– Я не знаю. Да, вы правы, конечно. Посмотрим, что можно сделать.
– Да уж постарайтесь.
– Но как я скажу об этом герру Беккеру?
– Скажите, что ее убили, – ответил я. Он начал что-то говорить, но у меня не было настроения выслушивать возражения. – О несчастном случае не может быть и речи. Это сделали его старые товарищи. Именно так ему и скажите. Он поймет. Посмотрим, не встряхнет ли это ему мозги хоть немного. Возможно, теперь он вспомнит кое-что, о чем должен был сказать мне раньше, и, если это несчастье не заставит его рассказать откровенно все, что он знает, он заслуживает виселицы. – В дверь постучали. Наверное, Белински с документами Тродл. – Скажите ему это, – отрезал я и бросил трубку на рычаг. Затем прошел через комнату и распахнул дверь.
Белински, весело помахивая ненужными теперь документами Тродл, вошел в комнату. Он был слишком доволен собой, чтобы заметить мое настроение.
– Пришлось, скажу я тебе, потрудиться. Так быстро сделать разрешение не очень-то просто, – сказал он, – но старине Белински удалось с этим справиться. Не спрашивай как.
– Она мертва, – резко сказал я, наблюдая, как изменилось выражение его лица.
– Дерьмо дело, – сказал он. – Как, черт возьми, это произошло?
– Ее сбила машина и скрылась. – Я зажег сигарету и плюхнулся в кресло. – Убита на месте. Мне только что сообщил адвокат Беккера по телефону. Это случилось недалеко отсюда пару часов назад.
Белински кивнул и сел на софу напротив меня. Хотя я избегал его взгляда, но чувствовал: он хочет проникнуть в мою душу. Некоторое время он качал головой, а затем достал трубку и принялся набивать табаком. Раскуривая ее, он между затяжками сказал:
– Извини, что я спрашиваю, но ты не передумал, нет?
– По поводу чего? – воинственно проворчал я.
Он вынул трубку изо рта и, заглянув внутрь, вновь вставил между своими большими неровными зубами.
– Я имею в виду, не решился ли ты убить ее сам?
Прочтя ответ на моем лице, быстро заливающемся краской, он резко качнул головой:
– Нет, конечно нет. Глупый вопрос, извини. – Он пожал плечами. – Все равно мне нужно было спросить. Ты должен признать, что это чересчур явное совпадение, не так ли? Организация поручает тебе устроить для нее аварию, а затем, почти сразу, ее сбивают насмерть.
– А может, ты это сделал? – услышал я свой голос.
– Может. – Белински наклонился вперед на софе. – Давай теперь поразмыслим: я теряю весь день, чтобы достать разрешение и билет из Австрии для этой маленькой несчастной фрейлейн, а затем хладнокровно сбиваю ее насмерть по пути к тебе. Так, что ли?
– На какой машине ты ездишь?
– На «мерседесе».
– Какого цвета?
– Черного.
– Кто-то видел, как черный «мерседес» быстро удалился с места происшествия.
– Еще бы! Я не видел в Вене машины, которая бы ехала медленно. И если ты еще сам не заметил, то запомни: почти каждый невоенный автомобиль в этом городе – черный «мерседес».
– Все равно, – настаивал я, – может, все-таки стоит взглянуть на передние крылья, нет ли там вмятин?
Он невинно простер руки, будто собирался читать проповедь.
– Да ради Бога! Только ты обнаружишь вмятины по всей машине. Такое впечатление, что в этой стране существует закон, карающий за осторожное вождение. – Он затянулся табачным дымом. – Послушай, Берни, возможно, тебе не понравится, но мы, похоже, завязнем с этим безнадежным делом. Очень жаль, что Тродл мертва, но какой смысл нам с тобой ссориться? Кто знает, может, это всего лишь несчастный случай. Знаешь ли, мое мнение о венских водителях – истинная правда. Они хуже, чем советские, хотя тех тяжело переплюнуть. Господи, да на этих дорогах будто гонки на колесницах устраиваются. Конечно, я согласен – чертовски очевидное совпадение, но все возможно, если напрячь воображение. Ты должен это признать, согласен?
Я медленно кивнул:
– Хорошо. Признаю, что такое возможно.
– И еще. Организация, не исключено, поручила еще одному агенту убить ее, чтобы, если тебе не повезет, кто-нибудь обязательно до нее добрался. Зачастую убийства именно так и совершаются. По крайней мере, исходя из моего опыта... – Он замолчал, а затем трубкой указал на меня. – Ты знаешь, что я думаю? В следующий раз, когда увидишь Кенига, ты промолчи обо всей этой истории. Если он сам затронет эту тему, тогда сможешь допустить, что это действительно был несчастный случай, и уверенно запиши его на свой счет. – Он порылся в кармане куртки, вытащил конверт темно-желтого цвета и бросил его мне на колени. – Теперь это уже не столь необходимо, но ничего не поделаешь.
