черчилль и Гесс
В кабинете сидел премьер, на стульях у стены — сотрудники его секретной службы.
На кушетке, которая стояла почти у окна, расположился стенографист, держащий в руках блокнот и карандаш. Рядом на кушетке лежали несколько запасных, остро отточенных карандашей разного цвета.
Черчилль был одет в военный френч, застегнутый наглухо. Из рукавов выглядывали обшлага рубашки с металлическими запонками, больше похожими на старинные пуговицы.
На стуле напротив премьера сидел худой, высокий мужчина средних лет, в синем костюме из тяжелой ткани. Правая рука на перевязи. Это был Гесс. Он сидел, держа спину ровно — по-военному. Гесс смотрел прямо в лицо Черчиллю, не мигая и не шевелясь. У него оказался очень сильный баварский акцент, голос глуховатый, сочный. Он начал свою фразу тихо, теряя при этом первое слово, заставляя собеседника особенно внимательно вслушиваться в его короткий спич.
— Фюрер не считает Британию врагом. Я рассказал вам. И лорд Гамильтон знает все.
Гесс оглянулся по сторонам, ища Гамильтона. Но его не было.
— Мы прекратим налеты… Это вынужденно было, — продолжал Гесс. Черчилль хмыкнул, но не ответил. — Германия прекратит любые военные действия против Великобритании. Мы не будем воевать. Мы остановим все… Это фюрер решил. — Черчилль посмотрел в сторону. — И мы не будем совершать никаких шагов в Средней Азии и Индии, которые могли бы уменьшить влияние Лондона в регионе.
Премьер молчал и никак не реагировал.
Гесс на неплохом английском раздраженно обратился к одному из мужчин, сидящих у стены:
— Он меня понимает вообще? Может, он ничего не слышит?
Внезапно ответ дал сам премьер:
— Слышу… Хорошо слышу. Bitte weiter [7], — неожиданно для всех он перешел на немецкий.
Гесс хрипло откашлялся, взял стакан с водой, стоящий перед ним на столе, сделал несколько глотков. Слышно было, как стенографист шуршит листами своего блокнота.
— Господин премьер-министр, я рад, что вы готовы выслушать. Этот план одобрен фюрером. — При этих словах Черчилль кисло сощурился. — А с лордом Гамильтоном мы давно проговаривали детали… Итак…
Германия прекращает все военные действия против Великобритании. Мы не будем претендовать на Среднюю Азию и Индию. Вы сохраните влияние Лондона на эти регионы и страны.
Черчилль приподнялся.
— Германия будет нам разрешать, где влиять?
Гесс, не замечая иронии, ответил:
— Конечно. Мы начнем войну против СССР, а вы не станете открывать второй фронт.
— Сталин раздавит Германию за месяц. Да и первого у вас нет. Какой второй фронт?
— У Сталина не осталось генералов, — заметил Гесс.
— Да, да. Это мы знаем, всю армию как немецких шпионов продали русским. Их всех расстреляли или кто-то остался?
Гесс тихо смеялся, прикрывая рот рукой:
— Нет, не всех. Русские очень недоверчивы к своим. Одной дезы достаточно, чтобы Сталин расстрелял генерала. Мы отлично работаем, правда, герр премьер-министр?
— Абвер? — спросил Черчилль.
— И гестапо, — улыбнулся Гесс.
— Идите в задницу с вашим гестапо!!! — взорвался Черчилль, вскакивая слишком резво для своих пропорций. — Зачем вы привезли мне этого нациста? — закричал он на шефа контрразведки.
Гесс покраснел. Молча поднялся, вытянул руки по швам, сухо и четко произнес:
— Оставьте ваши оскорбления. Это вы хотите смерти Сталина и Советов. Это вы подстрекали Польшу, это вы пошли на соглашение в Мюнхене. Вы считаете себя, наверное, идеалистом и борцом с коммунизмом? Ошибаетесь. Англия всегда хотела владеть миром. Для этого вы готовы на все. Вам плевать на всех — на русских, на нас, немцев. Да и на свой народ вам плевать. Корона империи превыше всего — вот что движет вами. Гонор, помноженный на тупую самоуверенность. Не хотите говорить с нацистами? Будете говорить с коммунистами… Если они вам, конечно, дадут в камере такую возможность.
Гесс сел, положил руки на колени и опять выпрямил спину.
Черчилль отвел взгляд.
— Ладно. Оставим. Будете курить?
Гесс отрицательно качнул головой.
— Я продолжу. Никакой войны между нами не должно быть. И вам будет выгода еще — ваши банки дадут нам деньги. Вам — проценты, нам — сталь и танки. Военные действия на севере Африки должны быть сведены к минимуму.
Черчилль молчал, крутил в руках отрезанный кончик сигары. Встал, опять сел.
— Окей. Вы останетесь у нас, пока весь план не будет выполнен. Пока Сталина и Советов не станет… Это наша гарантия. А вы просто заложник. Как такой план вам, эсэсовцу? Вы ведь генерал?
Гесс приподнялся.
— Яволь… То есть согласен… Я рейхсминистр — это выше генерала. — Гесс поднял подбородок. — Не думайте, что вы меня обидели. СС — это лейб-войска фюрера. Я горжусь… Дас ист… гроссе классе — лучшие…
Черчилль скривился, его губы сложились в трубочку, будто он хотел засвистеть мелодию. Но он взял себя в руки.
— Как Гитлер узнает, что мы договорились?
Гесс:
— Вы сами сказали — я буду посажен в тюрьму. Это будет сигнал фюреру, что Англия согласна.
Черчилль взглянул на него с интересом:
— Даже так? Ладно, сделаем так.
Премьер встал, показывая, что разговор закончен, и отвернулся от немца.
Гесс в сопровождении двух военных покинул помещение. Черчилль подошел к стулу, на котором только что сидел Гесс, взял за спинку и двинул с такой силой, что стул опрокинулся. Черчилль, не показывая никакой реакции, вполголоса произнес:
— Значит, Гитлер скоро начнет…
