Загорского, закричал:
– Если будете драться хотя бы вполовину так же здорово, как он, домой вернетесь богатыми людьми. Папаша Боссю вас озолотит, так-то!
После боя Загорского с Эрнандесом, который показал, что и новички кое на что способны, вперед пустили более опытных гладиаторов. Они выходили парами или по трое, проходя мимо стоявших в туннеле новичков. Нестор Васильевич провожал каждого внимательным взглядом, пытаясь распознать в ком-нибудь из них Платона Николаевича, однако лица всех, как и у самого Загорского, были закрыты масками. Наверное, можно было бы узнать молодого человека по фигуре и манерам, однако, в отличие от Катерины Николаевны, которую действительный статский советник, бывая в гостях у патрона, видел частенько, сына Николая Гавриловича в последний раз они видел еще подростком, так что представление о нем имел довольно туманное – то есть только то, которое давала фотографическая карточка.
На трибунах сидел его верный Ганцзалин, но ему с такого расстояния разглядеть Платона Николаевича было еще труднее, чем самому Загорскому. Следовательно, нужно было набраться терпения и двигаться к цели шаг за шагом. Неискушенного человека могло удивить хладнокровие действительного статского советника, ведь Платон Николаевич, если он подписал договор с мэтром Боссю, мог ежедневно подвергать свою жизнь смертельной опасности. Однако, приглядевшись к боям поближе, Загорский понял, что они все же не рассчитаны буквально на смертоубийство, так что умереть или даже сильно покалечиться там можно было только в случае большого невезения или фатальной неосторожности. Следовательно, слишком уж волноваться о судьбе Платона Николаевича, скорее всего, не стоило…
* * *
Когда прошло уже несколько боев и новички стали думать, что в эту ночь никто из них больше не скрестит оружия с врагом, снова появился папаша Боссю. Он возбужденно потирал руки, высматривая в темном переходе Загорского.
– Ну, – закричал он, – где мои чемпионы? Где мои свирепые псы Эрнандес и Ковальский?!
При чем тут Ковальский, удивился Нестор Васильевич, но тут же и спохватился: все точно, ведь Ковальский – это он.
Он выступил вперед из тени. За его спиной высился Эрнандес, который чувствовал себя гораздо более спокойно с тех пор, как ему сказали, что вместо штрафа ему выпишут за хороший бой премию.
– Вот они, мои песики! – захохотал распорядитель, после чего обратил свой взор на остальных новичков, смутной массой теснившихся возле стены. – Иероним уже разделил вас на команды?
– Разделил, – отвечал рыжебородый Зигурд.
– Отлично. Значит, сейчас по моему сигналу выбегает сначала одна команда, потом вторая, по взмаху руки бросаетесь друг на друга, как дикие звери и рвете друг друга на части.
В ответ среди новичков раздался возмущенный ропот.
– В чем дело, – повысил голос мэтр Боссю, – вы, похоже, чем-то недовольны?
– Чем же нам быть довольными, – отвечал Зигурд. – У них в команде Ковальский, а у нас Ковальского нет ни одного. Какие у нас шансы победить?
– Шансов победить у вас никаких, зато есть все шансы схлопотать по шее, – оскалился Боссю. Через секунду улыбка сползла с его физиономии, и он рявкнул: – Я что же, не ясно объяснил? Вы должны разорвать друг дружку на части, остальное никого не волнует. А ну, вперед, сукины дети, вперед, на арену, или я сам отколочу вас дубиной!
После приказа, выраженного в столь решительной форме, ничего не оставалось больше, кроме как немедленно отправиться на арену – тем более, что стоявшая тут же охрана бросала на гладиаторов весьма грозные взоры. Сначала, подгоняемая вездесущим Иеронимом, перед трибунами трусцой выбежала команда Эрнандеса. Проделав все положенные грозные телодвижения, первая команда в трагическом молчании застыла на боевой площадке, озаряемая грозным пламенем пылающих факелов.
Вслед за этим перед трибунами показалась команда Нестора Васильевича. Впереди широким шагом шел сам Загорский, за ним трусил Нагель и остальные бойцы. Увидев действительного статского советника, зрители взорвались аплодисментами. Нестору Васильевичу даже показалось, что он разглядел на полутемных трибунах довольную физиономию Ганцзалина, который скалился во весь рот и по древнеримскому обычаю держал вверх большой палец.
Спустя минуту вся команда Загорского выстроилась на площадке напротив команды испанца. Гладиаторы мерили друг друга хмурыми взглядами. Нестор Васильевича озабоченно оглядел тех и других. Судя по всему, новички, напуганные перспективой штрафов, собирались схватиться друг с другом всерьез. Учитывая их неумелость и отсутствие боевого опыта, это могло привести к серьезным травмам и даже увечьям.
Из всех гладиаторов, пожалуй, один только Загорский с его опытом и навыком мог драться одновременно эффектно и совершенно безопасно для врага. Остальным такое мастерство было недоступно. Было ясно, что, войдя в раж, новички перебьют и покалечат друг друга. Следовало срочно что-то предпринять. Но что?
Тем временем зазвучали горны, грянули литавры, и Иероним, выступавший в роли арбитра, махнул рукой:
– Начинайте!
Обе команды ощетинились мечами, кинжалами, копьями и трезубцами. Сразу стало видно, кто надеется отсидеться за щитом, а кто рвется в бой и кому щит только мешает. Однако сделать первый шаг никто не решался, все смотрели на Загорского. А он почему-то медлил.
– В бой! – проревел Иероним.
Его крики и грозные взгляды привели к тому, что гладиаторы понемногу стали наступать друг на друга. Еще миг, кто-то, не выдержав, первым ударит врага – и начнется жестокая сеча, где не будет победителей, одни побежденные…
– Стойте! – вдруг рявкнул Загорский и повелительно поднял руку.
Все замерли. Загорский повернулся к своей команде и крикнул:
– Уходите!
Те застыли, не веря своим ушам.
– Уходите, – повторил Загорский и показал рукой в сторону подземного туннеля.
Тут, наконец, пришел в себя Иероним. Он шагнул на площадку, прямо к Загорскому, сжимая в огромной руке меч, который, в отличие от мечей гладиаторов, был остро наточен.
– Ты что вытворяешь? – в голосе его громыхал гром. – Слава ударила в голову?!
Остальные бойцы попятились перед разъяренным гигантом, но Загорский даже с места не двинулся.
– Я буду драться с ними один, – сказал он, кивнув на команду Эрнандеса.
– Один? – удивился Иероним.
– Да, один, – твердо отвечал Нестор Васильевич. – Это будет красивое зрелище. Красивое и опасное.
Иероним колебался. Предложение Загорского явно выходило за рамки намеченной на сегодня программы. Зрители на трибунах, не понимая, чем вызвана заминка, засвистели и зашумели. Иероним повернул голову к тоннелю, откуда, словно сказочный гном, выглядывал папаша Боссю, и что-то показал ему знаками. Боссю размышлял не более секунды и тут же радостно закивал в ответ.
– Хорошо, – сказал Иероним, поворачивая к Загорскому свою мрачную физиономию, – ты будешь биться один. Но если тебя затопчут в свалке, пеняй на себя.
И он махнул рукой, давая знак команде Загорского удалиться с арены. Обрадованные новички немедленно