– Что это?
– С поста МВД около Шопрона, что рядом с венгерской границей. Здесь подробности о штате МВД и методах их работы в Венгрии и Нижней Австрии.
– Как мне объяснить, откуда я заполучил все это?
– Я даже думал, что ты смог бы связаться с человеком, который дал нам этот материал. Его зовут Юрий. Это все, что тебе понадобится знать. Здесь на карте указано расположение ящиков с невостребованными письмами, которые он использует. Неподалеку от городка Маттерсбург есть железнодорожный мост. Вдоль путей – пешеходный тротуар. В одном месте перила сломаны, верхняя их часть – полая. Все, что тебе придется делать, – это раз в месяц забирать оттуда информацию и оставлять кое-какие деньги и указания.
– А каким образом я вышел на него?
– Объяснишь, что до недавнего времени Юрий находился в Вене, ты покупал у него документы, удостоверяющие личность. Но теперь его запросы растут, и у тебя недостаточно денег, поэтому ты можешь передать его Организации. Служба контрразведки США уже получила от него все, что можно, и вреда не будет, если то же самое он передаст Организации. – Белински снова раскурил трубку и жадно затянулся, ожидая моей реакции. – В самом деле, – продолжил он, – здесь ничего особенного нет. Операция подобного рода вряд ли заслуживает даже названия «разведка», но такой источник и, очевидно, успешное убийство заставят их доверять тебе, старина.
– Прости мне отсутствие энтузиазма, – сухо сказал я, – только я что-то перестаю понимать, чем я здесь занимаюсь.
Белински слабо кивнул:
– Я полагал, ты пытаешься снять подозрения со своего старого дружка.
– Возможно, ты невнимательно слушал. Беккер никогда не был моим другом, но я действительно думаю, что в убийстве Линдена он невиновен. Так думала и Тродл. Пока она была жива, имело смысл попытаться доказать невиновность Беккера. Теперь я в этом не уверен.
– Послушай, Гюнтер, – сказал Белински, – если Беккер останется в живых, хотя и без этой девушки, это будет все же лучше, чем если он умрет. Ты действительно думаешь, что Тродл предпочла, чтобы ты уступил?
– Может быть, если бы она знала, в каком он дерьме, с какими людьми имел дело...
– Ты же знаешь, что это неправда. Беккер, слов нет, не был святым, но из того, что ты рассказал мне о нем, я понял: она это знала. Не так уж много осталось невинных, по крайней мере в Вене.
Я вздохнул и устало потер шею.
– Возможно, ты и прав, – согласился я. – Видимо, дело во мне: я привык к большей определенности, чем сейчас. Приходил клиент, платил мне гонорар, и я отправлялся в нужном направлении. Иногда я даже решал дело. Очень приятное чувство, знаешь ли. А сейчас такое ощущение, будто вокруг меня полно народу, и каждый советует мне, как работать. Я как будто потерял независимость, перестал чувствовать себя частным детективом.
Белински покачал головой – как человек, который что-то распродал до конца. Наверное, объяснения. Но все равно он сделал еще одну попытку.
– Да ладно, ты же и раньше работал секретным агентом.
– Конечно, – сказал я, – только тогда передо мной стояла более определенная цель. По крайней мере я видел изображение преступника, знал, что правильно, что нет. А здесь никакой ясности, и это начинает действовать мне на нервы.
– Все меняется, капустник. Война изменила действительность для всех, включая частных детективов. Но если ты хочешь увидеть фотографии военных преступников, я могу показать тебе сотни. Даже тысячи.
– Фотографии капустников? Послушай, Белински, ты – американец и ты – еврей. Тебе гораздо легче понять, что правильно. А я? Я – немец, какое-то короткое, грязное время я даже был в СС. Повстречай я одного из двоих военных преступников, он, возможно, пожал бы мне руку и назвал старым товарищем.
На это у него не нашлось ответа.
Я достал одну сигарету и стал молча курить, а когда она догорела до конца, уныло покачал головой.
– Может, все дело в том, что я так долго не был дома? Моя жена написала мне. Не очень-то мы ладили, когда я уезжал из Берлина.
Честно говоря, мне нужно было уехать, поэтому я и ввязался в это дело, не подумав. А теперь она по крайней мере надеется, что мы начнем все сначала. И знаешь, я очень хочу вернуться и попытаться это сделать. – Я вновь покачал головой. – Пожалуй, мне нужно выпить.
